«Кровавое воскресенье» — трагедия, ставшая знаменем

Порою и те, кто знает, что царя не было в Санкт-Петербурге, утверждают, будто он сознательно «скрылся от народа», а «обязан был приехать и принять петицию». Для многих, даже среди православных, мысль о 9 января не совмещается с мыслью о святости царя.

Ответствен ли царь?

В «Материалах, связанных с вопросом о канонизации царской семьи»  (изданных Синодальной комиссией по канонизации святых в 1996 году, далее они упоминаются как «Материалы») трагедии 9 января посвящена отдельная обстоятельная статья, в заключении к которой говорится: «Государь нес бремя нравственной ответственности перед Богом за все события, происходившие во вверенном ему государстве», таким образом,  доля ответственности за трагические события 9 января 1905 года лежит на императоре. Государь, как мы увидим, и не ушел от нее. Стоит иметь в виду, что «Материалы» вышли отдельной книгой: «Он всех простил… Император Николай II. Церковь о царской семье». СПб, 2002 г.

«Однако, — говорится в «Материалах», — эта доля ответственности не идет ни в какое сравнение с той нравственной и исторической виной за вольную или невольную подготовку или непредотвращение трагедии 9 января, которая ложится на таких исторических деятелей, как, например, извергнутый из священнического сана  Г. Гапон или отправленный в отставку с поста министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирский». В назначении последнего на указанный пост или в том, что этот человек не был отстранен от своего поста своевременно, можно упрекнуть Николая II. Лишь бы такой упрек не был — набившим оскомину — знанием за царя, как тот должен был поступить.

9 января 1905 г. Группа демонстрантов, блокированная войсками

Министр «доверия»

В середине июля 1904 года террористом был убит министр внутренних дел В.К. Плеве. Государь не сразу принял решение о том, кто его заменит. Назначение состоялось лишь в конце августа 1904 года. Со стороны императора оно, очевидно, было маневром, поскольку, в отличие от консерватора Плеве, П.Д. Святополк-Мирский был известен своим либеральным настроем. И осень 1904 года вошла в историю либерализма в России как «весна Святополк-Мирского», открыто заявлявшего о необходимости доверительных отношений между правительством и обществом. Это было время социального брожения в России. Всюду в «обществе», под теми или иными предлогами, звучали речи о необходимости изменений, о необходимости конституции. В Петербурге прошел земский съезд, не получивший разрешения на свое открытие у Николая II и получивший… негласное разрешение П.Д. Святополк-Мирского, давшего понять съехавшимся делегатам, что будет смотреть сквозь пальцы на его проведение.  Съезд единодушно принял либеральную декларацию и представил ее, к большому смущению последнего,  «своему» министру. Государь был возмущен, но отставки министра не принял.

Когда уже было известно, что намечается небывалая по размаху манифестация, министр внутренних дел успокаивал себя и других словами, что достаточно будет разъяснения: царя нет в столице. И народ тогда мирно разойдется… А помощь войск, мол, нужна только чтоб не допустить давки в центре города. Вечером 8 января 1905 года П.Д. Святополк-Мирский приезжает в Царское Село и докладывает царю о ситуации в столице. Он заверяет его, что, несмотря на огромное число бастующих рабочих, положение не вызывает серьезных опасений, не говорит ни слова о предстоящем шествии рабочих к Зимнему дворцу, о вызове войск в столицу и о планах противостоять демонстрации вооруженной силой. И, возвратившись в Санкт-Петербург, совсем уже поздно вечером, проводит правительственное совещание о планах на следующий день…

9 января 1905 г. У Нарвских ворот до начала шествия

Подходящая фигура

Трагедия была неизбежной. Ибо, благодаря вдохновенной (хочется сказать: инфернально-вдохновенной) деятельности Георгия Гапона в предыдущие дни десятки тысяч рабочих собрались назавтра идти к царю как к единственному заступнику…

Георгий Гапон. 1905 год

Имя Георгия Гапона  долгое время соединялось с ярлыком «провокатор», его личность считалась недостойной внимания. И «Материалы», и книга И. Ксенофонтова «Георгий Гапон: вымысел и правда» (М., 1997), и недавно вышедшая книга М. Пазина  «Кровавое воскресенье. За кулисами трагедии» (М., 2009) представляют священника Г. Гапона как личность весьма незаурядную и одаренную. С юных лет он испытывал сострадание к трудящимся людям и думал о том, как помочь им делом. Такие стремления были у Георгия Аполлоновича искренними, сострадание — неподдельным, иначе он не умел бы так привлекать сердца, как, несомненно, умел. Но, увы, его лучшие чувства сочетались с тщеславием и непомерным честолюбием. Обладая к тому же артистическим даром, он умел завоевывать доверие к себе как у самых простых людей, так и у высокопоставленных лиц. Милосердный и вдумчивый взгляд на этого человека выразил современный православный историк отец Василий Секачев, опубликовавший в журнале «Нескучный сад» к 100-летию «Кровавого воскресенья» статью «Трагедия священника Гапона». Действительно, «горе тому, через кого соблазн приходит». Уж очень подходящей фигурой был Георгий Гапон для провокатора рода человеческого, «особое поручение» которого осуществил он весьма старательно.

Главным детищем Гапона было «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», легальная организация, созданная для осуществления взаимной помощи между рабочими и проведения разнообразных культурно-просветительских мероприятий для рабочих. Не совсем справедлив был историк С. Ольденбург, однозначно считавший Гапона вставшим на сторону революции. Гапон не знал, чего хочет, он не был лоялен ни по отношению к власти, ни по отношению к революционерам, проникавшим в его окружение (то-то эсеры и убили его в 1906 году), он просто хотел быть на виду, отчего с неизбежностью «левел».  Некая «тайная пятерка», руководившая «Собранием», состояла из оппозиционно настроенных людей, связанных и с социал-демократами, и, возможно, с эсерами. Недосмотр полиции — вопиющий; но тут-то и сказался артистизм Гапона: власти ему доверяли полностью.

Идея шествия к царю

Тем не менее шествие 9 января вряд ли можно считать провокацией, планомерно подготовленной революционерами. Была и подготовка, была и спонтанность. Другое дело, что в сентябре 1904 года в Париже уже состоялся (на японские деньги!) съезд оппозиционных сил Российской империи, одним из решений которого было использовать всякий кризис для создания революционной ситуации. Однако такой «подарок» левым силам, как «расстрел царем мирной демонстрации», стал возможен во многом благодаря вдохновенной активности Георгия Гапона. Концентрация внимания на царе, возбуждение общих надежд на царя, «загороженного чиновниками» от народа, обращение лично к царю… — все это было творческой демагогией Гапона. В результате простодушные люди шли «увидеть царя», одевшись в чистое, взяв с собою детей… Никто из активистов революционного движения не только не любил (естественно) царя, но и не обращал внимания на любовь к нему и веру в него простого народа. Гапон же знал, к кому обращался.

9 января 1905 г. Шествие одной из колонн

В упомянутой книге И Ксенофонтов приводит воспоминания Карелина, одного из членов «тайной пятерки», социал-демократа, относящиеся к осени 1904 года: «Мы глухо внедряли идею выступления с петицией на каждом собрании в каждом отделе» (речь идет об отделах «Собрания фабрично-заводских рабочих»). Тот же Карелин свидетельствовал, что Гапон вначале относился к идее выступления негативно. Но в начале ноября 1904 года он понял, что должен выбирать. На вопросы «Когда же выступим?» он отвечал, что необходима большая забастовка, что нужно дождаться падения Порт-Артура, и, возможно, его ответы были для него самого отговорками, оттяжками того, что предчувствовал…

Георгий Гапон среди рабочих

21 декабря Порт-Артур пал. А в конце декабря возник и повод к большой забастовке: на Путиловском заводе были якобы уволены четверо рабочих, членов «Собрания». Из рабочих фактически был уволен только один (!), но ложь наворачивалась на ложь, возбуждение росло, и требования, касавшиеся товарищей по работе, становились  уже «экономическими требованиями», среди которых были заведомо невыполнимые, как-то 8-часовой рабочий день (немыслимый в военное время на заводе, выполнявшем военные заказы) или бесплатное медицинское обслуживание не только рабочих, но и членов их семей. Забастовка разрасталась, то стихийно, то отнюдь не стихийно. Активисты бастовавшего предприятия являлись на работавшее предприятие и вынуждали работавших (например, угрозами избиений) бросить работу. О том, как это происходило, подробно рассказано в упомянутой книге М. Пазина, а также в книге П. Мультатули «Строго посещает Господь нас гневом Своим… Император Николай II и революция 1905–1907 гг.» (М., 2003).

К 6 января бастовало несколько десятков тысяч рабочих. Текст петиции был уже, в основном, готов, в этот день Гапон ездил из одного отдела «Собрания» в другой и произносил речи, разъясняя рабочим суть требований, которые формулировались от их имени. Он выступил не менее 20 раз. Именно в этот день он высказал идею идти в воскресенье к царю «всем миром». Рабочие приняли ее с воодушевлением.

Петиция или ультиматум?

Текст петиции приведен в книге М. Пазина. Стоит познакомиться с ней, чтобы понять, почему Государь оставил ее без внимания и прямо говорил о мятеже. Это только в учебниках по истории России пишут до сих пор, что рабочие хотели донести до царя «свои нужды и чаяния». Написанная в неприглядном стиле «плача», петиция вначале содержит описание отверженности рабочих со стороны их хозяев, утверждение, что законы ограждают лишь бесправие трудящихся, что Россия гибнет при «чиновничьем правительстве»  и т.п. Далее следует такой, например, пассаж: «Разве можно жить при таких законах? Не лучше ли умереть нам всем, трудящимся? Пусть живут и наслаждаются капиталисты и чиновники». Далее: «Это-то и привело нас к стенам твоего дворца. Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи своему народу, выведи его из могилы бесправия…и т.д.». В чем же видится «рабочим» выход? В Учредительном собрании, не больше, не меньше, ибо, как говорится в петиции, «необходимо, чтобы сам народ помогал себе и управлял собой». Царю предлагается: «Немедленно повели созвать представителей земли русской… Повели, чтобы выборы в Учредительное Собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Это самая наша главная просьба, в ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь для наших ран». Далее следовали еще тринадцать пунктов: все свободы, ответственность министров «перед народом», политическая амнистия, отмена всех косвенных налогов, и даже — «прекращение войны по воле народа». Петиция завершалась словами: «Повели и поклянись исполнить их … А не повелишь, не отзовешься на нашу просьбу — мы умрем здесь на этой площади перед твоим дворцом». Дьявольская «фактура» пронизывает весь этот «плач». Мы почувствуем ту же фактуру и в описании выступлений Гапона, предполагавшего (вот мечта!) лично войти во дворец к царю и вручить ему особый, напечатанный на лучшей бумаге, экземпляр петиции: «Ну вот подам я царю петицию, что я сделаю, если царь примет ее? Тогда я выну белый платок и махну им, это значит, что есть у нас царь. Что должны сделать вы? Вы должны разойтись по своим  приходам и тут же выбрать своих представителей в Учредительное собрание. Ну а если царь не примет петиции, что я тогда сделаю? Тогда я подниму красное знамя, это значит, что нет у нас царя, что мы сами должны добыть свои права»… Вот так мирное шествие! Здесь уже, предваряя дальнейший рассказ, уместно заметить, что одна из колонн в шествии 9 января была просто революционной, в ней шли не с портретами царя, а с красными флагами.

Шествие 9 января 1905 года. Демонстранты несут портрет Императора

Было по-разному

В манифестации приняло участие около 150 тысяч человек. С разных концов шли к центру города колонны, их встречали преграждавшие путь войска, несмотря на это, колонны продолжали идти, после третьего предупреждения войска начинали стрелять, и только тогда народ разбегался. Есть воспоминания о том, что предупредительный рожок слышен не был. Но есть воспоминания и о том, что колонна продолжала движение не только после предупреждений, но и после первых выстрелов. Это означало наличие в ней «аниматоров», побуждавших к дальнейшему движению. Более того, бывало, что из колонны кто-то первым стрелял в войска. Это также были не рабочие, а внедрившиеся в колонну революционеры или студенты. Особенно серьезным было сопротивление войскам на Васильевском острове. Здесь строили баррикады. Здесь бросали кирпичи в войска из строящегося дома, также и стреляли из него.

К. Маковский. Этюд к картине "9 января 1905 года на Васильевском острове"

В образовавшейся  ситуации многое зависело от конкретных людей. Зачастую (тому много подтверждений можно найти в книгах М. Пазина и П. Мультатули) войска вели себя очень сдержанно. Так известнейший этюд К. Маковского к картине «9 января 1905 года на Васильевском острове», где человек одухотворенного вида раздирает на себе одежду, предлагая стрелять в него, имел прообраз в действительности, только тот человек, раздиравший одежду, вел себя истерически и кричал бессмысленно, никто не стрелял в него, отнеслись добродушно. Бывало (например, на Московском проспекте или возле Александро-Невской Лавры), что колонна спокойно останавливалась перед войсками, внимала уговорам и расходилась. Были примеры ожесточения со стороны военных. Есть воспоминания Е. Никольского о полковнике Римане, по приказу которого без предупреждения стреляли в людей, не имевших отношения к шествию, и вообще о страшных впечатлениях того дня. Но известно и поведение капитана Литке, рота которого пыталась воспрепятствовать скоплению бушующей толпы в районе Казанского собора. В его солдат бросали камни, палки, куски льда, их осыпали оскорблениями. Литке, однако, сдерживал своих подчиненных и предпочитал отступать в укромное место, не пытаясь решать проблемы силой. Не сразу удалось ему очистить Невский проспект, разгоняя толпу прикладами «вследствие ее упорства и озлобления», как он писал в донесении. Особенно агрессивной была  толпа, собравшаяся у решетки Александровского сада, тут выкрикивали оскорбления в адрес военных, кричали, свистели, на предупреждения о выстрелах кричали «стреляйте». После неоднократных мирных попыток и трех предупреждений горна, поданных с промежутками, выстрелы были сделаны, толпа разбежалась, на месте осталось около 30 человек убитых и раненых. 

По данным официальной статистики, всего было убито 128 человек (включая полицейского) и 360 ранено (включая военнослужащих и полицейских). По сведениям большевика-историка В. Невского, бывшего свидетелем событий 9 января 1905 года, убито было от 150 до 200 человек. И некоторые авторы (например, Эдвард Радзинский), и в учебниках по-прежнему пишут, что жертв были тысячи.

Царь узнал вечером

Николай II записал в дневнике: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего Дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!».

Государь нашел человека, который восстановил, хоть и не сразу, порядок в столице. Это был Д.Ф. Трепов, ставший генерал-губернатором столицы. 18 января состоялось совещание министров по поводу происшедших событий под председательством Витте. Было выдвинуто предложение манифеста, в котором выражались бы скорбь и ужас в связи с трагедией 9 января, а также указывалось бы, что Государь не знал о предполагавшемся шествии народа к дворцу и что войска действовали не по Его приказу. Однако Государь согласился с мнением графа Сольского, сказавшего на совещании, что войска не могут действовать не по приказу царя. Император не хотел снимать с себя ответственности и отверг идею манифеста. Он поручил Д.Ф. Трепову собрать делегацию рабочих из разных заводов, которую принял 19 января.

«Вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей Родины, — сказал Государь. — … Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить. Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах — преступно». По инициативе императора была создана комиссия для выяснения нужд рабочих при участии выборных из их среды. Выборщики собрались и… выставили ряд политических требований! Комиссия так и не приступила к работе.

Торжество искавших повода

В своей книге «На рубеже двух эпох» епископ Вениамин (Федченков) писал о 9 января: «Тут была подстрелена (но еще не расстреляна) вера в царя. Я, человек монархических настроений, <…> почувствовал в сердце своем рану <…> очарование царем упало. <…> Пала вера и в силу царя, и этого строя». Что же говорить о людях, не настроенных монархически? Лозунг «Долой самодержавие!» и так уже был, что называется, на слуху. Теперь же клевета на царя могла достигнуть и достигла своего апогея. Никто не верил (и сейчас, бывает, не верит!), что Государь 9 января не был в столице. Хотелось считать и считали, что царь сам не захотел принять мирной делегации от рабочих с мирным изложением их нужд и чаяний, но отдал приказ стрелять в народ. Такое изложение событий стало настолько общепринятым, что до сих пор так учат (автор настоящей статьи знает это от хорошо знакомого молодого итальянца) в итальянских школах. Тогда же французский левый сатирический журнал «L’Assiette au Beurre» (буквально «тарелка масла», «доходное место») опубликовал карикатуру на Николая II, где царь держит на руках более чем годовалого цесаревича (которому, в действительности, было пять месяцев) и с удовольствием показывает ему Дворцовую площадь с массой расстрелянных людей.

Карикатура из журнала L'Assiette au Beurre

Осип Мандельштам для одной провинциальной газеты написал, к 17-й годовщине трагедии, т.е. в 1922 году, статью под названием «Кровавая мистерия 9 января». В этой статье есть такая фраза: «Любая детская шапочка, рукавичка, женский платок, жалко брошенный в этот день на петербургских снегах, оставались памяткой того, что Царь должен умереть, что Царь умрет». Вряд ли поэт помнил при этом о расстрелянных царских детях или испытывал злорадное удовлетворение от сбывшейся мести, он писал, скорей,  о «мистерии воздаяния».

Никому и дела не было ни до встречи царя с рабочими, ни о выделении царем крупной суммы денег (50.000 руб) на нужды семей, пострадавших 9 января, ни до правительственной комиссии о нуждах рабочих, ни до того, что в журнале «Былое» уже в 1906 году (N1) появилась статья c правдивым и обстоятельным изложением событий 9 января 1905 года. Будем надеяться, что хотя бы сейчас есть люди, желающие знать правду о тех событиях.

9 января 1905 г. У Зимнего дворца

9 января 1905 г. У Зимнего дворца

Обложка февральского номера L'Assiette au Beurre 1905 года