Следопыты и казаки: молодежная политика глазами молодых

— Я заместитель председателя братства.

— Я думаю, что это великое счастье — с ребятами, которые уже стали взрослыми, общаться на их языке, жить одной жизнью, пройти довольно много лагерей — тяжелых, но интересных; наблюдать, как они растут, становятся больше, становятся выше — с тайной надеждой, что, может быть, когда я помру, они за меня помолятся, и Господь как-то пересмотрит Свое решение.

— Да вот хочется в рай попасть.

— Да, все меркантильно. Рай начинается здесь.

— Я считаю, что наши лагеря и походы – отблеск рая на земле. В семье, в жизни.

— Самое главное – то, что деньги уходят в руки неправославных и часто даже не очень серьезно озабоченных духовной жизнью детей организаций, вроде пионеров, других новоявленных структур. А при этом это и деньги налогоплательщиков, и гранты, и то, что выделяется под детские лагеря. Я думаю, что это большая проблема для нашей Церкви: нецерковные деньги могли бы служить хорошим — церковным — целям. А служат они неизвестно чему в данный момент. Поэтому наша задача — научить молодежных лидеров, и не только молодых, работать по следопытской методике, которая является четко выстроенной под Госстандарт по безопасности, по лагерям, по программам и прочему. Работать и привлекать ресурсы и инвестиции в работу с молодежью — а иначе дети наши уйдут на сторону далече, и в лучшем случае они останутся в живых, в худшем мы их будем отпевать. Сейчас едва ли не половина могил — детские, подростковые, молодежные захоронения на любом московском кладбище. Это даже не вопрос воцерковления — это вопрос выживания. Это даже не культурная миссия — это вопрос выживания страны. Потому что только религиозная мотивация дает стране в эпоху перемен, в которую, как говорили мудрые китайцы, лучше не жить, сверхмотивацию. Мотивацию к жизни, мотивацию к созданию семей, к тому, чтобы жить не ради кайфа или дури какой-то, а ради чего-то более светлого. В этом смысле маленький родничок методик, программ и идей, который уже бьет с 1991 года, хотя бы сколько-то ребятишек помог сберечь. Вспомните Владимира Щукина: «И счастье по горсточке раздавал», — хотя бы сколько-то счастья из этого родника люди смогли почерпнуть, и непонятно, кто больше: то ли они, то ли мы.

Сама методика интересна тем, что она опирается на доверие и на свободу. То есть это не какие-то очередные колючие проволоки, запреты и минные поля, как это было в советские годы в пионерских лагерях, которые я помню. Это именно опора на доверие: человек ощущает себя личностью уже взрослой, со своими задачами, со своей интересной жизнью — полуигровой и полусерьезной. Я думаю, что ради этого стоит жить и, как говорил Дамблдор*, ради этого стоит даже умирать — чтобы такая жизнь была на нашей земле.

* Дамблдор – директор школы «Хогвартс» в книгах о Гарри Потере.

Наталия Сикорская, дружинница братства православных следопытов

— Это такой разряд; я дружинница. Роверы в скаутинге — это младшие наставники. У православных следопытов это витязи и дружинники. Я дружинница, а ровер — просто межорганизационное название. Галстук у меня, видите, оранжевый с черной полосой.

— Для меня это на данный момент основное в жизни, потому что учеба — это хорошо и здорово, но я очень люблю общаться, возиться и играть с детьми; я с детства нянчила младших. Соответственно в скаутинге для меня самое интересное — это общение с детьми, потому что они являют настолько яркие личности, уникальные — в 9—10 лет, когда они приезжают, это уже настолько сложившаяся личность! А уж в 14—15… С одной стороны, я им помогаю — учиться, как-то становиться в жизни, со следопытством — у меня такая функция «мамы». У нас есть люди, которые «строят», а я попроще и подобрее. Но при этом и они настолько многому учат! Еще сейчас у нас начали проводиться межепархиальные лагеря, где не только московские дети, а еще Липецк, Орел, Новороссийск. И вот когда узнаешь людей из разных городов, а потом от лагеря до лагеря созваниваешься и переписываешься с ними, иногда ездишь к ним в гости; когда дети растут на твоих глазах и ты знаешь, что и ты к этому что-то приложил, — становится так замечательно! Плюс, мои родные брат с сестрой тоже следопыты. Изначально надо было брата пристроить…

— У меня был друг, с которым мы вместе заканчивали православную гимназию, — сын духовника нашей гимназии, он тоже был в братстве. И я наблюдала за тем, как он в этом участвует. Скаутинг очень развил его как личность — и я в память о нем, наверное, пошла в братство.

Руководитель казачьего молодежного войска «Донцы», хорунжий Войска донского Константин Кривошеев

— Нашими учредителями являются атаман Всевеликого Войска Донского Виктор Петрович Водолацкий и архиепископ Новочеркасский и Ростовский Пантелеимон — это «наши родители», так сказать, и мы строим свое движение именно в рамках Войска. Однако мы более свободны, и эту свободу мы можем реализовывать как молодежное движение. Наша организация не совсем отстранена от войска, мы, естественно, слушаемся своего атамана, но у нас больше свободы, чем у тех молодых людей, которые непосредственно состоят в станицах, принимают участие в охране общественного порядка.

— Сколько у вас членов в данный момент?

— Сейчас мы проходим очередное возрождение. Если считать формально, членов у нас очень много — 25 тысяч человек. В общем, мы работаем с казачьими кадетскими корпусами, и они к нам относятся. Но конечно же хотелось бы создать отдельную молодежную организацию, которая была бы не просто с формальным огромным количеством членов, а которая жила бы своей жизнью. Если говорить в этом плане, то у нас около ста человек активных членов, номера телефонов которых у меня есть. Я в любой момент могу позвонить пятидесяти людям, и они придут, и каждый приведет с собой — кто пять человек, кто десять, кто тридцать. Сто-двести человек — живых людей, которые активно и свободно хотят развиваться на казачьей стезе, делать казачью православную молодежь очень активной частью — основополагающим стержнем общества.

— Приглашают в штабы, которые есть у каждого руководителя округа. Я руководитель всей организации по Войску Донскому, а у каждого руководителя в округе есть свой штаб, куда каждую неделю собираются «Донцы», и обсуждаются общие вопросы, потому что у нас поддерживается связь. Я могу буквально рассылкой обозначить общую тему или общую новость, а они обсудят и отреагируют. Информация постоянно поступает: мы делаем свою газету, в Интернете активно присутствуем. Многие высказывают и обсуждают свои позиции на войсковом форуме. В основном это, конечно, сфера Интернета, потому что это проще, чем съезды и конференции. Слишком часто собирать столько людей невозможно.

— Мероприятий очень много. Можно начать с позапрошлого года: в 2005 году прошел съезд-форум православной казачьей молодежи в Азове, Новочеркасске, Ростове и Старочеркасске. Туда съехались люди не только со всей России, но и из-за рубежа — тоже православные из Приднестровья, из Абхазии, Осетии. Это те островки, которые хотят быть вместе с Россией, и мы их казачество активно поддерживаем — в том числе и республику Крым, чтобы они не чувствовали себя брошенными. В рамках этого был совершен уже второй крымский поход: там было около пяти тысяч казаков и сорок человек от казачьей молодежной организации «Донцы». Мы были там с казачьими флагами, все замечательно смотрелось. Я могу сказать, что народ Крыма очень тепло нас встречал и поддерживал. С такой дипломатической миссией мы посетили и Южную Осетию в прошлом году. 2008 год еще в плане мероприятий толком не начался; вот пока я приехал на Всемирный Русский Народный Собор. В прошлом году мы выполняли больше дипломатическую миссию: встречались в живом общении с осетинскими, абхазскими ребятами. Если о чем-то взрослые, бывает, не могут договориться, мы эти вопросы запросто обсуждаем и решаем — насколько это в наших силах. Это вопросы непонимания, религиозных различий (хотя с осетинами у нас одна религия), национальной розни. Мы видели, что это такие же открытые и общительные люди. Я вижу смысл казачьей молодежной организации в том, что мы наберемся опыта, знаний о мире.