Боголюбово: симптом глобального кризиса

Если обойтись без долгого предисловия, весьма желательного в этой ситуации, то можно прямо сказать, что речь идет ни много, ни мало о кризисе самого церковного сознания, порождаемого интенсивным и агрессивным ростом той специфической идеологии, которая выдает себя за православие и распространяется, в частности, многими последователями настоятеля Боголюбского монастыря архимандритом Петром (Кучером).

Поэтому сторонники отца Петра (Кучера) правы, когда видят в критике своих позиций особую пристрастность, но они неправы в том, что считают эту критику специально организованной какими-то темными внецерковными силами. Никакой специальной кампании против Боголюбской обители нет, а есть только законные вопросы, исходящие изнутри самого церковного сообщества и задаваемые довольно давно, задолго до побега первой девочки из этой обители. Таким образом нет конфликта Боголюбского монастыря и светского общества, а есть внутрицерковный конфликт идеологии Боголюбова и тех членов Церкви, которые прямо признают эту идеологию неправославной. Все остальные претензии, позволяющие теперь завести уголовное дело по двум статьям, и выводящие этот конфликт далеко за пределы Церкви, являются следствием практической реализации этой идеологии. И в этом смысле церковные критики архимандрита Петра (Кучера), действительно, ангажированы, - ангажированы православием.

Самое интересное, что сторонники отца Петра (Кучера), прекрасно понимая то, как воспринимается их идеологическая специфика светским обществом с одной стороны, и православным большинством с другой стороны, совершенно ее не скрывают. Это особенно заметно по телевизионным ток-шоу про Боголюбский кризис, где ведущие из всех сил хотят ограничить эту тему конфликтом воспитателей и бежавших воспитанников, а званые и незваные защитники Боголюбова всячески демонстрируют свои подлинные религиозные убеждения, ничуть не задумываясь о последствиях этой искренности. Апофеозом этой трагикомичной тенденции стал тот факт, что главным телезащитником Боголюбова стал не кто-нибудь, а главный сталинист страны и редактор национал-большевистской газеты "Завтра" Александр Проханов, с придыханием рассказывающий о том, что он является духовным учеником отца Петра (Кучера).

Неужели Проханов не понимает, что если бы против Боголюбова действительно была бы развязана какая-то специальная "либеральная" кампания, то его защита была бы тогда самой неоценимой услугой, какая только возможно для этой кампании? Но ладно Проханов, - неужели сами "боголюбовцы" этого не понимают?  В том-то все и дело, что не понимают; в том-то и дело, что они совершенно искренне позволяют ему выступать их публичным защитником, потому что это напрямую вытекает из их идеологии. 

Что касается "боголюбской" идеологии, то при всей ее специфике нельзя сказать, что отец Петр (Кучер) развивает какие-то оригинальные и свойственные только ему идеи, в действительности он проповедует довольно распространенные идеологемы, возникшие независимо от него, но именно он, обладая статусом канонического настоятеля, остается сейчас в Русской Церкви наиболее видным их проводником после печально известного, бывшего епископа Диомида. Между тем, эти идеологемы давно сложились в общую идеологию, абсолютно противоречивую и именно поэтому  не воплощенную до сих пор в общем манифесте и каком-либо организованном движении, но лично я уверен в том, что если рост этой идеологии сегодня не остановить, то завтра она создаст нашей Церкви не меньшую проблему, чем какие-нибудь стригольники в начале XV века или раскольники-самосожженцы в XVII веке, а может быть, даже и большую.  Прежде всего, необходимо оговорить, что само православное христианство ни в коем случае не является даже одной из основ этой идеологии, а выполняет функцию, своего рода, культурного языка, которым представители этой идеологии пользуются постольку, поскольку они родились и живут в православной стране и облекают свои идеи в православные наряды. Очень похожие идейные течения существуют практически во всех странах европейской культуры и там они облекаются в местные этнорелигиозные формы, не подозревая о существовании своих "братьев-близнецов" в других странах.

Описывать основы этой идеологии можно долго и сложно, но достаточно сказать, что в основе её лежит два базовых мифа политического неоязычества, а именно миф о "священном народе", вокруг которого вращается вся мировая история и миф о "священном царе", воплощающем волю этого народа и связывающего его с "высшими силами". Повторюсь, что такие народопоклоннические и царепоклоннические идеи существуют практически во всех странах, прошедших когда-то стадии монархической государственности и национального самоопределения, и Россия здесь не исключение.  

Многие христианские мыслители пытались согласовать соответствующие настроения, насколько это возможно, с догматическим церковным мировоззрением, но там, где сила эмоций не нуждается в доводах разума, то есть среди наименее интеллектуальной части общества, эти настроения механически накладываются на христианские представления, и в итоге мы получаем откровенное двоеверие, грубое и глупое. Очень важно обратить внимание на этот принципиальный, можно даже сказать, воинствующий иррационализм национал-цезаристской идеологии, без которого она просто бы не могла существовать, и именно поэтому, вести с её адептами ответственную дискуссию, основанную на логике и фактах, практически невозможно.

Если для сознательных христиан очевидно, что эта идеология противоречит догматике православного вероучения, то для самих национал-цезаристов православие представляется пространством догматического произвола и поэтому они искренне не видят этого противоречия. Поскольку для них православие - это пространство чистой иррациональности, то любые произвольные представления с успехом сочетаются у них с самим православием: если я должен "просто" верить в Христа, то почему бы мне так же "просто" не поверить во все, что угодно? И если есть какая-то сила, заставляющая ограничить их этот произвол, то это только личный авторитет выбранного ими "старца" или "вождя", но никогда - догматы или каноны, значимые только в той степени, в которой на них ссылается этот "авторитет". Поскольку в этой перспективе любое инакомыслие (чего бы оно ни касалось) автоматически отождествляется с идеологическим инакомыслием, то его носители воспринимаются как враги, с которыми недопустимо никакое сотрудничество и, тем более, никакой убеждающий диалог, ибо сама идея диалога здесь невозможна: критерии рациональности отсутствуют, есть только эмоции.

Из этой установки неизбежно возникает особое понимание морального и физического насилия как единственно возможного способа общения с окружающим миром, - не убеждение, а внушение; не общение, а подавление. Именно отсюда происходит  особый пиетет к таким, наиболее жестоким правителям России, как Иван Грозный и Сталин, и такое презрение к дипломатическому и миссионерскому диалогу, сама возможность которого кажется невозможной. Если бы Иван Грозный и Сталин не были бы тиранами, то и отношение к ним национал-цезаристов было бы совсем другое, - их бы просто не вспомнили.   

Еретическая икона святого царственного страстотерпца Николая Второго

Когда национал-цезаристский взгляд проецируется на историю православной России, то на выходе мы получаем, своего рода, очередную "новую хронологию", но только несравнимо более влиятельную, чем специфические гипотезы Фоменко и Носовского. В этой мифологии Церковь подменяется "народом", а Бог "царем", причем, реальный исторический генезис того и другого откладываются все время в прошлое, - они существуют из покон веков, иначе придется признать, что их могло бы и не быть, а это самое страшное. В существовании "народа" и "царя" заложена глобальная онтологическая необходимость, весь мир вращается вокруг них, а поскольку картина мировой истории уже ясна, то до Конца Света осталось совсем немного и поэтому всё самое главное происходит здесь и сейчас, пространственный эгоцентризм порождает временной: "мы же не можем жить не в центре мира, мы же не можем быть не в центре истории".

Однако мир  "здесь и сейчас" (в данном случае - "хронотоп" современной России) очевидно несовершенен и это объясняется внешним влиянием "врагов", естественно, связанных с абсолютным злом, которые во всем виноваты, потому что "мы" не можем быть виноваты никогда и ни в чем. Единственное, по этой логике, в чем "мы" можем быть виноваты, так это в том, что пустили "врага" к себе, и за это необходимо "искупление", которое лежит на "царе" как воплощении нашей коллективной воли. Всю историю всегда во всем правый "народ" вместе со всегда во всем правым "царем" сражался против всегда во всем неправых "врагов", но они начали побеждать и за это "царю" пришлось принести "искупительную жертву". В последующие времена "царя" больше не было, но он мог приходить в качестве "аватары", каким был Сталин, и в дальнейшем он также может являться в виде чаемого диктатора из "силовиков", но в конце времен будет его "второе пришествие", его "страшный суд", и этот конец не за горами... В рамках этой историософии всё, что исходило от самого "народа", всегда оправдано, поэтому оправдана и вся эпоха советского тоталитаризма, по крайней мере, начиная со Сталина, который якобы поставил своей целью "победить революционеров-космополитов", как Иван Грозный каким-то образом в эпоху опричнины  "победил жидовствующих".

Правда, наиболее последовательные национал-цезаристы пытаются оправдать и саму большевистскую революцию 1917 года, хотя бы как реакцию на февраль. Поэтому все элементы современной цивилизации воспринимаются как зло, - они пришли извне чем "унижают" "народ" и делает его похожим на другие, и они делают жизнь удобней, чем снижают романтику экстремистского напряжения.    Поэтому, например, советский паспорт с его "масонской" символикой оказывается лучше, чем новый паспорт с православно-имперским двуглавым орлом: СССР создан "народом", в результате глобального насилия, и его "все боялись", а современная РФ создана на обломках этого государства, без всякого насилия, и её "никто не боится".

В этой историософской схеме институт Православной Церкви, по большому счету, совершенно не нужен, как не нужен здесь Сам Господь Писания и Предания, потому что сакрализация "народа" и "царя" совершается сама собой, мимо Церкви. Церковь этой схеме очень мешает, как автономный источник сакрализации, а еще больше мешает церковная иерархия и сам Патриарх, ведь: "на небе не может быть двух солнц". Поэтому каноническая иерархия здесь подменяется субъективными авторитетами т.н. старцев, и авторитетность "старца" зачастую напрямую зависит от степени его оппозиции по отношению к церковной власти.

Национал-цезаристы могут не заметить объективное противоречие между их идеологией и православной догматикой, поскольку никто от них знания этой догматики не требует, но противоречие с самим фактом существования официальной Церкви периодически дает себя знать и отсюда возникает миф о том, что эта Церковь, которая должна была бы быть "за народ" и "за царя", на самом деле неправильная или, по крайней мере, поврежденная. Заметим: не "народ" или "царь" должны соответствовать Церкви, а Церковь должна соответствовать "народу" и "царю". В этой нескрываемой логике коренится откровенное сектантство: не учением Церкви проверяют здесь свои мифы, а само церковное учение проверяют своими мифами. Следовательно, мы имеем дело с определенной ересью, объективно противоречащей православной картине мира, обусловленной социально-психологическими и политическими мотивами. Сегодня эту ересь называют по-разному: и "царебожничеством", и "опричниной", и "криптомаркионизмом", и наиболее честные из ее представителей уже не возражают против таких определений. Вряд ли нужно объяснять причины возрастающей популярности этой идеологии: она дает примитивную картину мира, удовлетворяющую многие комплексы, и при этом позволяющую называть себя "православным" в стране православного большинства.

Еретическая  икона Богородицы

Если мы обратимся к расхожим идеям архимандрита Петра (Кучера), которые распространяют его ученики, то там мы увидим полный набор национал-цезаристких выводов: здесь и идея "святого" Иоанна Грозного, и идея Николая II как "Царя-Искупителя", и совершенно прохановское возвеличивание Сталина, и отрицание ИНН, и отрицание современных паспортов РФ, и все то, что до недавнего времени называлось "диомидовщиной". Поскольку о.Петр (Кучер) не богослов, то вряд ли от него можно требовать изложения всех этих идей в единой, внутренне непротиворечивой системе, но эти идеи логически следуют из чего угодно, но только не из православного мировоззрения. Учение отца Петра (Кучера) - это частное проявление изложенной идеологии, но его прецедент показателен для всех остальных клириков, придерживающихся аналогичных взглядов и готовых создать у себя на месте свое "Боголюбово". Если сегодня не дать этому явлению однозначную оценку, то завтра такими "Боголюбово" покроется вся территория Московского Патриархата, и это будет уже глобальным расколом.

Насколько популярен отец Петр (Кучер) в православной среде? Однозначно можно сказать, что он абсолютно непопулярен среди церковного "мейнстрима" и не может иметь там никакого авторитета по определению, как и его предшественник епископ Диомид. Достаточно сказать, что еще в 1996 году, когда отцу Петру было 70 лет, он ушел из Церкви в т.н. Суздальский раскол к лжеархиепископу Валентину Русанцову, уведя с собой всех своих послушниц, а потом вернулся с покаянным письмом. Кто-то может возразить, что после покаяния этот прецедент можно забыть, но ведь речь идет не о двадцатилетнем ищущем мирянине, а о семидесятилетнем настоятеле монастыря, от чьего мнения зависит судьба многих людей, и чей выбор канонической Церкви должен был быть давно продуманным. В марте 2010 года Издательский совет Русской Православной Церкви внес книгу отца Петра "Блюдите, яко опасно ходите" (Боголюбово, 2006, тираж. 300 тыс.) в список не рекомендованной литературы для распространения в Церкви. На этом, в общем, характеристику популярности архимандрита Петра в православной среде можно закончить, но ведь православная среда - понятие широкое.

К сожалению, у нас еще нет серьезных социологических данных о том, насколько описанная идеология популярна среди православных прихожан, но я позволю себе по этому поводу заметить два обстоятельства.

 С одной стороны, можно быть уверенным в том, что практически в каждом православном приходе нашей Церкви найдутся люди, в значительной степени исповедующие подобные взгляды, и поэтому сочувствующие и бывшему епископу Диомиду, и архимандриту Петру (Кучеру). Правда, заметим, что если бы они были последовательными сторонниками этих идей, то они бы отказались от ИНН и паспорта, и вообще ушли бы в Боголюбово, где отдали бы свой паспорт отцу настоятелю, который сам, между прочим, паспорт РФ все-таки имеет. Вот таких радикалов совсем немного и все они давно уже там, где их ждут.

С другой стороны, очень многие люди приходят в подобные криптораскольнические движения только потому, что канонический священнослужитель им вовремя не объяснил, чем отличается Церковь от ее отсутствия, причем, иным достаточно одного лишь авторитетного мнения священника, чем длительных объяснений. Для того, чтобы поверить в святость Сталина или выбросить паспорт, нужно все-таки находится в особом душевном состоянии, и количество людей в таком состоянии вряд ли когда-нибудь превысит критическую массу. Поэтому Православной Церкви в лице своих иерархов достаточно просто указать пастве, где истина, а где ересь, где Церковь, а где раскол, и тогда абсолютное большинство услышавших не совершит неправильный выбор. Прецедент с бывшим епископом Диомидом показал, что никакого серьезного раскола, которым так страшили Церковь, после его осуждения не состоялось - с ним ушли самые верные ему чада, для которых весь мир сошелся на этом человеке. Осуждение подобных "исповедников" не только не вызовет никакой серьезной негативной реакции, а более того, привлечет в Церковь тысячи новых людей, уверенных ныне, что "боголюбовщина" - это и есть настоящее православие.

Таким образом, замалчивая Боголюбский кризис, мы позволяем расти в Церкви страшной, социально опасной ереси, дискредитирующей православие, и не позволяем прийти в Церковь тысячам современных людей, уверенным в том, что православные действительно верят в "святого" Ивана Грозного и живут с советскими паспортами.