На пути к катастрофе

Мы смотрим на жизнь Госдумы лишь скозь призму СМИ. Что мы знаем о наших депутатах? Как «творятся» законы? Какова сегодня религиозная ситуация в стране? Предлагаемая беседа с ныне покойным Виталием Савицким отражает взгляд на эти проблемы «изнутри».
Госдума. 29 сентября 1995 года.

 

 

— Сегодня пакет документов, регламентирующий деятельность религиозных организаций, очень тощ. Закон о свободе вероисповедания был принят Верховным Советом еще в 1990 году одним из первых. Разумеется, он не лишен недостатков, характерных для многих законов, принятых в период так называемой «романтической» демократии в России. В этом законе последовательно проводится принцип: можно все, что не запрещено, — поскольку в этот период все боялись любых запретов и ограничений. Но результатом этого было появление на территории России огромного количества псевдомиссионерских организаций. Поэтому возникла необходимость принятия поправок к закону. Мы подготовили поправки, касавшиеся статьи 4-ой. В соответствии с ними, на территории РФ не должна производиться регистрация и осуществляться деятельность религиозных организаций, которые способны причинить вред здоровью граждан, представляют угрозу их жизни, препятствуют получению детьми образования, нарушают безопасность государства.

— Мы всесторонне обсудили эти поправки в Госдуме. Провели 14 февраля 1995 года в Парламентском Центре РФ слушания, в которых приняли участие около пятисот представителей 50-ти церквей, как традиционных, так и нетрадиционных, в том числе и «АУМ-Синрике» и даже две сатанинские организации. Но даже и представители откровенно тоталитарных культов не сумели предоставить никаких возражений. В конечном итоге было принято мое предложение поддержать поправки. Но не так давно мне дают бюллетень Госдумы, изданный отдельной книгой, которая так и называется «Материалы Парламентских слушаний «Свобода совести и права человека в РФ"«. Если взять эти «Материалы...» и сравнить их со стенограммой — это небо и земля. Во-первых, в бюллетень вставлены доклады, которые не читались, во-вторых, из прочитанных докладов там взяты лишь несколько, при чем с направленностью исключительно в поддержку сект, к ним добавлено много материалов радио «Свобода» и еще каких-то статей.

 

— Конечно, уголовное. И за подписью двух депутатов: одного депутата от Госдумы, одного — от Совета Федерации. Нашли всех, кто это подписал — это в общем бессовестные люди...

 

 

— Когда разразилась трагедия в японском метро, я снова внес эти поправки на рассмотрение Госдумой. Вопрос о деятельности тоталитарных религиозных организаций в России мог бы уже уйти в историю.

 

 

— В Госдуме началась борьба за авторство этих поправок, в которую включились три фракции: Коммунистическая партия РФ (которая тоже считает себя борцом с тоталитарными сектами), фракция «Женщины России» и Партия российского единства и согласия Шахрая, который одновременно возглавляет в Правительстве РФ комиссию по делам религий. И, конечно, если бы получилось, что вышли поправки без участия этой фракции, то был бы задан вопрос: зачем тогда Сергей Михайлович занимает такой высокий пост, и как оправдать деятельность этой комиссии. В результате, к моей поправке, состоящей из пяти строчек, было добавлено еще два с половиной листа дополнений, которые утопили нашу поправку. Там были откровенные глупости, которые, конечно, не могла пропустить ни Госдума, да и ни одна церковь не согласилась бы с ними.

 

 

— Дело в том, что здесь, может быть, и был заложен подводный камень со стороны Компартии... ПРЕС Шахрая требовала только одного — включить фамилию депутата от этой фракции господина Лепехина в число авторов... На остальное они уже не претендовали, то есть вред от них был минимальный... Я сказал, что я готов включить не только Лепехина, но и всю Партию российского единства и согласия, не только заседающую в Госдуме, но и вообще действующую на территории Российского государства! Другое дело, фракции коммунистов и «Женщин России» — по существу, это представители одной и той же партии. Их поправки напоминали троянского коня. С их помощью после прихода к власти коммунистов можно было бы прекратить вообще всякую религиозную деятельность. В чем состоял смысл их поправок: во-первых, это ограничение возраста детей, 18-ти летний барьер для посещения храмов — в случае принятия этого нужно было бы закрыть православные церкви, так как туда ходит много детей. И во-вторых, они исключали возможность религиозного образования в школе, даже факультативного.

 

 

— Такая угроза есть. Это происходит потому, что, помимо убийства 40 тысяч священнослужителей и монахов, разрушения сотен тысяч храмов, часовен и монастырей, Православная Церковь в России на протяжении 70 лет была лишена основных своих функций: были изъяты проповедь, а также миссионерская и образовательная деятельность. Хотя Православная Церковь стояла у истоков Российского государства. Сейчас происходит следующее — Православие в школы не допускают, в то время как миссионеров — в достаточно большом количестве. Более того, в Петербурге одна православная школа, которая испытывает серьезные проблемы с помещением, теперь преследуется властями во главе с мэром города Собчаком.

 

 

— Это действительно так. Какова ситуация сейчас: правительство, наконец, вынесло новый — достаточно еще сырой — законопроект Себенцова о свободе вероисповедания. И одновременно, чтобы торпедировать его принятие, свой законопроект вносит Глеб Якунин. А закон Глеба Якунина, с одной стороны, может прекратить деятельность вообще всех религиозных организаций, а с другой — откровенно направлен против Православной Церкви.

 

— Сейчас, в период предвыборной кампании, чтобы набрать побольше голосов, почти все заявляют о своей принадлежности к Православной Церкви.

 

— Как и везде в нашем обществе — люди неверующие, люди достаточно циничные. В Думе развращенность распространена, может быть, даже в большей степени, чем в обществе в целом. В Госдуме я столкнулся с чудовищной безнравственностью, ложью на каждом шагу, подлостью, немыслимыми интригами — это характерно для всех фракций. Мне вспоминается первый псалом Давида: «Блажен муж, не ходящий на совет нечестивых и не сидящий на собраниях развратителей».

 

 

— В общем, нет. Для себя я принял решение ни в коем случае больше никуда не баллотироваться. Но владыка Иоанн, который меня духовно окормляет, обязал принять участие в следующих выборах. Ложью никогда и ничего не достигают. Нет ничего тайного, что не стало бы явным — и в политике тем более. Смотрите, во что превратился Шахрай — человек, на котором негде ставить клеймо, сплошная ложь. В результате распалась фракция, его самого выгнали из «Нашего дома России». Здесь все видно, как под увеличительным стеклом. От некоторых политиков ничего не осталось — всякие там Петр Филиппов, Старовойтова, тот же Бурбулис. Также уходят с политической арены Гавриил Попов и Афанасьев, потому что в свое время слишком много лгали.

 

— Не только. Мы думали, что придет политический плюрализм и у нас появятся партии, как в Германии, которые будут отличаться только разной социальной направленностью, свободой или консерватизмом. На самом деле плюрализм обернулся коммунистами в парламенте, которые топчут и уничтожают душу русского человека. Мы думали, что рыночная экономика — это два-три румяных пенсионера, которые вечером на улице продают студентам МГУ недорогие — по 5 копеек — горячие пирожки с капустой, при этом еще наливают очень вкусный кофе и создают маленькие семейные кафе, где уютно и тепло. А вместо этого — бордели и публичные дома! Вот выйдите на улицу рядом и увидите уличных проституток, которые ловят там машины. Рэкет, концентрация огромных средств в ограниченных руках — монополизация во всех сферах, еще более жесткая, чем была. Мы думали, что появятся новые модели социальной защиты населения — теперь мы видим, как старики и старухи выискивают в мусорных бачках куски хлеба...

 

 

— 70 лет назад страна ушла от Бога. Она закрыла Библию, ударила ногой по иконе и пошла в одну сторону. В конце-концов уперлась лбом в тупик; повернулась на 180 градусов, пошла в другую сторону, пусть даже под трехцветным флагом, но опять-таки не разворачивая Библии. И снова тупик. Мы забыли, что являемся христианской страной, не хотим понять, что существуем в рамках определенного культурно-исторического типа, стержень которого — та религия, которая определила нашу государственность.

 

 

— Сейчас идет битва за Россию — в самой жесточайшей форме — за душу каждого человека. А все жаждут добиться своего: президент хочет избраться еще на один срок, депутаты хотят сохранить свои привилегии, миссионеры хотят по-прежнему стричь купоны на Западе, приезжать сюда и менять эти деньги. Но несмотря на сопротивление, которое испытывает Православная Церковь, несмотря на страшное противоборство, с которым я сталкиваюсь здесь, в Думе, в обществе все-таки происходит нормализация ситуации. Сам я ю песчинка, незаметная былинка в российской истории — дунет ветер и все... Но то, что мы сделали с «АУМ-Синрике», было невозможно несколько лет назад; то, что проделывал Мун, насильственно внедряя свои учебники, по существу, с подкупом депутатского корпуса — это уже сегодня не проходит.

 

 

— Дело в том, что по действующей Конституции все церкви равноправны и я думаю, что так и останется в соответствии со всеобщей Декларацией прав человека.

 

 

— Нет. Нужно различать равенство и равноправие. Когда говорится о равных правах, это значит, что все равны перед законом. Но разговор о равноправии не должен подменять собой принцип равенства. Религиозные организации не могут быть равными: они не равны по числу своих прихожан, по вкладу в культуру — главное, они не равны по определению культурно-исторического типа. И я убежден, что в России должна быть государственная церковь, и это должна быть Православная Церковь. Это никак не ограничит выбор: вы можете идти в Православную Церковь, а можете идти в любую другую. В значительной части европейских стран — не менее демократических, цивилизованных и правовых, а более — существуют гос. церкви — скажем, в Норвегии, Бельгии, Великобритании. Более того, если бы государство Израиль не остановилось на иудаизме как гос. религии, в условиях арабского окружения и постоянного противоборства оно бы не смогло выжить как государство. Мы же почему-то стесняемся говорить о своих корнях. Православие должно занимать то положение в государстве, которое соответствует реальным месту и роли Церкви. Уйдя от Православия, мы можем сохранить прежние границы — хотя этого не будет, — мы можем сохранить прежнее название, но и этого тоже не будет, можем по-прежнему писать себе в паспорта «русский», но мы не будем русскими и нацией как таковой. Мы исчезнем, как исчезали народы и распадались государства.

 

— В данный момент мы находимся в отрезке исторического правового абсурда. В действующем законодательстве еще не разработан принцип определения организации как религиозной. Например, если мы втроем захотим поклоняться ножницам на моем столе, то, собрав 10 подписей, мы легко сможем зарегистрировать «Церковь Поклонения Большим Железным Ножницам». Я встречался со Степашиным, у которого еще в 92 году были абсолютно все материалы по «АУМ-Синрике». Когда я занимался деятельностью этой организации, я убедился, что в архивах ФСБ, ФСК, имелись все исчерпывающие материалы, необходимые для возбуждения процесса. И они просто ничего не сделали. Точно также ведут себя суды и прокуратуры — они стараются как можно меньше обременяться работой. Но есть тут и еще одна серьезная проблема: почему эти организации появились в России? Некоторые из них проникли в Россию, именно в силу того, что их признали какие-то высокопоставленные силы. И у меня имеются этому подтверждения.