Мозголом

Читайте также:

Он опять в Москве...

«Мой» проект: история одного триумфа

О чем можно говорить с секретаршей шефа, которая считает себя его «личным помощником»? и моей подругой одновременно. Лучше всего об одежде. Юлька знает все распродажи города, дисконт-центры и даже Настю Лыкову* видела в лицо. Не знаю как Настя, а Юлька в восторге.

Вот на прошлой неделе шеф не отдал ей обещанный пригласительный на один из показов «Недели высокой моды в Москве».

— Я ему говорю: «Виталий Сергеевич, Вы хотели мне дать…», — а он мне: «Юлия, отстаньте…я забыл…» Там же показывали одежду Дома Gattinoni, ее носила Одри Хэпберн… Ну как так можно, Тань…

— Юльк, там был Дима Билан с Сергеем Зверевым. Если на вечеринке эти люди – ее уже ничто не исправит, даже подвенечное платье принцессы Дианы…

— Одри Хэпберн – это икона стиля, понимаешь?

— Что? Икона стиля? Слушай, это уж слишком, у меня был один знакомый, он матерные слова лингвистическими иконами называл. Ну ладно, ученый сумасшедший, что с него возьмешь, но Одри Хэпберн считать иконой – по-моему, чересчур…

— Это ж такой образ…

— Вот именно…

— Ну, не знаю…Она такая женщина… ей хочется подражать…

Юлька мне дарит минуты недоумения и радостной растерянности, когда я осознаю, как беззаботно она живет! Может, отсутствие рефлексии не делает девушку хуже, и даже наоборот, придает ей особый шарм детскости? Наверное, таких хочется оберегать, защищать… Хотя Юльке чаще всего хочется сказать: послушай, ну нельзя же быть такой…дурой…

Она каждую неделю бегает в «Колониальные товары» и покупает шефу эту китайскую дрянь, с запахом прелой земли, под названием пу-эр… «Ой, ты знаешь, — щебечет она мне, — я в прошлый раз купила, ему не понравился, придется, наверное, магазин менять».

Ну, какой же он пижон: ведь получает удовольствие, посылая ее за чаем, который должен быть «Достоен», т. е. «Его». «Достойная», т. е. «Его» чашка старательно моется и выставляется в стеклянный шкаф, рядом — презирая все пятна на свете — лежит льняная салфетка, как он любит…

— Можно тебя, Юльк, еще в кимоно обрядить и научить церемонно ходить на цыпочках…

— Китайцы кимоно не носят, это японская женская одежда.

— А-а…. я думала, что это одежда самых успешных «личных помощников»…

— Виталий Сергеевич говорит, что мне идет деловая строгость…

— Он мечтает о славе стилиста?

— Хм…ты знаешь, у него бы получилось…

Вот ведь… Поражаюсь ее умению не задеваться и с какой-то легкостью переживать его выпады. Воистину отсутствие мозгов делает жизнь куда спокойнее и веселее. Могу ли я назвать ее подругой? Большой вопрос. Мы дружны – это ближе к истине.

«Мама, сегодня мы должны идти куда-нибудь,» — я предложила, она — не отказалась. Куда-нибудь: театр, опера – все равно, и чтоб сюжет потрагичней…Пуленк «Кармелитки». О монахинях, казненных на гильотине…То, что надо…Будет потом о чем поговорить, быть может…

Выглядит она… как внутренний двор театра «Геликон» на Никитской, заброшенно-бурый, деревья сломанными ветками-когтями карабкаются к солнцу, здания затянули зеленой сеткой, обещавшей ремонт и новый фасад, а превратившейся в затхлую тину.

Маме надо давно поменять этот плащ, постричь и покрасить волосы, выбросить на помойку эту сумку, желательно, прямо из окна. Она не любит себя. Не любит людей. Нам тихо вдвоем. Мы живем одинаково врозь.

Ее седые пряди, обозначившиеся, никого не спросясь, так вскоре после… еще более заострившийся нос и в очках отсутствующий взгляд, она здесь и где-то…она покрылась инеем и больше не сверкает на солнце…Она моя мама.

	Сцена из оперы Пуленка «Кармелитки»

Пуленк явно ей понравился. «Что ж, без «пошлятины» не обошлось» — сказала мама, комментируя сюжетную линию романтической связи монахини и священника… «Впрочем, местный худрук всегда любил оригинальничать. Пошли домой, я немного устала …»

Ну, сколько же может это тянуться? Моя семья, как разбитая музыкальная шкатулка, фальшивит в своей меланхолии, а все равно настойчиво продолжает как будто неверной, трясущейся рукой отщипывать звуки мотива: «В той сте-пи-и глу-хой, у-у-ми-рал ям-щик…». Когда же, в конце концов, этот ямщик умрет и начнется новая жизнь… начнется ли у меня, у мамы, когда-нибудь, а? Ну, пожалуйста…

Утро. Работа. Раздраженное повизгивание кофейного аппарата. Юлька прошуршала на охрану за корреспонденцией. Солнце воровато заглянуло в окна, подмигивая мне сквозь щели жалюзи.

— Юльк, ты знаешь, что уныние – это грех?

— Уныние — не знаю…Они там в этой церкви все в черном ходят – это точно… Такое давление, знаешь, на мою ауру…

— Я вот думала, что, может быть, у них наоборот грех – веселиться, а тут прочитала, что уныние – грех, потому что это значит, что ты не принимаешь жизнь такой, какая она есть…

— Я думаю, они там ненормальные все, ну, с проблемами в личном плане, нереализованные какие-нибудь… от комплексов в церковь бегут.

— А если я унываю, то, значит, пойду … в ад?

— Алло, нет, Вы знаете, Виталия Сергеевича, сейчас нет, что ему передать?..

— Или я уже…

Сегодня мне позвонил «Куклачев», представился Дмитрием. Я сказала, что помню имена важных людей.

— Хочу тебя пригласить кое-куда…

—??

— Кино любишь?

—??

— «Остров», пресс-показ, пошли?..

— Заманчиво… Что за фильм?

— … тебе понравится, знакомый критик сказал, что это «очередной мозголом»…

— О-о-о, этого, знаете ли, добра мне хвата… но я лицо, заинтересованное в сотрудничестве. У нас клиентам не отказывают…

— А вот это зря…Иногда отказываться полезно, хотя бывает и страшно…Но только не в этот раз. Завтра в семь. Я заеду.

* Настя Лыкова - «широко известный в узких кругах» обозреватель журнала Афиша, вела колонку, посвященную одежде и местам, где ее можно приобрести.

Продолжение следует…

Что думаете?