«И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку» (Быт.2:22).
Физиологическая метафоричность многих библейских текстов очевидна. Она не раз становилась предметом размышления и методом, с помощью которого христианская мысль пыталась открыть и проявить, по выражению блаженного Августина, «видимое вещество и невидимое существо». «Сердечность» человека — слово не из ряда научных понятий патофизиологии. А «материнское чрево» становится важнейшим символом христианского смысла человеческих отношений — милосердия, милости, жалости, сострадания, любви, умиления, душевной теплоты. Какой же смысл вложен в конкретную анатомо-физиологическую определенность творения женщины из ребра Адама?
Макс Фасмер, создатель уникального «Этимологического словаря русского языка» связывает слово «ребро» c греческим epefw, что означает «покрывать крышей». В медицинском контексте «ребро» значимо как элемент функций защиты таких внутренних органов как сердце, легкие и др. Если исходить из перечисленных смыслов, то оказывается, что женщина призвана покрывать, защищать, охранять мужчину. Весьма неожиданный поворот. Но чрез «видимое вещество» мужской силы в христианской традиции действительно прослеживается значение «невидимого существа» женского «покрова» — заботы, долготерпения, самоотверженности. Порой только это и может спасти мужчину, как, например, в случае с Раскольниковым и Сонечкой Мармеладовой.
В евангельских повествованиях Христос не раз обращает внимание на особую силу веры некоторых женщин: «О, женщина! велика вера твоя»(Мф,15:28). Как символично, что именно женам-мироносицам, а не апостолам, впервые является воскресший Христос, и именно женщины становятся первыми вестницами Воскресения (Мф, 28:8-10, Мк,16:7-11, Лк,24:9-11, Ин, 20:1-2). Увидев воскресшего Христа, они сохраняли веру даже тогда, когда некоторые из учеников «усомнились».
Не этой ли великой вере княгини Ольги поверил народ? Не этими ли христианскими смыслами определялось и традиционное светское отношение к женщине в России (в противоположность исламскому Востоку)? Не этой ли верою слабых женщин Промыслом Божьим была сохранена Церковь в России во времена жестоких гонений?
Вопрос о роли женщины приобретает действительную актуальность сегодня, когда в результате так называемых «реформ» на общественное и индивидуальное сознание буквально обрушился поток «клубнично-черной» информации, пытаясь произвести очередную революцию в умах. Никто не станет отрицать, что русская литература даже в советской школе делала свое дело. И порой, вопреки реальности «асфальтно-оранжевой женственности», в общественном сознании «работали» ценности и представления о женщине как о «райском создании», «прекрасной даме», «божестве и вдохновеньи». Блоковское — «Российская Венера бесстрастна в чистоте, нерадостна без меры» — было кодом идеального культурно-национального отношения к женщине.
Теперь же при распространении западной культуры все чаще приходится сталкиваться с активно «работающей» интерпретацией женщины как «низкого величья» и «цветка зла». Западно-европейская литература от художественной до философской широко представлена сентенциями вроде: «женщина может быть или проституткой или преступницей», «женщина — аморальна», «единственное искусство, доступное женщине — это искусство лжи» и т.п. Вершиной этих тенденций явился классический психоанализ с его принципом — «быть женщиной само по себе преступно». Однако психоанализ не только заявил, но и теоретически обосновал это положение — с помощью понятия «комплекс кастрации».
В 1903 году О.Вейнингер в книге «Пол и характер» говорил, что в силу особенностей женской психологии человечество вряд ли когда-нибудь будет располагать таким феноменом, как психология женщины, написанная самой женщиной. Прогнозы Вейнингера не сбылись. Уже через 25 лет психология обогащается дифференцированным подходом к женской психологии, у истоков которого стоит женщина-психоаналитик Карен Хорни.
Карен Хорни в рамках и средствами самого психоанализа несколько смягчает яркую окраску сущностной «преступности» женщины в классическом психоанализе(Хорни К., Женская психология. Спб.,1993.). К типичным особенностям женского поведения она относит менее явно, чем у мужчин, выраженную агрессивность, отношение к себе как существу слабому и требование за это особых преимуществ, использование слабости как средства подчинения мужчин («цепкость плюща»). Это связано, в частности, с тем, что «комплекс кастрации», обусловленный анатомо-физиологической организацией женщины, нейтрализуется таким женским физиологическим преимущество, как материнство. Данное женское преимущество, в свою очередь, не безопасно для мужчин. Оно формирует на бессознательном уровне «сильнейшую зависть мальчиков к материнству».
При этом женская компенсация зависти безобиднее зависти мужской. На личностном уровне она появляется в большей склонности женщин к неврозам, на социальном — «в уходе от женственности». Спектр этого «ухода» широк — от стремления к социальной эмансипации до транссексуализма.
В начале 90-х годов директор Центра репродукции человека Министерства здравоохранения и МП РФ Андрей Акопян, который в числе первых стал заниматься в «новой» России транссексуальной хирургией, говорил об одной «государственной» особенности транссексуализма. Если во всех странах мира среди транссексусалов преобладают мужчины, которые стремятся поменять свой пол на женский, то в бывшем Советском Союзе все было наоборот — очевидным было явное преобладание женщин, желающих стать мужчинами. Этот факт — небольшое, но весьма глубинное свидетельство несостоятельности политики женской эмансипации, о которой «так долго говорили большевики».
Транссексуальная хирургия, ставшая реальностью современной медицинской практики, в числе многих вопросов, привлекает внимание к вопросу о психологических признаках женственности.
Психоанализ вообще выстраивается по модели «антимира», если принять за «мир» христианскую культуру, как исходную и первоначальную по отношению к психоанализу модель понимания человека. В первую очередь это относится к фундаментальному по своему значению — и в христианстве, и в психоанализе — идеалу любви. Хорни утверждает, что вообще для христианской культуры характерна «переоценка» любви, то есть наполнение ее метафизическим смыслом. Любовь же — всего лишь «восхищенная зависть» или «к пенису или к материнству», т.е. всего лишь психическое последствие анатомической разницы полов.
Для религиозного сознания потребность в любви — это свойство божественного в нас. С позиций психоанализа — это «прикрытие тайного желания получить что-то от другого человека, будь то расположение, подарки, время, деньги и т.п.»
Христианская мораль самоотречения весьма сомнительна с точки зрения психоанализа для здоровой, «эгоцентрической» психики. Она может и должна быть заменена моралью «адекватной агрессивности», что предполагает, по Хорни, «инициативу, приложение усилий, доведение дела до конца, достижение успехов, настаивание на своих правах, умение постоять за себя, формирование и выражение собственных взглядов, осознание своих целей и способность планировать в соответствии с ними свою жизнь». Неудивительно, что христианское понимание страдания в рамках психоанализа оценивается как распространение мазохизма в культурной среде. Напомним, что мазохизм — это «получение удовольствия от физических страданий, причиняемых сексуальным партнером». Кстати, общеизвестно, что именно режим функционирования нашей сексуальности является в психоанализе ключом к решению многих психологических и поведенческих проблем человека — «поведение в жизни в целом строится по образцу сексуального поведения».
«Эдипов комплекс», как модель психосексуального поведения, становится компасом психоаналитика в его движении по лабиринту человеческих судеб. При этом психоанализ отказывается от «богоподобия» человека, заменяя его принципом «цареподобия» (Имеется в виду царь Эдип, убивший своего отца и женившийся на матери. Этот образ является для психоанализа ключом к объяснению поведения человека.). Например, именно Эдипов комплекс определяет, с точки зрения психоанализа, выбор мужа или жены. Муж или жена — «всегда лишь замена, суррогат» детской привязанности к родителю. Традиционно христианское понимание моногамного брака как «единомыслия душ и телес», как «таинства любви», с позиций Хорни, например, нуждается в пересмотре, ибо таит «исходящую от него опасность». Эта опасность моногамного брака заключается в силе запретов, которые он собой олицетворяет, запретов на пути бессознательных сексуальных желаний. Несмотря на свои многочисленные «еретические» отступления от классического психоанализа, Хорни не подвергает сомнению тот факт, что психоаналитические исследования проблем брака, женской психологии, да и вообще человеческой культуры, являются конкретным средством решения конкретных проблем. При этом, чем глубже — психоаналитичнее — будет наше понимание реальности, тем легче нам будет контролировать и управлять человеческой жизнью. Хорни не скрывает исходных целей.
О том, каковы были исходные цели отдельного Указа Президента РФ №1044 «О возрождении и развитии философских, клинических исследований психоанализа»(1996 г.) можно только догадываться.
Вставить в блог
Поддержите нас!
