Как относиться к земному ангелу? Несколько дней в Германии и Дании. Часть 3

Дача королевы

Шел дождь, и на даче королевы мы были почти совсем одни. Большие лужайки, цветники, белый дворец, невысокий, но просторный, по архитектуре – простой и скромный. Посетитель может пройти к живописному (весь в цветах) домику служебного характера, посмотреть на мотоцикл, велосипеды и садовый инструмент под навесом, полюбоваться на роскошные заросли белых гортензий возле домика. Неприветливость погоды лишь подчеркивала разнообразие летних красок. Можно было спуститься к ручью и погулять вдоль него, один из посетителей (единственный кроме нас) так и сделал, мы видели, как он шел мимо высоких деревьев, растущих на берегу ручья. Но мы обошли лужайку другим путем и вернулись к дворцу. Лужайки стригли две одинаковые автоматические газонокосилки, похожие на продолговатые пылесосы. «Как она здесь оказалась?!» -  «Это другая! Просто такая же, как та». Ползет спокойно до края, почувствует, что тут лужайка кончается, поворачивает назад и ползет, ползет. Симпатично.

Что же тут было особенного? Во-первых, ты чувствуешь себя не вторгшимся в чужие владения, а заранее приглашенным королевой.  Во-вторых, впечатление в целом – это впечатление скромности, простоты и достоинства. Королевских – исключающих пошлость. Там есть, например, будка часового, с виду несколько бутафорская –  для часового, когда королева на даче, и для фотографирования посетителей (чем мы и воспользовались), когда королевы на даче нет. Решительно невозможно представить, чтобы что-либо было написано на этой будке.

Королева Маргрете правит Данией уже сорок лет. Она пользуется общей любовью. Трудно сказать, только ли условным является слово «правит». Королева всегда находится в курсе политических событий, участвует в формировании правительства, утверждает его окончательный состав, принимает глав иностранных государств, наносит визиты в другие страны. Главные задачи ее – представительские, но это совсем не формально, как может показаться. Когда под Новый Год королева обращается с традиционной речью к своему народу, каждый датчанин чувствует, что она обращается лично к нему. «Знаете ли вы, - спросила нас Аня, - что часть Гренландии по-прежнему является датской?». Мы этого не знали. «Так вот. – продолжала Аня, - королева каждое лето посещает все части датского королевства, включая Гренландию! Она делает это на яхте «Даннеброг», что означает «датский флаг»». О любви датчан к их флагу (которую можно назвать даже культом) Аня уже нам рассказывала.

Как немцы победили датчан

Скромное осознание себя небольшой страной пришло к датчанам после горького поражения в войне с Германией 1864 года. Одно из главных сражений этой войны состоялось 18 апреля 1864 г.  при местечке Дюббёле, у моря. Еще в Москве и потом не раз мы слышали от Ани, что обязательно побываем на месте того сражения – так там красиво… И вправду. Поле (бывшее поле битвы) полого спускается к морю, и. находясь на некотором возвышении, ты видишь не просто морской простор, но просторный морской разнообразный (небольшие острова, на них сосны, парусные яхты там и сям) живописный вид. Как немцы победили датчан, очень доступно показал нам Миккель. Он вдруг лег на траву и стал (жестами) перезаряжать ружье. У немцев такое действие совершать получалось лежа, а у датчан ружья были устаревшие, так что  приходилось вставать.  Миккель показал, как датчанин встает, поднимает ружье, засыпает порох… - тут-то его и пристреливают из немецких окопов.

Их будет много

Живя во Фленсбурге, мы не раз бывали в Дании – Аня и Миккель возили нас на своей машине. Как-то в разговоре о необходимых покупках зашла речь о сладостях, а точнее, о том, что странно быть в Дании и не привезти домой гостинцев. Аня предложила нам заехать в (датский) супермаркет на границе, что будет самым выгодным.

В такие супермаркеты датчане ездят за пивом в банках, поскольку в Дании недавно введен был налог… на жестяные банки! а в супермаркетах у границы пиво и напитки продают как раньше. В Дании вообще проводится очень серьезная и обременительная для населения налоговая политика, что, впрочем, совершенно естественно, если вспомнить хотя бы о бесплатном образовании. К примеру, налог на покупку автомобиля составляет … 200% (яхту купить гораздо дешевле). Вот Миккель, с детства мечтавший о хорошей машине, и живет в Германии.

После посещения дачи королевы мы поехали за сладостями. Был субботний день, и почти вся парковка у супермаркета была занята. Из магазина выходили покупатели и вывозили на тележках огромное количество банок, каждый вез по две или три упаковки, а в упаковке 40 штук.  «Что ж Вы говорили, - обратился я к Ане, - что датские девушки и женщины очень красивы? Я не увидел здесь ни одной!» - «Не беспокойтесь, Андрей Анатольевич, их будет много, очень много. Вот увидите в Копенгагене».

Кто кого утешал

Мы ехали в поезде «Фленсбург – Копенгаген» четыре часа. Наискосок от нас ехала молодая женщина с двумя малышами, лет четырех и года на два моложе, с которыми она управлялась с завидной невозмутимостью. Вдруг она обратилась к нам по-датски, мы не могли понять, в связи с чем. Попросила нас жестами встать и поискать в складке кресла…. что? Оказалось, малыш постарше умудрился забросить к нам какую-то фигурку, игрушку, и мы нашли ее! Потом, уже по прибытии в Копенгаген, они забыли детский резиновый сапог (тот самый, которым старший стучал по столику, а младший грыз), и я успел догнать их с ним. Эта женщина была миловидной.

Два места напротив нас не были «фиксированными», пассажиры на них менялись. То это были серьезные девочки-двойняшки лет десяти, занятые рисунками и чтением, и лишь изредка обращавшиеся с чем-нибудь к маме. То это был поучительный случай, которым нельзя не поделиться.

Сели напротив молодой человек и девушка. Девушка имела грустный вид. Облик молодого человека я не стану описывать, скажу только, что мне показалось, что он может произносить лишь нечленораздельные звуки. «Бедная девушка! – думал я. – Ей приходится ездить со своим больным братом… Конечно, будет у тебя тогда грустный вид!». Они взялись за руки, и стало понятно, что их отношения скорее нежные, чем родственные. Потом молодой человек наклонился к девушке и, поглаживая ее по руке, стал что-то говорить ей, стал явно шутить… Девушка повеселела, а я устыдился.

И она была также весьма миловидной. Но то, что имела в виду Аня, стало нам ясно не сразу, и скорее, действительно, в Копенгагене, а не в поезде.

Смена караула

Мы боялись опоздать и боялись, что хорошие места будут заняты. Карта Копенгагена оказалась небезупречной, и когда до начала церемонии оставалось минут десять-двенадцать, нам пришлось двигаться по наитию. Наитие, к счастью, не подвело, и ровно без пяти мы уже выходили на площадь перед королевским дворцом Амалиенборг – естественно, занятую туристами в большом количестве. Но и тут нас выручила интуиция моей жены. Мы попали в первый ряд боковой шеренги, сильно в стороне от стражников, стоявших у дворца в мохнатых шапках, вообще в стороне от дворца, напротив большой так называемой Мраморной церкви, видной в конце проезда. И как раз на нас и пошли те стражники, что составляли смену. А когда они прошли, полицейский взял вдруг и повернул всю нашу шеренгу на девяносто градусов, так что мы отлично могли наблюдать торжественную и неторопливую процедуру. Стоят. Стоят, стоят, вдруг старший выкрикивает что-то, резко и  кратко. Поворачиваются. Опять стоят. Часть пришедших вдруг опять поворачивается и уходит. А те, кого должны были сменить, и те, что пришли и стоят напротив, - все стоят и стоят. Оказалось, ушедшие будут осуществлять смену караула на отдельных единичных постах, будут таким образом обходить всю площадь. Мы немного походили за ними, немного побегал я с фотоаппаратом.

Стражники – молодые-молодые ребята, с пушком. Вид у них серьезный. Аня с удовольствием рассказывала нам о том, какие датчане миролюбивые, спокойные, благодушные, вот мол и караульный у дворца запросто может нос почесать. Никто не почесал.

Обряд развенчания

«Bellissimo! Bellissimo!» - восклицала итальянка, показывая на Мраморную церковь, построенную в стиле итальянского барокко XIX века. Мы свернули к русской церкви Александра Невского, возведенной в 1881 году Александром III. К церкви подошла большая группа русских туристов. Экскурсовод у них была энергичная плотного телосложения дама с накрашенными губами и огромным янтарным перстнем на руке. «Вы видите перед собой православную русскую церковь, - сказала она. - Церковь действующая. В ней совершаются все богослужения и все обряды: крещения, отпевания, венчания и развенчания». Так и сказала. Однако хорошо, что мы не ушли, дама сообщила весьма интересное. У вдовствующей императрицы Марии Федоровны был телохранитель, лейб-казак Тимофей Ящик. В Копенгагене он женился на датчанке, выучил датский язык и после смерти Марии Федоровны написал воспоминания о ней – на датском языке. Теперь они вроде бы (так уверяла дама) вышли и на русском.

Грустно было заметить, что в лавке музея Амалиенборг есть лишь открытка с портретом Марии Федоровны, и, хотя о многих лицах королевской фамилии есть отдельные книги, но ни о Марии Федоровне, ни о ее отце, короле Христиане IX, книг нет. Впрочем, я мог и не заметить, конечно. Известно, что в родном Копенгагене нашей вдовствующей императрице жилось в 1920-е годы и скудно в материальном отношении, и вообще стесненно, непросто.

Вдруг понял

Верно, мысль о Романовых помогла мне придти к догадке, которой я обрадовался. В лицах датчан и датчанок встречаются такие повторяющиеся у многих особенности: чуть-чуть выпирающие скулы, чуть расширенная, хоть совсем и не плоская,  переносица  и не то чтобы вздернутый нос, но такой, что ноздри – видны. Вдруг я понял, кто мне вспоминался невольно – Николай II. Впоследствии, посмотрев его фотографии, я сказал себе, что «погорячился», но вот у сестры его Ольги Александровны лицо – просто датское.

С помощью яблок

Аня оказалась права – в Копенгагене мы увидели множество красивых датских девушек. Что объединяет их? как описать? Наверное, так: от них впечатление такое же хорошее (это важнее, чем «красивое»), как от наливных, изнутри светящихся яблок. Они могут быть даже не так уж миловидны, а все равно – красивы, красотой не столько правильных черт и молодости, сколько некоторого самоощущения  их, которое и другим сообщается. В кафе «Оскар», к примеру (настоятельно рекомендованном Аней), нас обслуживала официантка высокого роста, крупная (как бегущие девушки в графике Пикассо), с крупными чертами лица, но и о ней мы сказали друг другу: какая красивая.

Русалочка

 

На обращение какого-то человека «Where is fish-woman?» мы ответили, что не имеем понятия, но, как только он отошел и исчез из поля зрения, догадались, что под «женщиной-рыбой» имелась в виду Русалочка, к которой мы и шли. «Русский, наверное» - решила жена.

У Русалочки творилось то, чего естественно было опасаться: наплыв посетителей, так что и подойти к ней было невозможно. Вдруг стало тихо, и осталось человек – не больше десяти. Видимо, автобус забрал своих экскурсантов и уехал.

Хорошая скульптура, никакой слащавости. И местоположение выбрано верно: в стороне от центра, недалеко от открытого моря. Странно, но – при всей тиражированности образа – испытываешь какое-то хорошее чувство рядом с этой бронзовой девушкой. Она не хуже воспетой Пушкиным «Девушки, разбившей кувшин» в Царском Селе.

«Христиания»

Мы действовали по плану, составленному с помощью Ани. После смены караула и Русалочки мы пошли в кафе «Оскар». Хорошо, что Аня нас предупредила насчет величины порции: рекомендованный «блинчик с семгой», действительно, оказался свернутым в конверт огромным блином, одной порции хватило на двоих. Затем следовало «катание на кораблике», и мы его осуществили. Но затем шел пункт, в котором проявлялась уже наша инициатива: посещение «Христиании».

Это несколько кварталов, расположенных по разные стороны одного из каналов Копенгагена – целый «вольный город», отвоеванный хиппи у властей Копенгагена в 1970-е годы. Отвоеванный буквально – противостоянием полиции. Началось все с того, что в 1971 году группа хиппи и неформальных художников заселила заброшенные военные бараки и дала название своему поселению – связанное, по-видимому, с тем, что неподалеку от него находится одна из достопримечательностей Копенгагена, церковь Христа Спасителя.  Лучше сказать «и с тем», поскольку хиппи почитают Христа… Бог им судья, в какой степени это почитание является искренним, а в какой – ворованным. Текст знаменитой рок-оперы, получившей у хиппи высочайшее признание, является попросту бредовым (взять хотя бы «Гефсиманию» там), но музыка Уэббера – гениальная; да и в тексте есть неплохие места, даже пронзительные. Расчленить непросто. Не так просто и с хиппи, претендующими не больше, не меньше на то, что они-то «стяжали дух мирен»…

И надо сказать, что главное ощущение, которое испытываешь, попав в Христианию, - миролюбивая, дружелюбная атмосфера. На углу одной из улиц пел певец, в сопровождении банджо. Несколько людей его слушали, немного аплодировали. При абсолютной непритязательности уровень исполнения был очень высокий. Небольшие кафе заполнены людьми, много скромных магазинчиков. На улице чувствуется, кто местный, а кто турист. Озираются – туристы, сидит, размышляет – местный.

Неопрятно (всюду граффити), но мирно. Неслучайно один из главных законов Христиании – запрет насилия. Второй главный закон – запрет тяжелых наркотиков. Надпись по-английски: «Скажи «нет», если тебе предложат сильный наркотик». Легкие же, зеленая травка в брикетах продаются на лотках совершенно запросто. Все вокруг и курят ее, свернув самокрутки из серой, дешевой бумаги. Это, как легко догадаться, марихуана, три изящных продолговатых листочка которой служат одной из эмблем Христиании.

Мы прошлись по улице немного вглубь и вернулись, вышли. Там такая незамысловатая деревянная арка, на одной стороне которой надпись «Christiania», ты видишь ее при входе. А на другой стороне, которую ты видишь при выходе, написано «You enter EU», т.е. «Вы входите в Европейский Союз». Впечатление осталось у нас спокойное, но нехорошее. Я сказал жене: «В тысячу раз лучше, чем улица Рипенбан в Гамбурге, но находиться здесь не хочется». На мой взгляд такое миролюбие – страшный омут. И очень неприятно было видеть, как девушка постарше и поопытней служит провожатой – сюда, в Христианию – девушке помладше, неискушенной, с напряженным (пока) выражением лица. Такие две подруги попались нам навстречу, когда мы выходили оттуда.

На улицах Копенгагена о Христиании все время напоминают трехколесные велосипеды "Кристиания-байк", с коляской впереди для перевозки детей и грузов, два передних колеса принадлежат коляске. Их производят (собирают) только в Христиании, Аня говорила нам, что они очень прочные и настолько удобные, что, несмотря на высокую цену, очень многие их приобретают.

Дети, дети, дети

Двое детей лет восьми легко помещаются в такой коляске. Но и лет десяти – помещаются. Однажды мы видели, как на Christian-bike везли четверых разновозрастных детей. Мы попали под дождь в Королевском парке и пережидали его на скамейке под деревом. Малыш бежал под дождем по дорожке, за ним подросток-сестра. Оказалось, они бежали к своим родным, отцу и еще двум сестрам, под соседним деревом. Мы слышали рядом веселые звонкие голоса. Потом папа покатил их на Christian-bike, в застегнутой от дождя кабинке; дети пели. Вообще датские дети – это самое светлое из многих и многих хороших впечатлений от поездки. Есть эпитет, который сочинил Н. Бердяев в применении к князю Мышкину в своей статье о нем: ангелический. Такое впечатление и производят датские дети – ангелическое. Они веселые и спокойные. Родители берут их с собой везде, любого возраста и в любое место: музей или ресторан. В датских семьях чувствуются дружество и мир – конечно, я говорю о впечатлениях внешних и поверхностных, но постоянных и отрадных. Зачастую в семье двое или трое детей свои, а третий или четвертый – приемный. Трое белобрысых, четвертый - темный, курчавый. Много двойняшек, много погодков. Видно, что дети послушные, т.к. с ними считаются.

Только ли «едят, пьют, покупают, строят»?

С некоторым ужасом размышляешь о том, как вырастят этих детей – в стороне от Христа, в атмосфере «окончательной толерантности». Ложкой дегтя в разговорах с Аней о Дании прозвучало для нас то, что (протестантская) Церковь в Дании подчиняется… парламенту! В частности, ей пришлось подчиниться решению парламента о церковном благословении однополых браков. Где же тут толерантность? – в отношении к Церкви, я имею в виду.

В знаменитом магазине фарфора «Royal Copenhagen» висит объявление, что на втором этаже продается удешевленный товар. Нужно только догадаться, что второй этаж на самом деле – третий, поскольку первый на Западе – это второй. Поднявшись туда, мы обнаружили, что летняя распродажа посвящена главным образом товарам, связанным с Рождеством, что совершенно естественно. И я обратил внимание, что, при наличии разных игрушек и Санта Клаусов, вертепов или других изображений Святого Семейства или только младенца Христа нет ни одного. Как если б Рождество теперь стало связано лишь с Санта Клаусом. Так и есть?

И все же только ли здесь «едят, пьют, покупают, строят» (Лк.17.28)? Вспомним слова Ивана Карамазова, сказанные младшему брату: «Я хочу в Европу съездить, Алеша, отсюда и поеду; и ведь я знаю, что поеду лишь на кладбище... вот что!.. Дорогие там лежат покойники, каждый камень под ними гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страстной вере в свой подвиг, в свою истину, в свою борьбу и в свою науку, что я, знаю заранее, паду на землю и буду целовать эти камни, и плакать над ними, — в то же время убежденный всем сердцем моим, что все это давно уже кладбище, и никак не более». Разве так? А реальная забота о человеке (достаточно вспомнить то, что всем известно - заботу об инвалидах)? А бережное отношение к своей истории, к своей стране? невозможность, в частности, искалечить свой город. А культура человеческого достоинства? Не гордыни, а уважительности – безоговорочного уважения в другом человеке его внутреннего мира и его внутренних решений. При заведомой укороченности гуманистического сознания, конечно, такая уважительность приводит к дикостям, к называнию черного белым, а все-таки, несмотря на фетиш «прав человека», христианское основание еще остается, представляется не изжитым.

«Человечество готовится к торжественной встрече антихриста» - сказал один из знаменитых московских священников. И, конечно, это справедливо в наибольшей степени как раз в отношении «развитых», успокоившихся (на достатке, комфорте) стран. К чему дело идет, увы, совершенно ясно: к еще большему (в порядке отторжения всего дискомфортного) забвению истинной веры и Живого Христа.

Грустно думать об этом: неужели все эти, крутящие педали своих Christian-bike’ов с веселыми славными пассажирами симпатичные люди лишены благодати? Но разве мы знаем, разве можем судить об этом?

Почти без толстух

 «Я поняла! – вдруг, в какой-то момент, воскликнула жена. – Я поняла, почему в Копенгагене, в отличие от Гамбурга, например, - так мало толстых женщин». Действительно, за целый день пребывания в городе мы встретили буквально одну или двух представительниц  прекрасного пола, которых можно было б назвать «любимицами Феллини». Очень просто: все жители – на велосипедах. Если в Гамбурге я постоянно получал замечание: «Сойди с велосипедной дорожки!», то в Копенгагене и ступить невозможно на такую дорожку: она почти все время занята.

Некоторые девушки и женщины держатся на своих велосипедах так величаво, будто это лошади хорошей породы, и сами они – высокородные.

Замок принца Гамлета

«Эльсинор? Недалеко от Копенгагена? Нет, не бывала, такого нету… - удивляется Аня, и ее осеняет. – А, Хельсингёр! Конечно, я бывала в Хельсингёре много раз». По ее совету, мы посвятили второй день пребывания в Дании, в основном посещению замка Кронборг в Хельсингере, в часе езды на поезде от Копенгагена. Этот замок, считают, посещал Шекспир, и поместил в нем действие трагедии «Гамлет», хотя датские хроники, на которых он основывался, относятся к XII веку, а замок был окончательно построен в середине XVI века.

Замок огромный, и в нем четыре музея: морской музей, «Королевские покои», дворцовая церковь и «Казематы». Музеи очень интересные, в особенности морской. А в «Королевских покоях» с помощью современных технологий устроено такое волшебство. Представьте макет королевских залов, на вертикальном срезе, в стеклянном ящике. Вдруг в этих залах появляются как бы живые люди размеров с палец – такие как бы маленькие полупрозрачные привидения, в красивых разноцветных костюмах, с настоящими живыми лицами, разговаривают, улыбаются, рассаживаются за столом, трапезничают… Они сыграны артистами, а потом, с помощью удивительной современной техники превращены в оптический эффект. Для детей – завораживающее зрелище, взрослому смотреть на него не совсем приятно. Как бы и тебя не превратили… - такое, наверное, чувство.

Но, пожалуй, самое интересное в экспозициях относится не к замку, а к трагедии Шекспира. Дело в том, что в замке Кронборг каждый август проходит шекспировский фестиваль: театры разных стран показывают спектакли, и, понятное дело, трагедия  «Гамлет» идет обязательно. Спектакли играют на подмостках в середине двора, в случае дождя – под навесом. Отдельный зал в «Королевских покоях» посвящен рассказу о шекспировских фестивалях нескольких лет. Удивительно смотреть на темнокожую Офелию или на самурая, который держит перед собою череп.

Я читал в одной книге, что «Гамлет» - это не трагедия мести, но трагедия очищения. Принц был призван очистить Данию от нечестивого рода, к которому принадлежал и его отец, и его дядя, и он сам (так что и он должен был погибнуть).

Есть над чем задуматься. Казалось бы, что нам Гамлет? Мы призваны к мысли об очищении души, а принц удерживал себя от убиения Клавдия во время молитвы – лишь бы душа преступника не попала на небеса. Что нам Гамлет? А он не может не трогать, а трагедия – «забирает» (хоть и хорошо уже знаешь ее). Почему так? Так думается, что дело тут – в человеческом достоинстве, и не в пафосном увлечении таковым, а в том, что Шекспиру удалось что-то выразить пронзительное в этом плане, подобно как Достоевскому удалось пронзить в «Идиоте» - состраданием.

Прощай, Дания

На следующий день мы улетали в Москву. На вокзале нас постигло тривиальное искушение: не дожидаясь поезда, с иррациональной уверенностью (был какой-то повод в появившихся надписях) ринуться на другую платформу… Наш поезд в аэропорт уже подошел, когда мы заново мчались к нему по лестнице с тяжелым чемоданом. Но мы успели. И приехали в аэропорт за два часа до отлета, спокойно встали в очередь сдавать багаж, и, как я рассказывал в начале этих записок, обнаружили вдруг, что должны вначале самостоятельно получить регистрационную карту, на компьютере. Три девушки пытались нам помочь, но каждый раз направляли одна к другой. Почему-то компьютер не воспринимал наши данные. Наконец мы попали к окошку с живым человеком, женщиной. И хотя я уже говорил с ней, она, переспрашивая, уточнила (такой, наверное, вид был у меня) «Вы не глухой?» («Are you deaf?» - она показала пальцем на свое ухо; ясно было, что в этом случае она привлекла бы еще какие-то средства для общения). «No, no!» - «OK!». И она очень быстро все нам оформила.

Я «загудел» на контроле из-за неснятого крестика. По этой причине меня обыскивали, и я снова (как прежде в Германии) поразился, как споро и абсолютно вежливо это делается. В самолете звучала эстонская речь (мы летели через Таллинн), стюардесса же, на вопросы о пересадке, вдруг спросила по-русски: «Так вы в Москву?».

Читайте также: