Журналистика: между возможным и невозможным

Журналист балансирует на грани

Свой рассказ Александр Архангельский решил начать с «вопросов без ответов» – с разговора о противоречиях профессии журналиста в целом и профессии церковного журналиста в частности. «Противоречие заключается в самом статусе журналиста», – считает известный ведущий. Журналист, с одной стороны, должен служить обществу. С другой стороны, он всегда работает в той или иной корпорации и не может не считаться с ее интересами и правилами. Светские журналисты оказываются в ситуации противоречия интересов медиа-бизнеса и интересов служения обществу. «Хорошо сочетать это никому не удавалось, – констатирует Архангельский. – Но из того, что никто не нашел ответа на этот вопрос, не следует, что мы не должны его себе задавать».

Слушатели лектория РПИ

По мнению Александра Архангельского, идеальная задача журналистики – «сформировать информационную повестку дня». Вокруг происходят миллионы и миллиарды событий. «Мы, журналисты, работаем ситом. Мы отбираем те события, которые важны, – с нашей точки зрения, с точки зрения наших адресатов и для той корпорации, к которой мы принадлежим».

Что касается церковных медиа, «я снимаю шляпу перед теми, кто там работает. Я не понимаю, как выйти из другого противоречия. Вы должны как журналисты быть свидетелями разнообразного потока жизни. А как сотрудники церковных СМИ, вы должны доносить до аудитории церковную, а не любую точку зрения». Где та грань, которая позволяет дать полную картину? Пока никто ее для себя не нащупал.

В светских СМИ, если журналист хочет, чтобы его тема прозвучала и была донесена до большой аудитории, он должен позвать людей с разными позициями, но не должен обнаруживать свою собственную, по крайней мере, явно, – иначе это нарушение правил игры. Но если все точки зрения равно уважаемы и равно значимы, то где же истина? «Тогда мы потихонечку размываем представление о том, что есть истина».

Александр Архангельский

Александр Архангельский советует будущим журналистам «не просто давать всем высказывать свои суждения, а стараться вытянуть главное  и существенное, что связано с их представлением о правде». В разных позициях мы можем нащупать какое-то ядро, которое не связано с амбициями, с давлением среды, а связано с представлением об истине, пусть даже ошибочным. Если люди хотят пробиться к истине, мы должны это подчеркивать, а не звать людей только для того, чтобы столкнуть мнения, – хотя, когда вы принимаете такое решение, у вас падает тираж, рейтинг и все, от чего зависит светский журналист. «Я понимаю, что мне приходится приглашать неискренних людей с каждой стороны. Я понимаю, что носитель глубокого мнения и веселый болтун – это разные люди. Но мне нужны и веселые болтуны», – поясняет он.

Ради чего журналист остается «балансировать на краю», а не идет искать другую профессию, где он мог бы проявить себя и свидетельствовать о мире, как он бы хотел? «Покидая поле борьбы, мы отдаем вообще весь информационный мир на откуп людям иных взглядов», – этого Александр Архангельский не может себе позволить. «Так, между возможным и невозможным, и осуществляется профессия журналиста», – подытоживает он.

Иллюзии информационного мира

В современном мире ситуация не станет проще – в ближайшие десятилетия она будет только усложняться.

Вместе с появлением новых технологий журналисты завоевывают все больше и больше аудитории. Журналистика вообще появляется только в тот момент, когда возникают технические возможности для преодоления времени и пространства. Когда речь идет о событии полугодовой давности – это летопись или роман, а не журналистика. Напротив, когда новость поступает быстро, возникает переживание любого события, как происходящего практически с тобой – здесь и сейчас. Каждое следующее техническое изобретение приближало человека к иллюзии участия в этих событиях.

С другой стороны, чем совершеннее технические средства передачи информации и чем больше у людей иллюзия, что они вовлечены в ход истории, тем более управляемым становится процесс рассказа об этих событиях. Для того чтобы запустить сеть радиоточек, вам нужна мощь либо государства, либо большой корпорации. Тот, в чьих руках этот источник информации, отсекает все, что ему неудобно, и вкладывает в сознание людей искаженную картину мира.

Телевидение дало человеку иллюзию, будто он видит все здесь и сейчас. Но «телевидение первым делом смоделировало иллюзорную картину мира»: что показали, то и значимо, то и правда, а чего не показали, того как бы и не было.

«Телевидение начало подчинять себе ход человеческой истории», – констатирует Александр Архангельский. Например, что такое терроризм до появления телевидения? Это акции против тех или иных деятелей. Мирные граждане гибнут, но не они являются целью террористов. Что такое террор в ХХ веке? Это страх, который должен поразить именно обывателя, потому что гибнет такой же человек, как он. Это можно сделать только с помощью телевидения. Теракты стали планировать под расписание выпусков новостей, и войны стали планировать под удобство эффектного показа.

Каждому журналисту по личному СМИ

В глобальных медиа люди получили ложную картину мира – просчитываемую и управляемую. Но, как всегда бывает в истории, как только ситуация достигает предела, начинается обратный ход. В 1999 году был изобретен «Живой Журнал» – просто потому, что его изобретателю было лень писать своим родственникам. Он соединил принцип сайта, где новости вывешиваются, и принцип письма, где новости обсуждают и читают. «Оказалось, что мир только этого и ждал. Мир хотел общаться, а не получать готовую информацию», – считает телеведущий.

Цифровая эпоха предполагает, что сигнал больше не принадлежит государству или крупным корпорациям. У каждого по своему каналу, но стали ли мы более свободными и более открытыми? – спрашивает Архангельский. И да, и нет. Несомненно, нас окружают потоки информации, которую никто не контролирует. По-прежнему существует телевидение, которое подконтрольно государству или корпорациям, но уже не дороги цифровые каналы, и сегодня средняя американская тарелка принимает до 15 тысяч каналов. Это полная свобода. Плюс в том, что государство и корпорации уже не управляют сознанием зрителей. Но хорошо ли, когда у каждого игрока на поле свой мяч, т.е. у каждого желающего – свой канал? «Для журналистов – хорошо. Потому что большие медиа устроены по принципу салата оливье: много ингредиентов и много майонеза, чтобы никто не почувствовал, что эти ингредиенты никак между собой не связаны по вкусу», – приводит сравнение Архангельский. Большие медиа работают на разнородную аудиторию – профессор, шахтер, житель большого или маленького города. И поэтому они не пойдут вглубь – иначе они потеряют своих читателей. Они должны быть усредненными, они должны заманивать чужих читателей и зрителей. У них всегда должна быть красивая картинка, они никогда не могут задержаться на интересующей их теме – темы будут мелькать и ускользать в никуда. Кроме этого, большие медиа навязывают людям распорядок дня: от утренней зарядки до «Спокойной ночи, малыши». Новые медиа этих недостатков будут лишены.

Будет снята и невозможность заявлять о своей позиции, и невозможность выбирать, о чем говорить. Но при этом снимается и проблема проповеди. Мы можем идти вглубь – будь то церковная проповедь или книжки. Раньше стояла проблема, как быть интересным всем, чтобы пробиться на телевидение, а теперь можно делать канал для своих, который только свои и смотрят, им заранее интересно.

Количество медиа будет расти, людям с особыми взглядами будет проще эти взгляды исповедовать. Но как сделать так, чтобы сохранилось общее поле, где мы – разные – встречаемся, разговариваем и доносим друг для друга свое, движемся при этом к общему? «У меня ответа нет» - поделился со студентами Архангельский.

Александр Архангельский. Лекторий РПИ

Две России – два информационных общества: возможен ли диалог

К 2015 году мы окончательно перейдем от аналогового вещания к цифровому. Сейчас Россия технически отсталая страна: например, у нас нет пока ни одного канала с полным охватом территории. Даже сигнал Первого доступен не везде. Цифра решит эту проблему, такое вещание дойдет до всех людей, и Интернет тоже уже никто не запретит. «Интернет – не помойка, как некоторые говорят, а скорее пустырь. На помойке – только крысы, а на пустыре что построите – то и будет. Построите храм – будет храм, построите бордель – будет бордель. В Интернете вы свободны выстроить такое сообщество, как считаете нужным и за которое вы отвечаете», – говорит Александр Архангельский.

По прогнозу Архангельского, в обозримом будущем мы получим двойную информационную модель России.

Останется большое бесплатное телевидение для не очень успешного большинства – для тех, кто не умеет заниматься самостоятельным поиском информации и не смотрит частные каналы. Это телевидение будет по-прежнему подконтрольно государству или большим корпорациям, там нельзя будет говорить о книгах и можно будет лишь немного говорить о вере – ранним утром, в неудобное время, но достучаться до «чужих». И будет большое количество дробных информационных сред для всех остальных, которые не будут между собой пересекаться, для меньшинства. «Как разрушить границу между этим большинством и этим меньшинством? Как выйти на разговор с людьми, которые смотрят на мир принципиально иначе, чем мы, но смотрят искренне? Я не беру в расчет жуликов и провокаторов. Но как будет строиться диалог между верующими и неверующими?», – это не столько вопросы, на которые нужно ответить, сколько задачи, которые уже нужно решать.

Александр Архангельский наблюдает нерадостную картину: если сегодня пообщаться с молодой частью неверующей интеллигенции, можно увидеть, что она в лучшем случае равнодушна, в худшем случае – агрессивна. По оценке известного публициста, эта агрессия нарастает. Есть люди, которые пришли в Церковь. «Но есть и такой слой, с которым нельзя ни общаться, ни разговаривать, ни вести диалог, иначе он повторит судьбу русской интеллигенции конца XIX – начала ХХ века, превратится в агрессивно враждебную Церкви среду», – предупреждает Александр Архангельский. А чтобы вести диалог, нужно иметь общие площадки, общую информационную среду.

«Каждый идет по этому пути на ощупь, и я вам желаю в этом успеха. Главное – надо заранее чувствовать ту грань, которую вы не будете переступать, знать, где компромисс возможен, а где он будет опасен и для вас, и для общества», – говорит он.

Бывает ли православная наука? Бывают православные ученые

Первый вопрос лектору задал ректор РПИ игумен Петр (Еремеев): может ли демонстрировать свою веру журналист, который не занимается диалогом между верующей и неверующей интеллигенцией, а, например, обозревает науку или экономику?

В ответ Александр Архангельский уточнил, что как раз наука или экономика имеют идеологический аспект. А вот большая часть вещей, о которых журналист собирает и передает людям информацию, не требуют от него выражения собственной позиции. Экономика – область гуманитарная, она зависит от решений, которые принимаются людьми. Журналист своей позиции не выражает, ее обязан выражать публицист. Экономический публицист может заявлять и о своем православии, потому что экономика с точки зрения православного и атеиста несколько различаются.

Не может быть православной физики, а равно физики иудейской или атеистической. А вот физик может быть и православным, и далее по списку. Вы рассказываете про науку или про православных физиков? Вам всегда придется отвечать на этот вопрос.

С биологами еще сложнее. У них существует неформальный договор о том, что они не затрагивают определенные вопросы, которые выведут их за пределы научной картины мира.

Студенты РПИ задали вопрос о том, на любую ли передачу разумно приглашать священников. Архангельский переформулировал вопрос: всегда ли священник должен соглашаться, когда его зовут. Ведь телевидение – это шоу, там не бывает просто содержательного разговора. «Думая, идти или не идти, священник должен взвесить, сможет ли он пробиться через этот шум? Это может быть сокрушительное поражение, но есть ли хоть один шанс, ради которого стоило бы пойти? Можно ли сквозь эту пелену прорваться хотя бы грамму содержания?» Нужно подробно изучить список приглашенных и тематику. А если, придя, вы увидели, что вас обманули, надо разворачиваться и уходить.

Студенты также попросили Александра Архангельского прокомментировать недавно высказанное протоиереем Владимиром Вигилянским мнение, что уровень журналистики –  как церковной, так и светской – в последнее время снизился. По мнению известного телеведущего, это и правда так, потому что медиа все больше и больше, и кадров не хватает.

В 90-е годы уровень журналистики очень поднялся, потому что в нее пришли люди из академического мира, которым перестали платить деньги за их прежнюю работу, или которые решили выражать себя в новой стране таким способом. «Мне кажется, что журналисту полезно иметь еще одно законченное высшее образование – по любому направлению. Если богословское – очень хорошо и правильно, даже если на богословские темы он потом писать не будет. Но у него будет дисциплина мысли», – рекомендует Архангельский.

«Надо разделить разговор о профессии и разговор о вашей человеческой судьбе. Если вы будете постоянно рассказывать о том, что никак не связано с вашей жизнью и с вашими интересами, рано или поздно вы зайдете в тупик и скоро начнете искать что-то другое. – Свой выбор оставаться в профессии Архангельский мотивирует так: – Я работаю для того, чтобы оставалась площадка диалога и встречи разных ищущих истину людей».