 |
| Вильм Хозенфельд |
Катастрофа войны сделала «человека из большинства» исключением из правил. Вильм Хозенфельд стал антифашистом , хотя, конечно, вряд ли думал о себе так. Просто он нашел в себе мужество не подчиниться главному приказу фюрера - приказу освободиться от «химеры, именуемой совестью», давшему индульгенцию на бесчеловечность, на умерщвление в себе всего человеческого. Он стал чужим среди своих, кого еще недавно считал единомышленниками. Последняя запись в дневнике сделана 11 августа 1944 года. «Кажется, фюрер приказал сравнять Варшаву с землей, и это уже началось... Если такой приказ Гитлера действительно существует, то для меня ясно, что мы сдаем Варшаву, Польшу и проигрываем войну». Последнее письмо домой капитан Хозенфельд написал из горящей Варшавы 16 января 1945-го . Днем позже его взяли в плен.
«Эти люди мне благодарны и могут помочь»
Первая весточка из советского лагеря для военнопленных пришла к жене и детям Хозенфельда к Рождеству 1945 года . На почтовой карточке Международного Красного Креста - штемпель, как и на всех остальных: «Просмотрено цензурой». Следующая (как и все остальные), написанная обязательным для удобства цензуры каллиграфическим шрифтом, пришла через месяц. «Я имею теперь хорошую работу. Я почтмейстер и сортирую почту». Чуть позже пишет, что «думает о растущих детях, которые взрослеют и входят в самостоятельную жизнь» без него. Хозенфельд тогда искренне верил в скорое освобождение, полагая, что ему ничего не грозит: «Следующий Новый год мы обязательно встретим вместе»...
Примерно в это время, в 1946 году, освобожденный из плена солдат, находившийся в лагере с Хозенфельдом, привез им крошечный листок с фамилиями спасенных. Четвертым в «списке Хозенфельда» стоит имя Владислава Шпильмана. «Дорогая Аннеми, пиши этим людям в Польше, они мне благодарны и могут помочь. 15.07.46». Письмо пианисту было отправлено в 1946 году, но до адресата не дошло.
Владислав Шпильман узнал имя своего спасителя и его судьбу только в 1950 году. От своего земляка Леона Варма, который бежал из поезда, направлявшегося в Треблинку, и затем получил от капитана Хозенфельда фальшивые «арийские» документы и рабочую карточку. Варм, работавший у Хозенфельда, разумеется, знал его фамилию и в 1950 году разыскал семью капитана. Анна-Мария Хозенфельд показала ему список спасенных. Не доверяя почте - небезосновательно полагая, что письма могут перлюстрироваться или изыматься, - Варм, к тому времени уже живший в Австралии, через знакомых передал пианисту фото Хозенфельда и письмо с рассказом о его судьбе.
Шпильман обратился к шефу польского НКВД Якубу Берману.
- В коммунистической Польше на такой шаг надо было решиться: каждого, кто имел контакты с иностранцами, эмигрантами - а отец должен был объяснить, откуда у него информация о послевоенной судьбе Хозенфельда, - могли запросто объявить шпионом. Я думаю, в России поймут, насколько это было опасно - идти с таким вопросом в НКВД, тем более к человеку с репутацией грязного палача, каким был Якуб Берман, - рассказывает Анджей Шпильман.
Берман заниматься делом Хозенфельда отказался, сказав, что помочь нацисту невозможно и неосмотрительно даже думать об этом.
- Отцу не давало покоя это бессилие - он не смог ничем помочь человеку, спасшему ему жизнь.
В 1957 году, когда Владислава Шпильмана выпустили на гастроли в ФРГ, он разыскал Анну-Марию Хозенфельд, и с тех пор контакты семей спасенного и спасителя уже не прерывались.
«Вильм Хозенфельд был истинным католиком. Он, как руководитель спортшколы, дал мне работу и, поскольку я должен был скрываться от гестапо, снабдил меня фальшивыми документами и рабочей карточкой, что дважды спасало мне жизнь», - написал ксендз Цицера Анне-Марии Хозенфельд после войны.
Разумеется, и он помочь своему спасителю не мог: какой вес имело бы заступничество служителя культа в СССР? Безуспешно пытался помочь Хозенфельду и коммунист Херли, после войны возглавивший в Германии Общество репрессированных. Слова немецкого коммуниста на коммунистов советских, после пакта Молотова-Риббентропа выдававших Гитлеру бежавших в СССР членов Коминтерна, никакого впечатления не произвели...
«Возвратиться домой - это так же, как попасть в рай»
В письмах родным из лагеря военнопленных Вильм Хозенфельд много цитирует Библию, выбирая цитаты о возвращении. Он изучает русский язык, как в Польше - польский, и пишет: «Только язык открывает понимание другого народа», - рекомендуя детям заниматься языками. Августовская открытка 1947 года: «Пишу левой рукой. В воскресенье у меня неожиданно случился паралич правой руки и ноги, затруднена речь... Я имею очень хороший уход заботливого русского врача в лазарете».
Он выздоравливает после первого инсульта, а о том, что происходит, об отношении к нему, пленному немцу в офицерских погонах, можно судить по полунамекам в следующих открытках, прошедших через цензуру: «Мы слишком близки к катастрофе войны, и мы ее жертвы. Вы дома верите, что все уже в прошлом. Это не так... только моя любовь к вам и сила духа помогают мне все преодолеть». С ноября 1947-го по май 1948-го никаких известий из лагеря нет.
После паузы переписка возобновляется. Маниакальные всполохи надежды сменяются отчаянием, а глухие намеки на очередной инсульт, объясняющий долгое молчание, «просачиваются» только в виде заверений о добром здравии: «"Красный дом" по-прежнему страшен. Но я за себя не опасаюсь... О возвращении домой уже не хотим говорить - это так же, как попасть в рай». Вильм Хозенфельд продолжал писать домой до сентября 1949 года. Последние открытки недвусмысленно свидетельствуют о психическом и физическом угасании.
«На могиле опознавательный знак - таблица»
Листаю папку с грифом «Рассекречено».
«МВД СССР. Главное управление по делам военнопленных и интернированных... Личное дело номер 4047 на осужденного военного преступника, на военнопленного Хозенфельда Вильгельма Адальберта. Подданство германское. Партийность - член фашистской партии. Вероисповедание - католик. Образование - 5 классов начальной школы, 3 класса гимназии, 6 лет семинарии. Призван в армию 26.08.30. Служил в роте укрепленного района Варшавы...
24.06.48 года прибыл в лагерь 56 из лагеря 271.
01.11.49 прибыл из лагеря 56 в лагерь 168.
27.05.50 осужден Военным трибуналом войск МВД Минской области.
12.12.51 прибыл в 1-е лаготделение из спецгоспиталя 57/71.
20.02.52 убыл из 1-го лаготделения в спецлагерь 57/71».
Под анкетой примечание: «Написанные мною данные, возможно, неточны, так как я уже трижды болел ударом, и я многое забыл. В. Хозенфельд».
Приговор. «Именем Союза Советских Социалистических Республик 27.05.50. Военный трибунал войск МВД Минской области в г. Минске... без участия обвинения и защиты рассмотрел в закрытом судебном заседании дело по обвинению военнопленного Хозенфельда Вильгельма Адальберта... Установил: Хозенфельд с 1939 года проходил службу в Германской армии и в сентябре-октябре 1939 года в составе охранного батальона «Франкен» охранял лагерь военнопленных солдат и офицеров польской армии, после чего по 1944 год проходил службу в офицерских должностях в Варшавской комендатуре, где в августе 1944 года участвовал в карательных действиях против восставших польских граждан, которых лично допрашивал и отправлял в тюрьму, чем способствовал укреплению германского фашизма и враждебной СССР деятельности».
Из письма Вильма Хозенфельда жене 23 августа 1944 года: «Каждый день я провожу допросы. Сегодня снова активист (речь идет о Варшавском восстании. - «Известия») и 16-летняя девушка... Возможно, девушку я смогу спасти. Вчера была доставлена студентка... Потом польский обервахмистр полиции 56 лет. Эти люди действовали из чистого патриотизма, а мы не имеем возможности их щадить... Я пытаюсь спасти каждого, кого можно».
Военный трибунал приговорил Хозенфельда к «лишению свободы в местах заключения сроком на 25 лет». Срок отбытия наказания трибунал постановил исчислять с декабря 1949 года - при том что Хозенфельд был взят в плен пятью годами раньше. Он пытался обжаловать приговор. Естественно, безуспешно.
Информацию о том, что происходило с Вильмом Хозенфельдом дальше, можно почерпнуть только из истории болезни, выписки из которой хранятся в рассекреченном деле: «С 1947 года - четыре инсульта с параличом правой половины тела, 1945 год - дистрофия, отечная форма... Самостоятельно ходить не может. Кровяное давление 225/140. Со стороны психической сферы также отмечены отклонения от нормы: больной часто болезненно смеялся или плакал, отмечено понижение памяти. Клинический диагноз: гипертоническая болезнь, общий атеросклероз, тромбоз коронарных сосудов, нефроцирроз, левосторонний гемоторакс (кровоизлияние в плевральную полость)».
«Извещение о смерти осужденного военного преступника в лагере спецгоспиталя 57/71, дислоцированного на территории Сталинградской области. 13.08.52 умер Хозенфельд Вильгельм Адальберт. Труп похоронен в квадрате 27 в могиле 20. На могиле опознавательный знак - таблица». Семья Хозенфельда уже полвека ищет этот «квадрат».
Непосаженное дерево
«Спасший одну жизнь спасает весь мир», - гласит надвратная надпись в израильском музее «Яд Ва-Шем», посвященном катастрофе европейского еврейства в годы Второй мировой. Есть там Аллея праведников мира - она состоит из деревьев, посаженных спасенными в честь спасителей. Дерева в память о Вильме Хозенфельде на этой аллее нет. Эксперты музея, название которого переводится как «Память и имя», посчитали невозможным признать его праведником. Аргумент - капитан вермахта Хозенфельд был признан в СССР преступником и осужден Военным трибуналом, приговор которого не отменен.
Печатается в сокращении.
Полная версия: http://www.izvestia.ru/life/article40784
Вставить в блог
Поддержите нас!
