«2017»: невидимая брань постхристианской цивилизации. Ч.2

Ныне язычество и оккультизм (сатанизм) настолько широко распространились
в стране, что диву даешься: а было ли Воскресение Христово?

                                                                                                                                                            Иером. Анатолий (Берестов)

   Но если читатель все-таки решит дочитать роман до конца, его ждет неожиданность: оказывается, что сюжет романа, несмотря на пронизывающий его дух неоязычества, можно воспринять и в православном ключе. Дает основание для такого прочтения та самая, на первый взгляд фоновая, историко-политическая сюжетная линия, заданная заглавием. Впрочем, и в ее развитии без нехристианской метафизики не обошлось. Для романа характерно восприятие истории как некоей живой мистической субстанции, способной порождать новые сущности и управлять реальными людьми: «Крылов не помнил точно... для какого события по распоряжению последнего российского государя создавались шапки-«богатырки», впоследствии буденновки, и шинели с «разговорами»: не то для трехсотлетия Дома Романовых, не то для русского парада Победы в Берлине, намеченного на лето 1917 года. В каком-то смысле этот призрачный, никогда не бывший парад тоже требовал осуществления и гнал юнцов с пятиконечными звездами во лбу на кровавые репетиции». Парад исторических клубов в год столетия революции внезапно превращается в кровавую стычку между красными и белыми. Случившееся в одном городе повторяется и в других, призрачная революция охватывает всю страну, связанные с ней события становятся все более мистичными и инореальными. Например, один из хитников описывает товарищам случайно увиденную им в ходе экспедиции 2017 года сцену уничтожения неизвестных речных судов - и вдруг слышит невероятный комментарий одного из слушателей: «В девятнадцатом году белые, отступая, именно так уничтожили камский флот. Может, ты все это не видел, а вычитал в каком-то журнале?».

   Мистическая историософия в романе разбавлена социальными рассуждениями героев про классовые отношения и объективную неподлинность страданий бедных (ибо у богатых давно изобретены научные способы избавиться от бедности и болезней). Сначала эти философствования кажутся лишь неизбежной данью традиции русского «интеллигентского» романа. Однако потом оказывается, что далеко не новая для мировой литературы тема про богатых и бедных раскрывает в романе еще один идейный план, где главным предметом рефлексии автора оказывается сребролюбие - по святым отцам, одна из трех главных страстей человека. Влечение к богатству преследует героев везде, незаметно отравляет и уродливо искажает все их самые «возвышенные» (с языческой, разумеется, точки зрения) увлечения. Так, несмотря на всю мистику и эмоциональный трепет, которыми окружает Крылов свое увлечение Таней, в его голове проскакивают весьма трезвые и почти циничные мысли о сути отношений мужчины и женщины: «Он знал, что война за женщину, как бы мало ни ценила она материальные блага, есть война экономическая». Такая же ситуация и с его влюбленностью в драгоценные камни: больше десятка страниц отведено для описания его переживаний по поводу волшебной прелести камней, выстраивается даже целая философия заключенной в них прозрачности как некоего неуловимого символа мистической подлинности... и, очарованный открывшимся перед ним миром сказочных сокровищ и манящих тайн, читатель может и не заметить, что этот романтизм сочетается в душе Крылова с обычным отношением людей к драгоценным камням как к источнику материальной обеспеченности.

   В финале любовной коллизии романа проблема сребролюбия обнажается полностью - и становится той самой историософской концепцией, которую, ориентируясь на название, невольно ждешь от этого произведения.

    Революционные события 2017 года сначала показаны в романе как внешние по отношению к героям, жестоко вторгающиеся в их личную жизнь и обращающую ее в трагедию: из-за беспорядков, произошедших во время парада исторических клубов, Крылову и Тане не удается встретиться в назначенном месте. Для их отношений это означает катастрофу: ибо, познакомившись на вокзале, когда они оба провожали Анфилогова в одну из нелегальных экспедиций за камнями, они, став любовниками, специально ничего не узнавали друг о друге, чтобы не потерять свободу зазеркалья («...У меня из обычной жизни не получилось ничего хорошего. И ни у кого ничего не вышло по эту сторону экрана телевизора», - пресекает Таня попытки Крылова перенести их отношения в «реальный мир»). Впрочем, есть в романе и другое объяснение - Крылов, воспринимая любовную связь с Таней как посланную свыше, требует на нее «ежедневную санкцию судьбы» и тем, что они назначают только одно время и место для следующей встречи, выбирая его наугад, они словно позволяют судьбе вмешаться и, если так нужно, оборвать их связь.

   И вот это происходит. Каток истории, как это не раз было показано в мировой литературе, безжалостно сминает судьбы двух людей...

   Так, да не так. Крылов предпринимает невероятные усилия и все-таки добивается своего: узнает адрес, по которому можно найти Татьяну. Приезжает туда и узнает самое страшное: той Татьяны, которую он любил, не существует, он ее придумал. Вместо загадочного существа из зазеркалья перед ним - женщина, одержимая страстью сребролюбия как навязчивой идеей, до вульгарного откровенно ликующая по поводу огромного наследства, доставшегося ей после смерти мужа. Крылов оказывается ей не нужен, потому что желание владеть деньгами и тем самым быть хозяйкой собственной жизни поглощает все ее существо. И это ведет к страшным мистическим изменениям в жизни Татьяны. В течение разговора Крылов замечает, что она уже не принадлежит себе, Татьяной управляет не только ее собственная страсть, а некто потусторонний, получающий над ней все больше и больше власти. Этот некто - Каменная Дева, тот самый дух, который, по верованиям хитников, является «хозяином» залежей драгоценных камней, то есть, иначе говоря, бес, «работающий» со страстью сребролюбия: «...- Ты как будто стала выше ростом, - удивленно заметил Крылов. - Как такое может быть? - Из-за каблуков, - бросила Татьяна, танцуя босиком. Крылов покачал головой. Ему внезапно вспомнилось, как давным-давно, на вокзале, он украдкой поглядывал на незнакомку, примериваясь, выше он ее или все-таки нет. Если бы выше оказалась она, он бы, наверно, не стал заговаривать с ней. Теперь же, когда Крылов сделался не нужен, Татьяна вытянулась за пару месяцев, будто подросток. Говорят, Хозяйка Медной Горы, самая богатая женщина мира, ростом под четыре метра. Так вот как это происходит. То, что Крылов принял за подтяжку лица, сделанную в салоне красоты, было, возможно, началом минерализации: кожу Татьяны словно схватило изнутри холодным кварцевым ледком. Все-таки она была еще жива, была реальна...».

   Перед этим свиданием, которое открыло Крылову глаза на происходящие в душе «возлюбленной» необратимые изменения, он видит Татьяну на улице и поражается, как она изменилась внешне: «Она была нарядней всех вокруг... ветер раздувал до укромного светлого пуха распахнутую шубку розового меха...». Свидание заканчивается тем, что Татьяна все-таки решает улететь в Женеву, хотя внутренняя борьба с овладевающей ей страстью сребролюбия еще продолжается, ее пылкие монологи о счастье обладать богатством перемежаются вдруг жалобно-покаянными словами: «...Я ведь не понимаю, что сейчас со мной происходит. Я, наверно, сама не своя. Давай не будем больше терять друг друга...». Но, видимо, уже после прощания она делает окончательный выбор в пользу материальных благ. Духовный результат изображен Славниковой в виде образного иносказания. Крылов мучительно ждет телефонного звонка из Женевы. «В это время на корундовой реке (место экспедиции, которая должна была принести Крылову вожделенное богатство и где вместо этого погиб муж Тани, Анфилогов, возглавлявший это предприятие и в свое время так же очарованный Каменной Девой  - Е.В.) мела метель. ...В мерцающей пелене едва рисовался четырехметровый женский силуэт. Светлые граненые глаза Хозяйки Горы были широко раскрыты; на каменном плече ее висела мерзлая, колючая, как щетка, розовая шубка. Под ногами самой богатой женщины мира, на рябых от снега валунах, валялись разбитые чемоданы, трепетали, стекленея, нежные женские тряпочки». Розовая шубка и чемоданы, собранные для Женевы - вот все, что осталось от Тани, проигравшей в своей «невидимой брани».

   Получается, что, обращаясь к языческим верованиям, Славникова привносит в них и представления о духовной жизни, характерные для христианства. Из романа ясно видно, как отзывчивость души человека на какой-то грех открывает к нему доступ бесам (представленным здесь в виде горных духов), позволяет овладеть его телом и душой.

В этом контексте по-другому воспринимается и революция 17-го года: страшны не ее внешние проявления и формы, не партии и гражданская война, не хаос и разрушения - это все можно каким-то образом преодолеть, ведь смог же Крылов найти Таню, с которой его разделила «революция». Страшна внутренняя причина любых нестроений - неумение человека справиться с собственными страстями, в частности, со страстями сребролюбия, тщеславия и гордости («мы новый мир построим» - сами, без Бога, «кто был никем, тот станет всем» - я, я хочу быть «всем», я хочу власти, денег, комфорта, я не хочу со смирением испить ту чашу скорбей -  нищеты и незначительности - которую предназначил мне Господь и т.п.). Вот почему Крылов, сумевший не просто выдержать общественно-политические катаклизмы, но и выйти из них победителем (он даже спас ребенка, которого могла задавить толпа), проиграл в битве с «внутренним врагом» - страстью, одолевшей его возлюбленную.

   И еще одно духовное наблюдение Славниковой весьма ценно. Как мы говорили, роман переполнен инфернальными существами, в число которых писательница включает и тех, кого светское общество традиционно называет инопланетянами: «Мир горных духов... включает, в частности, неопознанные летающие объекты от трех до пятнадцати метров в диаметре, чьи передвижения по воздуху напоминают рывки катушек, с которых сматывают нитки, - а также шелковисто-зеленых получеловечков». Эта цитата из начала романа удивительным образом перекликается с замечанием, оброненным ближе к концу повествования, в ходе описания призрачных революционных событий: «Судьба присутствовала. Поступью рока маршировали по пустому Вознесенскому проспекту слитные спецназовцы... считая, печатая шаг, стягивались к центру города суконные армейские части... С низкого неба косо тянуло белизной; проступая неясной, еле закрашенной тенью, вела вещание разрушенная телебашня. На скосе плотины... блестела подновленная надпись «БОГА НЕТ» - обращенная вверх, будто приманка или посадочный знак». Настоящая причина активности горных духов и загадочных революционных событий коренится в том, что мир, изображенный в романе, ушел от Христа и, не понимая того, остался духовно беззащитным - и тотчас подвергся метафизической агрессии «слева».

   В рецензиях на «2017» настойчиво звучала мысль о том, что Славникова ставила перед собой цель написать произведение, которое, не отступив от традиций высокой литературы, было бы интересно и массовому читателю. И в этом, якобы, причина появления в романе мистики, эротики, политики, элементов детектива и т.п. Возможно, в этом есть доля правды. Но важнее другое. «2017» - это антиутопия, однако не историко-политическая, а духовная. Я не знаю, во что верит сама Славникова. Но, каковы бы ни были ее собственные религиозные взгляды, благодаря верному художественному чутью и бесспорному таланту она смогла написать произведение, дающее возможность ощутить весь ужас жизни человека в апостасийном мире, почувствовать трагизм безутешного и непрестанного поиска чего-то... Кого-то... Кого человек не может ни назвать, ни узнать, ни принять - и без Кого, все же, задыхается в безвоздушном пространстве или, точнее, удушающей атмосфере ложного мистицизма и страшного богохульства, иногда похожего на одержимость...