Что может современная фотография? Ч.2

Обратимся наконец к тому, что вас интересует - к информационной фотографии. Все, что мы представляем, имеет смысл только тогда, когда ведет к приращению опыта, в случае фотографии - визуального опыта. И здесь стоит себе спросить, что может добавить фотография к документальному кино и к телевидению? Предлагаю одну неожиданную для меня самого параллель.

Что такое поэзия и чем она отличается от обычной человеческой речи? И самое главное - как она изменилась в двадцатом веке? Изначально это просто особым образом сформированная речь, в которой включаются дополнительные механизмы воздействия, например разные ритмы. Если брать нашу обычную двухсотлетнюю силлабо-тоническую систему - это пять традиционных таких видов расстановки ударений и пауз. Появляются рифмы, дополнительные созвучия, через строчку или как-то еще. Зачем? Концентрация форм ради концентрации смысла. Тысячелетия назад поэзия - ритмизированная описательная проза. Чем ближе она к нам по времени, тем выше концентрация смысла на «единицу речи». Уже по поводу поэзии Тютчева, некоторых вещей Пушкина, можно говорить о монументальности малых форм. По мере прирастания культурного контекста концентрация смыслов становится такой, что исключает поверхностного чтения. И теперь легко перейти к фотографии.

1993-ий год - это год моей работы в «Огоньке». «Огонек» уже не был тогда таким «бульдозером свободы», каким он был в 88-90-ом. Тогда он действительно был именно «бульдозером свободы», и освобождение России, стоит напомнить, совершилось именно через свободу слова. Я застал красивый закат «Огонька», что относилось в  какой-то степени и к фотографии. Геннадий Копосов, редактор фотоотдела, человек выдающийся, не только как фотограф, но и как фотографический деятель, призвал меня за мой выставочный опыт, понимая, что обычная иллюстративная фотография - уже не уровень «Огонька». Тем более, что тексты там были такие -  непонятно, журналистика ли это или высочайшего класса публицистическая проза.  

С чего я начал? Я взял стопку каталогов «World Press Photo» за последние пять лет, и примерно месяц простоял над ними, листая их и пытаясь понять, что может пресс-фотография вообще. «World Press Photo» - это главный конкурс журналистской фотографии, смотр высших достижений мировой фотожурналистики, что-то вроде ежегодной Нобелевской премии для журналистов. Я пытался понять тенденцию - к чему движется мировая журналистская фотография, и, соответственно, что делать мне и куда смотреть. Теперь задним числом можно сказать, что это было время ее наивысшего расцвета. Тогда уже сказало свое главное слово фотографическое агентство «Magnum», в то время был в полном расцвете журнал «Life» - это просто визуальный учебник в каждом номере.

Чем же отличались их фотографии от множества прочих? Своим изобразительным качеством.  Казалось бы, для журналиста первое - это информация и скорость ее передачи. Но лучшие фотографы очень быстро поняли, что телевидение и документальное кино оставляют фотографии нечто, что у нее никто не может оспорить. И теперь вспоминайте, что я говорил о стихах. Через концентрации формы в изображениях начинает проступать такое качество, такая дополнительная информация, которая превосходит сообщение о событии. Сообщение о событии, конечно же, остается, но композиционные «восклицательные знаки», заметные и не очень, превращают фотографию в символ события, в притчу, во что-то такое, что может существовать многие и многие десятилетия после того, как забыто и событие и действующие лица. Фотография начинает представлять в перекрестно смысловых формах, чисто изобразительными средствами то, что ускользает и в телевизионной картинке, и проносится мимо даже на киноэкране, хотя там концентрация, естественно, выше, чем в телерепортаже он-лайн. Пресс-фотография начала активно смещаться в эту сторону.

«Если ты салонный фотограф, смотри журналистику...»

Сейчас я отвлекусь и скажу очень важную вещь, которую начал говорить, лет двадцать пять назад. Если ты салонный фотограф, смотри журналистику, если натюрморист, смотри жанр и т.д. Чужой опыт, кажущийся посторонним, может дать художнику новый взгляд на собственное творчество и подбросить самый неожиданный, и случается, самый ценный изобразительный инструментарий.

К примеру, представьте себе на секунду фотографии, сделанные моноклем в доме для престарелых, или в тюрьме, или в клинике для душевнобольных - что же это может быть? К каким глубинам можно прикоснуться? А что может быть, если мы обратимся к сюжетам заведомо таинственным, таким как молитва?

Призывая к высокому изобразительному качеству, нельзя не сказать о школе. Что меня сформировало, кроме того, что я пришел к своему учителю в «Новатор», и сверх того всего, что я вам про Колосова рассказывал? Видение авторских оригиналов. К величайшему сожалению, сейчас знакомство с фотографией идет через экран. Можете мне поверить, что вы бы не увидели всего того, что я показываю, если бы я сам не увидел в свое время оригиналов Андреева, Улитина и многих других, можно сказать, не потрогал отпечатки глазами.

«Одиннадцать лет Русский Север был моей единственной темой»

В 80-ом году, вооруженный уже линейкой моноклей, я впервые попал на Русский Север. Географически это Архангельская область и Карелия. Как культурный феномен он был открыт для образованного российского сообщества в середине девятнадцатого века и произвел впечатление всплывшей Атлантиды, на которой кипела живая жизнь. Трудно поверить - она не претерпела изменений с допетровских времен. Там жили свободные люди, не знавшие крепостничества, жили на государственно оброке. Из-за суровости климата, особенно на востоке Архангельской области, человек вынужден был жить хорошо или не выживал.

Понятно, я застал там ее последние проблески. Тем не менее, бросалось в глаза совершенно иное качество не только архитектуры, широко известной, но всякой бытовой постройки и самых простых домашних предметов - инженерное и дизайнерское. Но еще большее впечатление - люди. Глядя на все это, я подумал: на что же способен русский народ, свободный от своего государства?

...Одиннадцать лет Север был моей единственной темой. Слова «спонсор» и «грант» в нашем словаре в те времена не было. В отпуске, на свои средства, вдвоем-втроем, как сумасшедшие, причем первые годы еще и без надежды где-то выставиться с единственной целью - сделать выставочную карточку. И привозили по пять, по шесть фотографий за две-три недели. Десяток - это считалось очень много. Только лет через семь-восемь я стал понимать, что нужно делать. До этого - ощупью. И это очень важно для вас сейчас услышать, ибо когда вы сталкиваетесь с чем-то для себя новым, если это всерьез, нужно знать, что неизбежно уйдет какое-то время на проникновение в материал. Не то, чтобы нужно читать какие-нибудь специальные книги, хотя это тоже не бесполезно, а просто найти для данной темы оптимальные выразительные средства.

Предупреждая ваши разочарования по поводу собственных опытов, скажу, что из ста негативов одна карточка - это очень хорошо. Пять, десять - это вообще что-то сверхъестественное. Но это не все. Как себя оценивать. Экранный просмотр материала хорош только как предварительный, ради первичного отбора. Что вы сделали, реально можно понять только по полноценной форматной печати. Одно из цифровых бедствий - «застрявание» фотографии в компьютере. Для творческого роста необходимы не только распечатки, но и непременно осмысленные формы представления - строгий отбор и последовательность внутри серий, очерков и т.п. Тогда будет проявляться собственно высказывание, слово, смысл того, ради чего взяли камеру.