Взгляд сквозь правозащитные очки. О правах человека и обязанностях русского

Ни разноцветных проводков, ни коварных микросхем, ни тусклого детонатора, умело спрятанных между страницами, я не нашел. С виду — обычные книги. А начнешь читать — что-то щелкнет в голове, рванет, и психика разлетится на мелкие кусочки. Не соберешь.

 

Это книги не для продажи. Это книги для журналистов. Для своих журналистов. Распространяются они исключительно на круглых столах и пресс-конференциях, посвященных защите прав человека (православные русские, как я неоднократно убеждался на этих самых конференциях, «человеками» для ООН не являются). Это одновременно и учебное пособие и руководство к действию для тех адептов масонского учения, которые влияют на наше общественное сознание и формируют наше общественное мнение. Идея проста — книги программируют журналистов, а потом те, в свою очередь, обрабатывают нас с вами. В случае откатной волны вдруг одумавшаяся толпа набросится именно на журналистов, а провокаторы-правозащитники выйдут сухими из воды.

 

«Чечня и Россия: общества и государства». На первый взгляд — вполне безобидное название. И не сразу застучит в голове мысль, что правильнее было бы назвать «Россия и Чечня...», ведь книга-то издана в Москве, что государство у нас одно — Россия, что государства «Чечня» — нет. Мелочи, конечно, но уж если говорить о юридических нормах и правах...

 

«Нетерпимость в России: старые и новые фобии». О терпимости русских весь сед! мир рассказывает анекдоты, над которыми смеются в кулак и Европа и Америка. Ну кто, кроме русских, способен вкалывать два года, не получая зарплаты?! А тут «Нетерпимость в России...»! Уж не ошиблись ли авторы страной?

 

Обе книги выстроены таким образом, что если читать их с самого начала, не пропуская ни одной страницы, то эффект психологического воздействия оказывается настолько сильным, что даже самые запредельные по своей ненависти к русскому народу и Православию строки читатель воспримет как нечто само собой разумеющееся и праведное.

 

Я погрузился в эти книги на целый вечер. Они читались легко, буквально проглатывались, совершенно не требуя работы мозга. Так читаются «космические оперы» и самые убойные детективы. Прочитал и понял, что русский народ  — самый подлый, трусливый и агрессивный народ в мире, что вся наша история —       это история порабощения и обмана других, более слабых и более культурных народов, что русские солдаты воюют, только имея пятнадцатикратное численное преимущество, и все равно терпят сокрушительные поражения. Прочитал и понял, что кровная месть, набеги на соседние территории и последующие издевательства над тамошними жителями, работорговля, воровство нефти есть не терроризм, а всего-навсего дань уважения культурным традициям гордого чеченского народа. Прочитал и понял, что Православие — самая кровожадная и агрессивная христианская вера, которая так незаслуженно обижает мирных и безобидных сектантов, несущих в нашу темную страну истинный свет, что люди других национальностей и вероисповеданий в России обречены: им не дают дышать, их не любят. Вай! Вай!

 

Прочитал и понял, что натовские бомбы, так метко падавшие на роддом, жилые дома, храмы, поезда и беженцев в Югославии есть не что иное, как компенсация (!) за бесчувствие США в других конфликтах. Бедные Штаты — терпели-терпели, а тут вдруг расчувствовались и пожелали всем сербам (а заодно и албанцам) «счастливой Пасхи». Прочитал и понял: что-то не то. Явно не то. Надо читать заново. Только теперь не с самого начала, а наугад, выборочно, останавливаясь после каждого абзаца, чтобы избавиться от обволакивающей пелены ненависти и презрения к собственному народу, чтобы разобраться в начинке этих книг-бомб.

 

 

«США научились вести войны нового типа, как в Косово, где превосходство в вооружении привело к тому, что они выиграли войну, не потеряв ни одного солдата. Но Россия — не США, а Чечня — не Косово, где США противостоял (если такое слово здесь применимо) не вооруженный народ, а регулярная сербская армия» (С. 15).

 

Ключевое словосочетание этого абзаца — «вооруженный народ» — едва заметно. Цель — внушить читателю, что русские воюют против чеченского народа, а не против террористов, живущих за счет похищения людей, работорговли, краж нефти... Если уж вспоминать Косово, то можно было добавить, что ни один бравый американский солдат не ступил на косовскую землю, что доблестные США, испугавшись маленькой сербской армии, не рискнули ввести в Югославию сухопутные войска, а предпочли сбрасывать бомбы с безопасного расстояния...

 

«Если женщина-мать бросает между дерущимися платок, они должна немедленно прекратить драку. Во время наступления федеральных войск в Чечне в 1994 году женщины пытались бросать перед бронетехникой свои платки, конечно, безрезультатно» (С. 74).

 

Не хочется писать об интеллекте этих» женщин. Хочется спросить: а где они были со своими платками раньше? Например, когда их сыновья уничтожали сотни тысяч русских? Или «неверных» убивать можно?

 

«Все наблюдатели чеченского народа всегда отмечали его большую искренность и отношение к коварству как к самому презренному качеству» (С.79).

 

И вообще чеченцы — самый белый, пушистый и миролюбивый народ в мире! Выпускать к ненавистным федералам детей, женщин и стариков, а потом стрелять в расслабившихся солдат — это, надо понимать, не коварство. Расстрелять из засады колонну федералов сразу же после подписания мирного соглашения, как было 16 апреля 1996 года под селением Ярышмарды, — это тоже не коварство. Десятилетиями издеваться над беззащитными русскими жителями и безоружными казаками — тем более.

 

«На улицах Грозного деморализованные войска Вавилона под командованием не военных, а придворных евнухов и коррумпированных чиновников в очередной раз были повержены «варварами» с гор» (С.250).

 

 

«Прежде всего сохраняется сильная и глубокая вера чеченцев в то, что они — особый, избранный Богом народ... Это придает жизни и поведению чеченцев особые благородство, достоинство и красоту» (С.281), — запомните этот абзац.

 

«Вряд ли можно оспорить слабость российского национализма, если сравнить Россию с другими бывшими коммунистическими государствами Европы» (С.263), — эти строки тоже запомните.

 

 

«Традиции религиозной нетерпимости сохранялись в России дольше, чем в большинстве стран христианской культуры. Это связано в первую очередь с тем, что после падения Византин Россия на протяжении многих веков вплоть до свержения монархии считала себя единственной страной истинной веры — православия... Именно поэтому чувство национальной, государственной и религиозной избранности... у православных русских намного ярче и мистичнее, чем, скажем, у испанцев-католиков» (С. 136).

 

То есть получается, что если богоизбранным народом себя считают чеченцы, то это нормально, это добродетель, это благородство, достоинство и красота, если же русские, то это нетерпимость, а, как следует, из дальнейшего текста, еще и закомплексованность, и неполноценность. С одной стороны — «вряд ли можно оспорить слабость русского национализма», с другой — «Чувство национальной избранности у православных русских намного ярче»...

 

Заврались господа правозащитники, никак не определятся. Могли бы и договориться между собой, чтоб хоть не так в глаза бросалось...

 

Но, несмотря на всю противоречивость этих строк, в них намного больше общего, чем кажется. Ощущение того, что русский народ — закомплексованный и неполноценный. Ощущение, которое вдалбливается в голову читателя каждым абзацем. Национальное чувство — это лишь один из поводов, чтобы внушить главное: русский православный — значит неполноценный и закомплексованный. Книги забудутся. Ощущение останется. А его не продифференцируешь и не разложишь по полочкам — так и засядет в душе противным, черным сгустком.

 

 

Я не такой знаток истории, как авторы этих книг, поэтому у меня возникли некоторые вопросы. Разве в России, а не в Европе инквизиция в течение нескольких веков (вот где надо говорить о традициях), зверски пытая, уничтожала лучших людей своего времени? Разве в России, а не в Европе устраивали войны пуритане и гугеноты? Разве в Москве, а не в Париже в 1572 году ревностные католики устроили Варфоломеевскую ночь? А лютеране тоже были в России? А Католическая Лига?

 

Да, старообрядцы. Но им никто не запрещал креститься двумя перстами и верить в Бога так, как они хотят. Их казнили не за веру; а за то, что они обвиняли нашу Церковь в ереси. И сколько было тех казней? Если даже учесть старообрядцев, что сожгли себя сами (таких было большинство), то все равно цифра получится много меньше десяти тысяч. В то время, как одна только Варфоломеевская ночь унесла тридцать тысяч жизней. Я уж не говорю об инквизиции. Так о какой традиции (!) религиозной нетерпимости в России вообще можно говорить?!

 

«Уже при свершившемся проникновении в Россию иноверцев у населения снова обострились фобии, связанные с комплексом «чужой веры» (С. 140). Это же надо так обозвать защиту собственной веры!

 

«Священноначалие РПЦ, к сожалению, стало в полной мере выразителем этой идеологии борьбы с «чуждым религиозным влиянием» (а кавычки-то зачем? -авт.). В общественно-политической жизни верность национальной культурной традиции предков стала ее официальной точкой зрения» (С. 141).

 

Глядя на этот абзац, читатель, наверное, должен горько вздохнуть и, конечно, искренне осудить Православную Церковь. Опять добродетель нам преподносят как порок. Я не собираюсь спорить и доказывать правозащитникам, что я не верблюд. Я только хочу, чтобы меня, «неполноценного, закомплексованного, среднестатистического, немыслящего», оставили в покое, чтобы на улице ко мне не приставали муниты и протестанты, а в мою дверь не стучали иеговисты. Мой дом — моя крепость! Я так хочу! Имею право! Нетерпимость? Да хоть три раза.

 

Почти месяц назад посол Израиля выступал перед студентами МГУ. Его спросили:

 

—А как у вас относятся к русским эмигрантам?

—Ну, некоторые уже десять лет... (растерянно). Но ведь они приехали в чужую страну (радостно)!. Они должны уважать наши обычаи, язык, веру…

Это к вопросу о нетерпимости…

 

 

Теперь «такого рода литературу» люди, которые называют себя правозащитниками, печатают в Москве.

 

Это законом не запрещено.