Покаяние Рылеева

 За последние годы вышел целый ряд книг, обличающих декабристское движение. Но их не читают, и не задумываются над тем, а как же сами декабристы смотрели — после 14 декабря? Один из главных, Рылеев, пережил, за гранью ареста, глубочайшее покаяние, и в эту, номинально «декабристскую, дату стоит, верно, вспомнить прежде всего о нем.

Единственный сын

Кондратий Федорович Рылеев родился 18 сентября (все даты — по старому стилю) 1795 года в семье полковника Федора Рылеева, имевшего царскую награду за службу, но человека небогатого и неспособного к содержанию семейства. Более того, Федор Андреевич был человеком деспотического нрава, бил и жену, и маленького сына, так что Коня (как звали в детстве Кондратия) терпел от отца много горя. Наконец, в 1800 году родные его матери, Анастасии Матвеевны, подарили ей имение Батово недалеко от столицы. Ныне село Батово относится к Гатчинскому району Ленинградской области. Дом не сохранился, сохранилась только липовая аллея, ведшая к нему. Анастасия Матвеевна порвала с мужем и поселилась в Батово с Коней и Аней — побочной дочерью Федора Андреевича, навязанной им жене. Последняя, впрочем, любила девочку, как родную дочь. Жили они так бедно, что не могли сменить потертую мебель, оставшуюся от прежних хозяев.

Эти липы помнят Кондратия Рылеева

Кадет становится поэтом

Однако недолго Коня наслаждался свободой от жестокого отца и красотами природы, воспетыми в ХХ веке Владимиром Набоковым (Рождествено от Батово в двух шагах). В январе 1801 года он был определен в Первый кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Корпус находился в бывшем дворце Меньшикова на Васильевском острове, прямо напротив Сенатской площади…Стоит познакомиться с жизнеописанием Рылеева, написанным известным советским литератором Виктором Афанасьевым, автором жизнеописаний и Василия Жуковского, и Михаила Лермонтова. Его книга, вышедшая в серии ЖЗЛ в1982 году, хоть и отдает, естественно, дань идеологическому надзору, написана живо и интересно. В ней рассказано и о первом поэтическом произведении Кондратия Рылеева — это была шуточная поэма «Кулакиада», написанная на смерть кадетского повара Кулакова. Кадеты подсунули поэму рассеянному эконому вместо одного из ежедневных докладов директору, тот подал листки… и мрачного, замкнутого директора рассмешил до слез. В тот же вечер Кондратий (ему было тогда 16 лет) ходил к эконому каяться. Примечательны строки поэмы: «Я не пиит, я только воин,/ В устах моих нескладен стих». Товарищи, однако, очень ценили стихи Рылеева. Но более всего они уважали его за благородный и самоотверженный характер. В корпусе были приняты очень суровые телесные наказания. Попадало и Рылееву, переносившему боль стоически.  Не раз он брал на себя вину товарищей. Незадолго до выпуска его не только строго наказали, но даже хотели исключить (слишком проступок был велик), как вдруг случайно обнаружилось, что виноват не Рылеев. В феврале 1914 года Кондратий был выпущен артиллерийским офицером и успел принять участие в войне с Наполеоном. В 1915 году Рылеев был в Париже, где одна гадалка предсказала ему, что он умрет не своей смертью и с ужасом отказалась сообщить подробности.

Литератор и декабрист

По возвращении в Россию Рылеев недолгое время продолжал служить в армии.В 1818 году он вышел в отставку; в 1820 году, по взаимной страстной любви, женился на Наталье Михайловне Тевяшевой. После женитьбы Рылеев переехал в Петербург, сблизился с литературными кружками столицы, примкнул к Вольному обществу любителей российской словесности и к масонской ложе «Пламенеющая звезда». В это же время Рылеев много пишет и печатается в столичных изданиях. Одно из этих стихотворений поразило современников неслыханной дерзостью: оно было озаглавлено «К временщику» и метило в Аракчеева. В 1821 году Рылеев был избран от дворянства заседателем уголовной палаты и приобрел известность как неподкупный поборник справедливости. В 1824 году он перешел на службу Российско-американской компании правителем канцелярии. В доме Рылеева бывали литературные собрания, на которых возникла мысль об издании ежегодного альманаха; и в 1823 году Кондратий Рылеев и Александр Бестужев выпустили первый номер «Полярной Звезды».

Пушкин писал Рылееву из Михайловского в  январе 1825 года: «Благодарю тебя за ты и за письмо. … Жду «Полярной звезды» с нетерпеньем, знаешь для чего? для «Войнаровского»». В поэме Рылеева «Войнаровский» речь шла о племяннике Мазепы, которого поэт романтически идеализировал. Пушкин, хоть и был не согласен с Рылеевым (и оспорил его в «Полтаве»), но, в отличие от «Дум», чтением которых тяготился, поэму его ставил очень высоко.

В начале 1823 года Рылеев вступил в революционное Северное общество, образовавшееся из «Союза общественного благоденствия». Он был принят сразу в разряд «убежденных» и уже через год был избран директором общества. Дух и направление Северного общества, собрания которого происходили на квартире Рылеева, всецело были созданы им. В противоположность Южному обществу, руководимому Пестелем, Северное отличалось демократизмом. Стоит заметить, что Рылеев боролся против кровавых мер, вошедших в план действий декабристов. Перед 14 декабря Рылеев сложил свои полномочия; «диктатором» был избран князь Трубецкой, но Рылеев все-таки был на Сенатской площади. На следующую ночь он был арестован и заключен в каземат № 17 Алексеевского равелина Петропавловской крепости.

После ареста

После допроса у императора, который оценил благородный характер Рылеева, он получил дозволение переписываться с женой и однажды (в начале лета 1826 года) виделся с ней и дочерью. Написанное Рылеевым в крепости говорит само за себя. После возвращения из ссылки Иван Пущин  разыскал дочь Рылеева, сохранившую бумаги отца и матери. В 1872 году эти материалы были изданы отдельной книгой «Сочинения и переписка Кондратия Федоровича Рылеева».

21 декабря Наталья Михайловна писала мужу: «Друг мой! не знаю, какими чувствами, словами изъяснить непостижимое милосердие нашего Монарха. Третьего дня обрадовал меня Бог, и вслед за тем 2000 рублей и позволение посылать тебе белье... Наставь меня, друг мой, как благодарить Отца нашего Отечества... Настенька про тебя спрашивает, и мы всю надежду возлагаем на Бога и на Императора». На обороте этого письма рукой Рылеева набросано:

Кондратий Рылеев

«Святым даром Спасителя мира я примирился с Творцом моим. Чем же возблагодарю я Его за это благодеяние, как не отречением от моих заблуждений и политических правил? Так, Государь, отрекаюсь от них чистосердечно и торжественно; но чтобы запечатлеть искренность сего отречения и совершенно успокоить совесть мою, дерзаю просить Тебя, Государь! будь милостив к товарищам моего преступления. Я виновнее их всех; я, с самого вступления в Думу Северного общества, упрекал их в недеятельности; я преступной ревностью своею был для них самым гибельным примером; словом, я погубил их; через меня пролилась невинная кровь. Они, по дружбе своей ко мне и по благородству, не скажут сего, но собственная совесть меня в том уверяет. Прошу Тебя, Государь, прости их: Ты приобретешь в них достойных верноподданных и истинных сынов Отечества. Твое великодушие и милосердие обяжет их вечною благодарностью. Казни меня одного: я благословляю десницу, меня карающую, и Твое милосердие и перед самой казнью не престану молить Всевышнего, да отречение мое и казнь навсегда отвратят юных сограждан моих от преступных предприятий противу власти верховной». Неизвестно (а для нас не так уж и важно), было ли переписано и передано императору Николаю I это письмо.

Казнь

Рылеев был одним из тех трех несчастных, которых вешали дважды (вместе с Сергеем Муравьевым и Каховским). Веревки порвались во время казни, вероятно, из-за тяжести кандалов. В связи с этим Рылееву приписывают разные восклицания (проклятия в адрес судьбы или в адрес палачей — естественно, это делает в своей книге и Виктор Афанасьев). Но сохранился рассказ человека, присутствовавшего при казни по службе: «У Рылеева колпак упал, и видна была окровавленная бровь и кровь за правым ухом, вероятно от ушиба. Он сидел скорчившись, потому что провалился внутрь эшафота. Я к нему подошел, он сказал: «Какое несчастие!». Генерал-губернатор, видя с гласису (пологая земляная насыпь впереди наружного рва крепости — А.М.), что трое упали, прислал адъютанта, чтобы взяли другие веревки и повесили их, что и было немедленно исполнено». По рассказу свидетелей казни, генералу предлагали известить о случившемся императора (не помилует ли теперь?), но Государь находился в Царском Селе, и генерал поступил как проще. Известно, что перед казнью священник Петр Мысловский сердечно прощался с осужденными. Когда он подошел к Рылееву, тот приложил его руку к своей груди и сказал: «Слышишь, отец, оно не бьется сильнее прежнего».

Последнее письмо

Вскоре после свершившегося в кругу родных и друзей декабристов стали распространяться копии письма, написанного Рылеевым жене прямо перед казнью. Сейчас оно будет приведено, но необходимо пояснить, что решение об участи пятерых декабристов, находившихся под следствием «вне категорий», было принято окончательно лишь в предыдущий перед казнью день. Вот это письмо.

«Бог и Государь решили участь мою: я должен умереть и умереть смертию позорною. Да будет Его святая воля! Мой милый друг, предайся и ты воле Всемогущего, и он утешит тебя. За душу мою молись Богу. Он услышит твои молитвы. Не ропщи ни на него, ни на Государя: ето будет и безрассудно и грешно. Нам ли постигнуть неисповедимые суды Непостижимого? Я ни разу не взроптал во все время моего заключения, и за то Дух Святый дивно утешал меня.
Подивись, мой друг, и в сию самую минуту, когда я занят только тобою и нашею малюткою, я нахожусь в таком утешительном спокойствии, что не могу выразить тебе. О, милый друг, как спасительно быть христианином. Благодарю моего Создателя, что Он меня просветил и что я умираю во Христе. Ето дивное спокойствие порукою, что Творец не оставит ни тебя, ни нашей малютки. Ради Бога не предавайся отчаянью: ищи утешения в религии. Я просил нашего священника посещать тебя. Слушай советов его и поручи ему молиться о душе моей...
Ты не оставайся здесь долго, а старайся кончить скорее дела свои и отправиться к почтеннейшей матушке, проси ее, чтобы она простила меня; равно всех своих родных проси о том же. Екатерине Ивановне и детям кланяйся и скажи, чтобы они не роптали на меня за М.П. (Михаил Петрович Малютин — привлекался к следствию, но осужден не был. А.М.) не я его вовлек в общую беду: он сам это засвидетельствует. Я хотел было просить свидание с тобою, но раздумал, чтобы не расстроить тебя. Молю за тебя и за Настеньку, и за бедную сестру Бога и буду всю ночь молиться. С рассветом будет у меня священник, мой друг и благодетель, и опять причастит.
Настиньку благословляю мысленно Нерукотворным образом Спасителя и поручаю тебе более всего заботиться о воспитании ее. Я желал бы, чтобы она была воспитана при тебе. Старайся перелить в нее свои христианские чувства — и она будет щастлива, несмотря ни на какие превратности в жизни, и когда будет иметь мужа, то ощастливит и его, как ты, мой милый, мой добрый и неоцененный друг, ощастливила меня в продолжение восьми лет. Могу ль, мой друг, благодарить тебя словами: они не могут выразить чувств моих. Бог тебя наградит за все. Почтеннейшей Прасковье Васильевне моя душевная искренняя, предсмертная благодарность.
Прощай! Велят одеваться. Да будет Его святая воля.

Твой истинный друг К. Рылеев»

Признание матери

Сбылось предначертание, о котором Анастасия Матвеевна Рылеева знала уже давно и которое должно было жечь ей душу. Она умерла в 1824 году. Уверяют, что ее рассказ, столь достойный внимания, был записан ее собственной рукой. Опубликован он был в 1895 году в январском номере «Исторического вестника» под названием «Сон матери Рылеева».

Надо сказать, что «Коня» был не первый ребенок неблагополучной четы Рылеевых, но первый выживший. Когда ему было три года, он заболел, не то это был круп, не то дифтерит — доктора решить не могли, но с уверенностью говорили матери, что мальчик не выживет. Мать молилась, как никогда. Забылась в изнеможении и услышала тихий ласковый голос:  «Опомнись, не моли Господа о выздоровлении... Он, Всеведущий, знает, зачем нужна теперь смерть ребенка... Из благости, из милосердия Своего хочет Он избавить его и тебя от будущих страданий... Что, если я тебе покажу их... Неужели и тогда будешь ты все-таки молить о выздоровлении!…— Да... да... буду... буду... все... все отдам... приму сама какие угодно страдания, лишь бы он, счастье моей жизни, остался жив!..» — взывала мать, с мольбой обращаясь в ту сторону, откуда слышался голос, тщетно стараясь разглядеть, кому он принадлежит. В некоторых редакциях говорится, что это был ангел, который повел Анастасию Матвеевну по предстоящему жизненному пути ее «Кони». Это были как бы отдельные комнаты. То она видела сына за учебой, то уже взрослого на службе. Но вот уже и  предпоследняя комната. В ней сидело много совсем не знакомых матери лиц. Они оживленно совещались, спорили, шумели. Кондратий с видимым возбуждением говорил им о чем-то. Тут Анастасия Матвеевна снова услышала голос, более грозный и даже резкий: «Смотри: одумайся, безумная!.. Когда ты увидишь то, что скрывается за этим занавесом, отделяющим последнюю комнату от других, будет уже поздно!.. Лучше покорись, не проси жизни ребенку, теперь еще такому ангелу, не знающему житейского зла...» Но Анастасия Матвеевна с криком: «Нет, нет, хочу, чтобы жил он»... поспешила к занавесу. Тогда он медленно приподнялся, и она увидела — виселицу!  Женщина вскликнула и очнулась. Ее первым движением было наклониться к ребенку, а он… спокойно спал. Ровное, тихое дыхание сменило болезненный свист в горле; щеки порозовели, и вскоре, проснувшись,  мальчик протянул к маме руки.

Нет сомнения, что молитвами матери сердцу мятежника было дано покаяние.

  Упокой, Господи, душу раба Твоего Кондратия и избавь его от участи тех, чьи недобрые дела «идут вслед за ними».