Воцерковление через книги

Начало пути

 Думаю, все согласятся, что для православных христиан книги имеют большое воспитательное и мировоззренческое значение, прежде всего потому, что православие в своем культурном срезе - книжная и философская религия. Именно книги в свое время определяли путь моего воцерковления, они помогли мне понять, осмыслить мою веру, и начать свидетельствовать о христианстве другим.

 В самом начале 90-х годов прошлого века духовной литературы в свободной продаже почти не было. То, что я читал, попадало мне, как правило, от знакомых. Вспоминая те годы, я понимаю, что возрождение православного книгоиздания почему-то начали с "аскетики" и житий преподобных: Исаак Сирин; «Сотницы о молитве Иисусовой»; Игнатий Брянчанинов; Добротолюбие в 5-ти томах. Думаю, что никто из издателей и распространителей тогда не думал о миссионерстве, о катехизации, о Евангельском благовестии, о том, что в православную традицию необходимо постепенно входить и в ней возрастать. По всей видимости, тот образ православия, что в шутку назван "поститься, молиться, слушать радио Радонеж", во многом был определен в те годы.

О книгах диакона Андрея Кураева

 С творениями диакона Андрея Кураева я впервые познакомился на аудиокассетах. Году в 1992-м мне дали записи его лекций. Потом вышла первая брошюра с его статьями "Все ли равно, как верить?" (ее подготовил Сергей Чапнин). Я ясно помню свое ощущение: это было именно то, что я искал. До сих пор считаю его непревзойденным проповедником наших дней и популяризатором православия. 

 Я помню и выход его книги "Традиция. Догмат. Обряд". Это одна из лучших послереволюционных вероучительных книг. Кстати, с ней связана забавная история. Каким-то чудом мне досталась дискета с текстами. Год был, наверное, 94-ый, самое начало. По какой-то причине тексты никак не отправлялись на печать. Раз за разом  матричный принтер выдавал только одну строку: "И евхаристия, как вечный полдень, длится. Мандельштам". Несколько дней мучений и куча переведенной бумаги ни к чему не привели. Оборванная фраза "И евхаристия...", появляющаяся из принтера,  вызывала приступ смеха. Так мы с друзьями и бросили эту затею. И вот, где-то через полгода вышла книга: "Традиция. Догмат. Обряд", на первой странице которой была надпись "И евхаристия, как вечный полдень, длиться",  что сильно подняло мне настроение: наконец-то я смог узнать, что же дальше.

 Из последних книг протодиакона Андрея больше всего мне понравилась книга о Гарри Поттере - исследование о соотношении светской, народной культуры и христианства. Этот труд, по-моему, чрезвычайно важен, как опыт правильного адекватного отношения к тому миру, что окружает православие.

О письмах Святителя Феофана и об учебниках

 Важным открытием для меня стали письма святителя Феофана Затворника. Как-то я купил их, что называется,  "до кучи" и долго не читал, пока, открыв, не понял цену тому сокровищу, что приобрел. Святитель Феофан был очень человеколюбив и заботлив, чего нельзя сказать о бесконечных авторах и книгах, поучающих наших сограждан "о правильной жизни". Именно письма святителя Феофана, а впоследствии и другие письма и дневники, выработали у меня своего рода «иммунитет» к разным церковным поучениям и тем более к "учебникам".

 Дело в том, что поучения пишутся как бы от «идеального я», так же, как сочинения - чтоб все было правильно. А письма, дневники, воспоминания пишутся как в жизни - по правде. Именно письма научили меня «фильтровать» поучения, тем более если последние были написаны «благочестивыми женщинами» со слов старцев.

 Думаю, что если кто-то хочет понять православие, определить свое личное отношение и что-то применить в жизни, то необходимо прежде всего читать то, что было обращено к конкретным людям. Сказанное не означает, что «учебники» плохи. «Учебники» помогают оформиться мировоззрению, получить базовые знания, но, как правило, имеют малое отношение к реальной жизни.

О книгах митрополита Антония Сурожского

  С трудами митрополита Антония я познакомился, как только они появились в православных лавках. Первая была "Беседы о вере и Церкви". Она, как, впрочем, и другие издания, стала для меня Евангелием в прямом смысле слова - благой радостной вестью. Конечно, «благая весть от митрополита Антония» не заменила Благой вести - Евангелия. Слова владыки стали проводником Евангелия в мое сердце.

 Опыт жизни митрополита Антония, отраженный в его книгах, показывает, что можно именно на евангельской проповеди построить Христову Церковь.

 Митрополит Антоний человечен, он ценит человеческое в человеке, он дорожит этим. Впоследствии, прочтя почти все изданные беседы и интервью, немного познакомившись по книгам и видео с его биографией и жизнью лондонской общины, я сделал для себя очень важный вывод. Владыка не «впаривает» веру, а помогает обрести ее, говорит о своей уверенности в «вещах невидимых», о своем доверии и верности Богу. И этим помогает обрести то же и нам в нашу меру. Митрополит Антоний не стремился людей вписать в схемы, да и схемы под людей он не подлаживал. Главное, чего он хотел достичь, - это живой встречи человека и Бога. Вера владыки в человека была очень глубока и проницательна. 

 Многие говорили мне (да и сейчас говорят), что митрополит Антоний чуть ли не еретик. Помню какую-то лекцию известного православного лектора, где он очень критично отнесся к владыке. Сейчас могу сказать: как все-таки жалки и пагубны эти идентификации на принадлежность к "правильному" православию. Я уверен, что любому человеку, знакомому с церковной действительностью изнутри, совершенно очевидно, что митрополит Антоний был не только гениальным проповедником, пастырем, предстоятелем церковной общины, он прежде всего был очень честным человеком.

О книгах протопресвитера Александра Шмемана

 Первыми книгами протопресвитера Александра Шмемана, появившимися на российских прилавках,  были "Водою и духом" и "Воскресные беседы". Я не могу назвать себя "фанатом" отца Александра. Некоторые его идеи, философские выкладки для меня никак не связываются с жизнью. По-настоящему я проникся  уважением к отцу Александру Шмеману после прочтения книги "Церковь. Мир. Миссия". Это сборник статей о православии вчерашнего и сегодняшнего дня. Его «Евхаристия», а впоследствии и «Дневники» произвели на меня не меньшее впечатление, но они были прочитаны позже. "Церковь. Мир. Миссия" очень сильно помогла в осмыслении нашего литургического предания. Помню, что наряду с книгами Шмемана были и лекции протоиерея Владимира Воробьева, и Толковый Типикон, "Евхаристия" Киприана (Керна), и книги протоиерея Николая Афанасьева. Но дело не в этом, дело в методологических принципах отца Александра, которые кажутся мне очень полезными.

 Для себя я усвоил следующее. Православная традиция должна приносить евангельские плоды в нашей жизни. История показывает путь традиции в стремлении эти плоды принести. Большая история дает большую, а значит, достаточно неповоротливую традицию, которую нельзя воспринять целиком. Мы обязаны в Традиции ориентироваться, обязаны принимать личное и ответственное решение в ориентации и усвоении традиции. Применительно к богослужению это означает, что нам необходимо знать цель и задачи такового, исторический путь его формирования. Нам необходимо соотнести и цель, и задачи, и формы с сегодняшней реальностью и понять, какие средства могут нам помочь сейчас в стяжании Духа Святого. История нам дает границы церковной свободы по подбору средств. То же касается и церковного устройства, и многих других вопросов.

 Книги Шмемана стали для меня проводником к произведениям протоиерея Николая Афанасьева.

Я убежден, что попытки Русского Зарубежья ответить на вопросы о происхождении нашей традиции бесконечно ценны для воцерковляющихся христиан. Мне вспоминается один разговор с диаконом,  окончившим семинарию лет 8 назад. Он говорил мне с радостью о том, каким же откровением и радостью для него стали книги Шмемана и Афанасьева после душной семинарской "зубрежки". В этих книгах он нашел жизнь, которая приносила радость и которой хотелось поделиться.

Об изучении Библии

 С 1995 года меня стали привлекать к миссионерству и работе в воскресной школе при Даниловом монастыре г. Москвы. Это побудило меня обратиться к  святоотеческим и «авторитетным» толкованиям на Священное Писание Нового Завета. За год я прочел почти все, что было доступно в церковных лавках: толкования, проповеди, лекции ПСТБИ.  Конечно, я ежедневно читал Евангелие, Апостол и Псалтирь. Первыми в продаже появились толкования Златоуста, позже толкования Феофилакта Болгарского.

 На опыте я понял, что многое о Евангелии можно понять из изданных проповедей, правда дореволюционные сборники из-за своей оторванности от реальности «не пошли». Помню, что мне многое дали  проповеди митрополита Сурожского Антония и протоиерея Вячеслава Резникова.

 Параллельно мной читались евангельские истории. Мне понравилась история Фарара. Потрясла «Евангельская история» святителя Феофана и его комментарии к ней. До сих пор рекомендую ее всем желающим узнать Евангелие с его историко-смысловой стороны.

 Со временем я понял важную для меня вещь. Евангелие настолько растворено в православной традиции, что порой само по себе не воспринимается православными христианами и в нем самом как в Благой вести мало кто нуждается.

 Надо понимать, что до середины 90-х не было в продаже научных и научно-популярных книг о Священном Писании. Волна традиционализма в плохом смысле этого слова не дала прорасти этой теме. Наследие протоиерея Александра Меня было практически отторгнуто околоцерковной «общественностью». Это важная особенность тех лет. Желающие изучать Библию фактически оставались вне исторического и текстологического контекстов. То есть Библия сама по себе, Слово Божье в собственном смысле не могло предстать читателю. Я и не думаю умалять значение толкований, но все же христианину очень полезно знать и понимать, что же говорит, к примеру, та или иная глава посланий апостольских сама по себе. Может быть, из-за особенности тех лет так мало популярны в наши дни апелляции к Слову Божьему. Может, потому и не замечаются часто некоторые противоречия между церковной жизнью и ясным голосом Священного Писания.

 Году в 1992-м мне подарили книгу Джоша Макдауэла "Неоспоримые свидетельства", которую в ту пору как "протестантско-еретическую" я забросил на дальнюю полку. В 96-м я случайно наткнулся на нее и взахлеб прочел. Что-то из сказанного в ней о Библии я уже знал к тому времени, но это первая книга, где в популярной и доступной форме были изложены основы библейской исторической и текстологической науки. После, конечно, появились в продаже работы Мецгера и других известных авторов. Но я думаю, что каждый начинающий христианин должен прочесть "Неоспоримые свидетельства".

 Размышляя об изучении Священного Писания, я для себя понял следующее. Во-первых, даже Писание не содержит в себе внутренних критериев правильного понимания. Значит, "горизонт смыслов" (этот термин предложил диакон Андрей Кураев в статье про книгу Бытия в одном из первых номеров журнала "Альфа и Омега") понимания Писания является именно горизонтом и не сводим к "правильной брошюре", утвержденной кем-либо. Во-вторых, есть вещи, которые Писание открывает нам как непререкаемые, есть как информативные. Причем и те, и другие могут быть открыты через иносказание. Информативные надо принять к сведению, непререкаемые - принять как то, без чего не существует христианства и именно с ними как-то соотнести свою жизнь.

О «неправославных» книгах

 После окончания вуза я поступил в аспирантуру. Как ни странно, но именно в ней меня «насильно» в виде обязательных к прочтению авторов познакомили с некоторыми очень известными именами. Из зарубежных - это Паскаль, Честертон, Льюис, Франкл; из российских - Лосский-старший, Соловьев, Франк, Бердяев.

 Сколько же гадостей про этих людей я слышал от моих православных знакомых! Самое грустное, что я искренне верил тому, что мне говорилось. Но встреча с творениями этих писателей поразила меня. Я читал их с придиркой, стараясь высмотреть что-то, обличить их. Но зацепиться было не за что. Дело в том, что эти авторы мягко, учтиво, со знанием дела и чувством собственного достоинства учили меня и обогащали мое православие. Обогащали тем, что помогали мне взглянуть и на себя, и на свою веру, и на православные книги со стороны. Эти авторы помогли мне глубже и всерьез понять, что прежде чем обожиться, надо очеловечиться.

 Я уверен, что каждому православному христианину просто необходимо чтение, если можно так выразиться, общехристианских авторов. Я говорю не о сектантах каких-нибудь, а именно о литературе, ставшей классикой: Льюис, Честертон, Макдауэлл и т. д. - все они очень серьезно дополняют наш православный взгляд и на христианство, и на Священное Писание.

О богословской литературе

 По роду своей деятельности в воскресной школе мне пришлось обратиться к богословской литературе и к догматическому богословию. В книжных лавках тогда лежал двухтомник митрополита Макария Булгакова и книга Владимира Николаевича Лосского. Булгакова я так и не осилил, Лосский тоже «не пошел». Первая мною изученная книга по догматике - это лекции священника Олега Давыденкова. Позже были и другие труды, но догматическое богословие как некоторую систему я воспринял именно от отца Олега, за что ему очень благодарен.

 Тема догматики лежит в основе богословия и близко стоит к философскому осмыслению христианской веры. Тогда же, в середине 90-х, мне попалась в руки книга греческого философа и богослова Христоса Яннараса "Вера Церкви". Пожалуй, это один из очень немногих цельных с философской точки зрения трудов о православной вере, который я встречал.

 Так сложилось, что серьезную церковно-историческую литературу я начал читать позже другой. И понял свой серьезный промах. Именно исторический контекст дает нам уникальную возможность  для себя расставлять приоритеты в церковной жизни и иметь адекватность по отношению к каноническим предписаниям. Начал я с самой короткой книги на эту тему. Это, конечно же, «Исторический путь православия» протоиерея Александра Шмемана. Потом были и «учебники», и «лекции», и Карташев, и Болотов.

 Изучая богословскую литературу, я понял, что тут работает вот какой принцип. И учебники, и первоисточники важны и к ним необходимо прибегать. Но важно понять, чего хотим мы сами, - богословия как науки или богословия как приобщения к святоотеческой письменности, или богословия как познания своей личной веры. В идеале это все должно дополнять друг друга, что на практике не всегда получается.

 Если мы говорим о богословии как системе, как науке, то я думаю, что его надо воспринимать как академическое, в большой степени умозрительное знание и не преувеличивать его роль. При всей желаемой цельности в богословии возможны и допустимы противоречия, и даже области незнания. Богословие в данном случае есть философское выражение евангельской благой вести, выражение христианской веры. Для людей думающих и образованных - это необходимая стороны христианства, но она же недоступна сознанию большинства христиан.

 С другой стороны, есть святоотеческое наследие, более жизненное, но неакадемичное. Я в свое время понял, что существует опасность буквально переносить на нашу жизнь отеческие труды. Знание истории, конкретных задач, мотивов и адресатов трудов святоотеческих, соотнесение с Евангелием, адекватное соотнесение с своей жизнью - это единственный путь получить реальную пользу от церковной и богословской литературы.

 Но одно из моих главных открытий заключалось в том, что для православия крайне важна причастность к философской культуре, пусть не систематическая, а хотя бы, как у меня, в рамках "кандидатского минимума". Христианин обязан уметь мыслить и работать с литературой, обязан уметь анализировать и принимать решения, обязан разбираться в терминологическом аппарате и логических цепочках. Обязан отличать «аксиоматическое ядро» от «сфер его развертывания».

Несколько слов о тональности православной проповеди 90-х

 Недавно нашел у себя диск с записями проповедей, произнесенных в конце 90-х в одном из московских храмов. Прослушал и решил сравнить сказанное с беседами митрополита Сурожского Антония и протоиерея Александра Шмемана.

 Неожиданно для себя понял, что в 90-е годы (да и сейчас) в России проповедь православия шла как бы от противного. Грубо говоря, основная логика такова: все вокруг плохие, одни мы "в белом и на коне", а если кто-то не принял православие - значит он злодей.

 Конечно, речь, как правило, у проповедников о другом, часто об изобличении наших пороков и недостойном звании христиан, но все же, я думаю, что наряду с очень важными призывами и назиданиями в сознание православных, что называется "из каждого утюга", лилась и льется подспудная мысль: "мы" лучше "их".

 Я думаю, что причина в том, что, приняв христианство, наш постсоветский народ порой не дотягивает даже до ветхозаветной нравственности, и поэтому мотивацией к церковной жизни для многих выступает не столько вера во Христа, сколько чисто ветхозаветная вещь -  принадлежность к  "избранному израильскому народу" и жесткое противопоставление себя "внешним". Перепрыгнуть через несколько ступеней религиозной жизни невозможно. К христианству в нашем случае путь лежит через Ветхий Завет, что мы и наблюдаем в проповедях.

Вместо заключения

 Я с некоторой грустью вспоминаю о тех годах, когда каждая книга, каждый автор были сокровищем, обретя которое понимал ему цену и старался дорожить им. С грустью, потому, что время книг и авторов уходит, а может быть ушло. Ныне, как говорят, "рулит" Интернет. Среди неофитов теперь редко услышишь споры о книге как целостном объемном труде конкретного автора. Все разошлось на цитаты, главы, пересказы. Мало кто из новообращенных дорожит конкретным автором, раскрывшим перед ним из книги в книгу свое целостное мировоззрение. Все стало как-то вообще. В ходу ни к чему не обязывающие фразы: православие учит, церковь учит.   Попсовый формат, заданный временем диктует свои формы и даже язык проповеди.

 Книги и серьезные темы уходят из православной жизни. Сложилась ситуация, когда спрос на информацию возрос, требования к подаче информации упали как по форме, так и по качеству, и современная православная мысль, отражаемая лишь в статьях и коротких записях в Интернете, вырождается.

 Православие - "по определению" очень умно, оно философская религия, оно требует умственного труда для понимания веры. Труд же невозможен без творчества, без размышлений, без личных интерпретаций. А это почему-то считается недопустимым. Получается, что глубочайшие богословские истины христианства стали школярской банальностью, поскольку не могут быть нашими современниками усвоены: уму не за что зацепиться, нет возможности понять, нет аналогий и ассоциаций в культуре, термины обрели иной смысл. То же и с богослужением, его внутреннее содержание мало кому понятно. В итоге СМИ и книжные лавки  забиты требухой о всяком разном, что вокруг да около, но не о сути! Нет современных настоящих научно-популярных статей о вероучении и о богослужении. Вернее богословы-профессионалы что-то пишут, но нет моды на такое чтение, нет воспитания, нет развитой темы. Крупицы золота тонут в море песка.

 Подозрительное отношение к личным свидетельствам привело к засилью нравоучений, размышлений о том, «как было» и «как надо». Но с трудом можно отыскать живое свидетельство о том, как есть: что значит вера для каждого из нас? Каковы мои личные и честные отношения с Богом?