Мне нравятся студенты, потому что это дрожжи. Студенты-экстремисты в Латинской Америке и у нас

Наиболее ярко студенческий экстремизм проявил себя в странах Латинской Америки, между которой и современной Россией все чаще проводят исторические параллели. Появился даже термин: «латиноамериканизация» страны, который относится, прежде всего, к сфере экономики. Своими соображениями о том, можно ли говорить о радикализации российского студенчества по латиноамериканскому образцу, делится с корреспондентом ТД эквадорский историк, социолог, журналист и предприниматель, выпускник РУДН им. Патриса Лумумбы Мигель Эредия.

В Эквадоре за всю историю страны существовало три интеллектуальных лидера — Хуан Монтальво, Хуан Леомера, Хуан де Веласко. Хуан де Веласко написал историю страны со времени конкисты, Хуан Леомера написал национальный гимн Эквадора. Хуан Монтальво — поэт и писатель, которому принадлежат знаменитые слова: «Прокляты те народы, в которых студенчество не заставляет дрожать мир». Студенческое сознание в Латинской Америке максимально следует этой мысли. Необходим протест, протестное сознание. Как в той знаменитой и очень популярной в среде студенчества песне Мерседес Coca:

 

 

Так формируется студенческое сознание в странах Латинской Америки. А как развиваются политические процессы? Взять, например, Эквадор. Там нет откровенного проникновения каких-либо экстремистских организаций в студенческую среду. Но если взять сам состав студенчества, в основном, это касается, конечно, государственных университетов, которые доступны широким слоям населения, в том числе и бедным социальным слоям, выходцы из который составляют большую часть студентов, особенно вечерней формы обучения, то они привносят в университеты свой стиль политического сознания, который укрепляется в процессе обучения. За время пребывания в университете это политическое сознание «оттачивается» и приобретает типичные студенческие формы, становясь собственно студенческим политическим сознанием, подкрепляясь во многом характером изучаемых предметов. Это и история борьбы за независимость и различные философские доктрины, например, еще недавно был очень популярен марксизм. Конечно, все это не остается в стороне от внимания различных политических сил и группировок. Это могут быть как умеренные коммунисты, которые предпочитают оставаться в демократических рамках и использовать мирные средства, так и левые радикалы, по типу китайских хунвейбинов, которые особенно популярны не только среди университетского студенчества, но и среди учащихся колледжей — второй ступени обучения, а также среди крестьян и части рабочих. Но все прекрасно понимают, что наиболее сильный протестный потенциал заключен именно в студенческой среде. Они первые выходят на уличные манифестации, воспринимают экстремистские методы борьбы. Я бы их лучше назвал «молодежными методами», но на самом деле это «дурацкие» (tontos) методы, если речь идет, например, о применении «коктейля Молотова». Ведь очевидно, что одна бомба, начиненная такой смесью, может убить человека, но, видимо, очевидно не для всех. Все это характерно для молодежи, которая часто не задумывается о последствиях своих акций, а также слабо представляет себе, чего она может достичь, протестуя таким образом. Она считает, что это и есть нормальное движение протеста и других его форм просто не может быть. В этом заключается студенческий экстремизм, хотя он не проявляется систематически, усиливаясь и затихая в зависимости от политических и экономических кризисов, а также от общего состояния общества. Это, я бы сказал, его поверхностное, уличное проявление.

 

— Если же копнуть глубже, то мы столкнемся с тем, что все лидеры левых и левацких политических группировок, включая коммунистов и левых радикалов, вышли далеко не из бедных социальных слоев. Все они выходцы из благополучной буржуазии, получили образование в престижных частных и католических университетах, где они также изучали марксизм и аналогичные теории. Причем именно из католических университетов выходят убежденные марксисты.

 

 

— Взять, например, генерального секретаря компартии Эквадора Рене Може, который выходец из слоев интеллигенции, эквадорец французского происхождения. Или его предшественник Педро Саад — из коммерсантов ливанского происхождения. Они и многие другие политические лидеры аналогичного направления получили прекрасное образование, некоторые даже в Европе, где также изучали марксизм.

 

 

— Я бы не стал говорить именно о проникновении. Политическое сознание широких масс студенчества уже подготовлено для восприятия каких-то политических доктрин экстремистского толка. Поэтому широкой агитации и пропаганды просто не требуется, хотя определенные манипуляции все же есть. В России же, на мой взгляд, диаметрально противоположная ситуация.

 

 

— В России — да, здесь, на мой взгляд, можно говорить именно о проникновении. Мне известно, например, что активисты партии Жириновского вели, а, может быть, и сейчас продолжают пропагандистскую работу в студенческой среде. Это я могу сказать на примере нашего университета (РУДН — прим. ТД).И это нормально. Потому что если говорить о рамках демократии, это вполне нормальное явление, что та или иная политическая группировка, возможно даже экстремистского толка, какие-нибудь скинхеды или РНЕ, имеет своих сторонников в той или иной среде.

 

— Ненормальна, прежде всего, агрессия, насилие. Для начала давайте разберемся, что мы будем понимать под термином «экстремизм». Вот, например, господин Жириновский, лидер одной из крупнейших политических партий России, имеющей представительство в Госдуме, написал в одном из своих «вагонов», не помню только куда — на юг или на север — так вот, он написал, что Соединенные Штаты должны всеми способами приостановить проникновение латиноамериканцев в свою страну, потому что это угрожает самому существованию белой расы. Для меня, как для латиноамериканца, это утверждение — самый настоящий расовый экстремизм, почти фашизм. Но в рамках демократической жизни это не так. Каждый имеет право на свое мнение.

 

 

— Ну, не совсем так. Должны быть определенные нормы. Например, в нашем Университета Дружбы Народов я видел нарисованные на скамейках фашистские символы, написанные скинхедами угрозы, «бритоголовые» вербуют себе сторонников прямо в университете. Это одно. Но ведь для кого-то экскстремистскими являются КПРФ, партии Бабурина и Жириновского, отделения которых официально действуют в университете. Это совсем другое. Это нормальная политическая борьба. Хотя она тоже всегда должна оставаться в строгих демократических рамках. В Эквадоре, в «полубуржуазном» государственном университете «Лайка», где я учился на социологическом факультете до приезда в Россию и где был руководителем студенческой профсоюзной организации, я был свидетелем борьбы различных политических группировок за студенческий контроль на выборах. Доходило до настоящих столкновений. Сейчас мне все это кажется страшной глупостью. Все эти «классовые враги», «политические противники», но ведь доходило до насилия. Причем все это между различными группировками левого толка, которые борются, как правило, между собой за влияние, за контроль в органах студенческого самоуправления. И то же самое происходит в Колумбии, Перу и других странах Латинской Америки.

 

В Перу, например, насколько мне известно, в университете Сан-Маркос, центральном ВУЗе этой страны, органы студенческого самоуправления все захвачены ставленниками «Сендеро Луминосо». На их усмотрение назначаются и увольняются преподаватели. И в первую очередь были уволены все преподаватели, симпатизирующие другой экстремистской группировке «Тупак Амару». Одно время университет Сан-Маркос был «бастионом» «Сендеро Луминосо». Конечно, слово «бастион» здесь можно употребить исключительно в «интеллектуальном» смысле. Там нет вооруженных террористов как таковых. Может быть, только самые радикально и экстремистски настроенные студенты с ними связаны. Но там постоянно ведутся теоретические дискуссии, подводится идеологическая база под движение, рассматривается его роль в современном мире и в мировых политических течениях левого толкай, в первую очередь, в международном коммунистическом движении, которое в настоящее время, после распада СССР, просто не существует...

 

 

— Правильно. Тогда возникает вопрос: а почему эти люди примкнули или сочувствовали откровенно террористической группировке? Здесь необходимо рассмотреть многие факторы, и, прежде всего, такие, как абсолютная бедность, в которой пребывает большая часть населения страны, безысходность, массовая безработица, перманентный экономический кризис, особенно острый в Перу 80-х, кроме того, ужасающие масштабы коррупции на всех уровнях власти. Все это держит большую часть населения в крайней нищете, из которой не видно выхода. Поэтому люди протестуют, а наиболее образованная часть общества, к которой относятся и студенты, подводит под стихийный протест некую идеологическую базу, которая может быть основана на теории Маркса, но необязательно. Студенчество протестует в своей манере, в своем стиле, исходя из своего политического сознания. Поэтому, когда Абимаэль Гусман в своих «теоретических трудах» открыто призывает к вооруженному насилию, в среде студентов — выходцев из беднейших слоев населения, а таких большинство в государственных университетах, это находит немало сторонников. Вот такое, если хотите, проникновение экстремистских организаций в студенческую среду. Организации, аналогичные «Сендеро Луминосо», пытались организовать и в других странах, в частности, в Эквадоре, но, слава Богу, этого не произошло. Не хватало к нашему экономическому кризису добавить еще кризис вооруженного насилия. Взять для примера Никарагуа...

 

 

— Да, к сожалению, многие разделяют подобные настроения. Но ведь посмотрите, что произошло в Никарагуа: столько лет войны, насилия, полная разруха, всеобщая нищета, потом выборы — и на них снова к власти приходят правые. Аналогично произошло в Сальвадоре...