Что может современная фотография? Ч.1

Справка:

Георгий Мстиславов, сын Колосов

Род. в 1945, высшее, МЭИ, электроника (забыл).
Фотография как жизнь - с 1976 года. Новая альма-матер - фотоклуб «Новатор».
Фотограф; преподаватель; участник, экспозиционер, куратор выставок; председатель жюри; автор статей; председатель худсоветов; бильд-редактор; разработчик-изготовитель мягкорисующей оптики (только ею и снимает и многих заразил); исследователь творчества Н. П. Андреева, соучредитель Центра его имени; идеолог (говорят) современного пикториализма; действительный член Союза Фотохудожников России.
На самом деле паломник, прихожанин, церковный сторож (цепной!).

Наследие:
«Русский север» (1980-1991 гг.) - архитектурный пейзаж, жанр, портрет, около 100 листов.
«Всякое дыхание...» (1992-1995 гг.) - природный мир вблизи, около 40 листов.
«Чудотворец» (1993-2003 гг.) - Крестный ход на р. Великую (Вятка) около 90 листов.
«Портреты» (1979-2003 гг.) - портреты, не считал.
И несколько странных серий:
«Лабиринт духа»; «Валаам 2000 на Светлой»; «Дым времени»; «Воистину воскресе!»; «Красота спасает мир» (жуткая).

Представлен (глубоко в запасниках) в Русском музее (Санкт-Петербург), в Национальной библиотеке Франции (Париж), и на квартирных стенах у хороших людей.

2004 г.

Георгий Колосов

Материал с сайта: http://www.muar.ru/

Работы Георгия Колосова см. в фотоприложении к материалу

***

О «Новаторе», о себе

Не удивляйтесь, я буду иногда говорить о себе в третьем лице: мне этот персонаж уже изрядно надоел, поэтому я давно уже смотрю на свою жизнь со стороны, к чему и возраст обязывает, но главное - пребывание в Церкви.

Моя alma mater - фотоклуб «Новатор», без преувеличения фотографическая академия. Я догадываюсь, насколько вам трудно представить себе жизнь того времени. Вы привыкли говорить, что думаете, и дышать, где дышится. Тогда ни первое, ни второе было решительно не возможно. А творчество, в том числе и фотографическое, было одной из «форточек свободы». И хотя социальной фотографией у нас, понятно, никто не занимался, выход на публичные выставки для нас был закрыт. Любая фотография в прессе и на выставке могла быть только пропагандой. Еще представьте себе, интернетовские дети, полный информационный вакуум, сквозь «железный занавес» мировая фотография практически не просачивалась, а старая российская доживала по архивам и музеям - в закрытых хранилищах. Привозные альбомы можно было найти только в некоторых библиотеках.

            ...Фотоклуб «Новатор» организовали два выдающихся представителя прикладной фотографии. Что значит прикладной? Для разного рода изданий - товарных каталогов, рекламы на экспорт была необходима фотография, на которой предметы были бы похожие на самих себя. Сейчас человек берет цифровую камеру, не глядя, нажимает кнопку и находится в полной уверенности, что это похоже на то, что он видит. На самом деле такое изображение в лучшем случае дает возможность узнавания предмета. Чтобы передать сходство необходимо изощренное изобразительное мастерство, если хотите, абсолютный визуальный слух. Вспоминаю своего покойного учителя, Георгия Николаевича Сошальского. Одна из его классических работ - «Шерсти СССР». Каталог знаменитого советского каракуля. Представьте, рядом лежат две шкурки. Я их не отличу. Но они сняты так, что специалист с первого же взгляда по черно-белой фотографии безошибочно определит их сорт - единственный из двух сотен. Никакая фотографическая техника здесь ничего не решает. Предмет нужно видеть и соотносить с изображением.

Так вот, Александр Владимирович Хлебников и Георгий Николаевич Сошальский затеяли этот клуб в1966 году, когда никакое свободное творчество было невозможно и ничего, кроме изобразительной культуры, они нам передать не могли, а если и учили какому-то творчеству, то, прежде всего, обращаясь, к общекультурным ценностям и опираясь на опыт живописи. Вообще можно сказать, что изобразительная культура в фотографии сохранилась благодаря фотоклубам, не только московским, ленинградским, но и провинциальным, куда приходили местные мастера, которые и удержали эту ниточку от разрыва. Здесь стоит заметить, что не только в столицах, но даже в мелких провинциальных городах каких-то сто лет назад в самой простой бытовой фотографии изображения делались удивительного качества.

....Самого себя сейчас странно слышать: секцию жанровой фотографии в «Новаторе» вел Борис Всеволодович Игнатович, натюрморта - Александр Владимирович Хлебников, пейзажа - Сергей Кузьмич Иванов-Аллилуйев. Все - живые классики.

Я помню обсуждения в «Новаторе». Собиралось, представьте себе, раз в неделю человек двести, иногда численность по списку доходила до трех с половиной сотен. Бурные обсуждения касались по преимуществу картинки, до собственно творческого  высказывания, даже тогда, когда оно имело место, дело обычно не доходило, зато изобразительное мастерство оттачивалось по-настоящему.

О своем учителе и учении

....Поскольку у нас с вами, как когда-то говорили - творческая встреча, придется два слова себе. В школе карточками баловался, как все мы, потом было немножко увлечение кино, любительским естественно. Фотографировал, чтобы как-нибудь оставались на изображении наши байдарочные подвиги - у меня их довольно много. Когда я взял в руки камеру в Москве, сразу же захотелось делать картинки - очень понятная нам страсть. И больше всего меня потянуло к человеческому лицу. Буквально с отроческих лет у меня был всегда прекрасный контакт с человеком. И вот, три года я пытался снимать людей, со студийным светом, по тогдашним образцам, три-четыре источника. В состояниях выразительных, изображениях - что-то не то.

Вскоре я счастливо попадаю в «Новатор» и знакомлюсь с моим дорогим учителем, которому было тогда восемьдесят два. Я стал приходить к нему в Староконюшенный переулок каждую неделю. «Цифровиков» хочу напрячь. Чтобы придти, нужно было принести как минимум одну фотографию. Снять, проявить, отобрать (с двух-трех пленок), отпечатать в полный формат, отретушировать, естественно, поскольку немецкий аккуратист во мне так и не сложился и грязи на негативах всегда много, и плоско высушить.

Однажды приношу я ему такой, как мне кажется, шедевр: представьте себе, горизонтальная композиция, женский почти профиль, скользящий свет по лицу, и подсветка сзади. На лице, без преувеличения, шекспировская трагедия, глаза невероятно глубокие. Показываю. Он посмотрел и говорит: «Георгий, откуда у нее такой флюс на щеке?»

Учитель благожелателен, хотя ироничен, но никаких поддевок. Представить себе,  какую-то подковырку с этим флюсом решительно невозможно. Благородное лицо. Когда-то - петроградский университет, юридический факультет, не правоведения, а именно юридический. Большевистский переворот, и юриспруденция очень, конечно, нужна. Часть родственников уехала из Крыма, он остался. Фотография как вынужденная профессионализация началась для него в 1928 году.

Я в недоумении, естественно, не соглашаюсь, но и не спорю: что-то видит. Хорошо, откладываю снимок. И продолжаю также приходить с портретами раз-два в неделю. Он меня терпит, хотя к нему визитеров много: он подрабатывал тем, что восстанавливал старые камеры.

Нужно сказать, что старики нас, и в частности он меня, ничему не учили - как, а только показывали ошибки. Изобразительные ошибки. После «флюса» проходит два месяца. Я присматриваюсь к этой карточке - а действительно, скользящий свет что-то задел, что-то как будто вздулось на щеке. Проходит еще два месяца, и я не понимаю, как можно было этого не видеть!.. Глаз стал понемногу открываться, как лепестки диафрагмы.

...У Сошальского было много старинных выставочных каталогов. Думать, что только сейчас образовалась фотографическая жизнь, несколько самонадеянно. В начале двадцатого века в России выпускалось фотографических журналов и «листков» - десятка два. Самое мощное издание - «Вестник фотографии», выходивший в Москве раз в месяц, с восьмого по восемнадцатый год. Когда читаешь, поражает сам язык, которым писалась не только критика, но и технические статьи, и даже протоколы заседаний Русского фотографического общества. И совершенный блеск - тексты Николая Петрова о пикториальной фотографии.

Мне попался в руки альбом - сводный каталог мировых фотосалонов за 1904 год. Представлены выставки со всей Европы, из Канады, Соединенных Штатов, Японии. Я увидел там те изображения, похожие на монохромную живопись.[1]. Неужели фотография так может? Этого я как раз и хотел.

«Мистический монокль»

Теперь еще немного о «форточках свободы». Я типично-атипичный «шестидесятник». Типичный в каком смысле? В том, что я сорок пятого года происхождения на свет и мой самый впечатлительный возраст пришелся на двадцатый и двадцать второй съезды - двери хрущевской оттепели, через которые страна ненадолго вышла подышать. Стали появляться выставки, стали открываться запасники, стали вешать на стенки импрессионистов, приподнялся «железный занавес», пошел культурный обмен. Из-за границы хлынуло множество разных фильмов. Советское кино, прежде всего немое, выскочило на телеэкраны лавинообразно. Так что типичность моя - в хватании воздуха. Атипичность, наверное, в том, что я так и не запал на этих западных идолов и, освободившись от красных, не пришел ни к каким другим. Вспомнить об этом было важно потому, что свобода от идолов имеет прямое отношение к творческой свободе. И кино я вспомнил тоже не случайно. Только немой кинематограф говорил на чисто кинематографическом языке: кадр, движение, монтаж. Последнее, монтаж, будет актуальным для вас в ближайшем будущем, когда вы начнете формировать и представлять свой собственный материал. Последование и столкновения сюжетов формируют ту общую мысль, которую вы хотите донести до зрителя, не только в выставочном варианте, но и просто в каких-то очерках и сериях. Форма представления - это решающее условие зрительского восприятия. Именно поэтому я отсылаю вас к опыту кино. Смотрите нашу классику: ранних, «немых» Эйзенштейна, Пудовкина, Довженко и других. Классическую живопись, я надеюсь, вы не упустите и без моих советов.

А теперь снова к Колосову. Я попадаю в «Новатор» к своему учителю, как я уже сказал, и вижу эти старые фотографии. У меня нет ни денег, ни хватательного рефлекса - если уж в руки ни положат, тогда сожмется - искать старую аппаратуру, материалы для старых технологий, чтобы подобные картинки получить, для меня совершенно невозможная вещь, да и в комиссионки тогда не зайдешь. И еще: мне довелось прочитать одну старую статью в «Советском фото», что монокль - однолинзовый объектив, которым очень хотелось снимать, на малоформатную камеру сделать нельзя. С детства фрондерский дух: нельзя - значит, можно. И первые же пробы привели к тому, что появились изображения, которые я хотел бы видеть. И вот с 1979-го года с первых проб я ничем другим не снимаю. Короткое замыкание произошло, не иначе.

...После того как вы посмотрели фотографии, я попытаюсь объяснить, почему меня потянуло именно к таким изображениям и никогда не хотелось иначе.

Мы с вами обладатели уникального изобразительного средства. Уникального по сравнению с любым визуальным искусством по своей мистической проникновенности. Я - не искатель чудес, «род лукавый и прелюбодейный знамения ищет», нам это некстати. Мир Божий чудесен сам по себе и символичен насквозь. Как сказала однажды Ирина Клинова, сестричка моя, наша прихожанка: «Мы не замечаем чудес, потому что на них наступаем». Вообще верующим чудеса не нужны, поэтому и я не склонен мистифицировать то, что можно понять. Но фотография - это совсем особое прикосновение к натуре. И никакой другой инструмент не дает такого прикосновения к ее тайне, как монокль. Рациональное объяснение этому возможно. Если анастигмат описывает поверхность, то монокль изображает пространство. Не правда ли - не поверхность, а пространство - обитель духа. Поэтому я называю монокль мистическим сверхпроводником. И теперь уже со своим поздним опытом не знаю такого жанра, в котором он не мог бы найти себе применение.

Продолжение следует...

[1] Речь идет о пикториальной фотографии (от англ. pictorial - «живописный»). Это направление в фотографии появилось в начале двадцатого века, затем было репрессировано большевиками. Г.М. Колосов - современный художник, работающий в этом направлении.

*фотографии Георгия Колосова взяты с сайта Союза Фотохудожников Росии