Отрава неприязни к Царской Чете из-за их расположения к Григорию Ефимовичу Распутину живет по сей день, хоть и принимает то подспудные, то некие редуцированные формы. Тут ловушка, почва для клеветы, для возвращения к пошлым клише, вроде «слабого царя» или «экзальтированной царицы», и если не избавиться от этой ловушки, поводы для лжи, для сохранения ложного взгляда всегда найдутся и даже умножатся. Единственная возможность – правдивый, внимательный и честный подход к печально знаменитой личности. 30 декабря (17-го по старому стилю) исполняется 95 лет со дня трагической гибели Григория Ефимовича. Попытаемся же взглянуть на него благожелательно, но честно.

Правда о Распутине

Так называется вышедшая в этом году книга доктора исторических наук А.Н. Боханова, автора многих и многих трудов, посвященных Романовым, автора книги «Самодержавие», умного и серьезного апологета монархии. «Правда о Распутине» - уже третий вариант книги историка, изобличающего клевету, которая и послужила в итоге крушению царской власти. К примеру, один из самых знаменитых скандалов, связанных с именем Распутина, – в московском ресторане «Яр» весной 1915 года – как убедительно показывает А.Н. Боханов, места не имел, сообщение же о нем было сфабриковано московской полицией. Однако, правда о чем-то или о ком-то не может заключаться лишь в обличении неправды. Тем, кто почитает царственных мучеников, нет сомнения, очень хотелось бы, чтобы столь дорогой для Царской Семьи человек, как Г.Е. Распутин, был, что называется, оправдан перед лицом истории. Так же, как была совершенно оправдана Анна Александровна Танеева-Вырубова. Однако из того, что на Григория Ефимовича была возведена клевета, еще не следует, что сам он был чист.

Дар утешения

Много хорошего можно сказать о предмете нашего внимания. Григорий Распутин справедливо считается человеком неординарным, одаренным свыше. Но в расхожем представлении о нем, столь пренебрежительном и столь, обыкновенно, исполненном нечистого интереса, заслоняется и это, и более важное. Григорий Ефимович был, прежде всего, человеком сострадательным, добрым, обладавшим даром утешительного, ласкового слова. Неслучайно так любили его царские дети. Однажды он спас от самоубийства совершенно отчаявшуюся душу. Государыня Александра Федоровна получала от него ободрение и поддержку, которых никто другой не давал ей. О встречах с ним Государь писал в дневнике: «Имели радость видеть Григория». Дар целительства был у Григория Ефимовича и даром любви. В одном из воспоминаний рассказывается, как Распутину позвонили из Царского Села. «Что? Алеша не спит? Ушко болит? Давайте его к телефону… Ты что, Алешенька, полуночничаешь? Болит? Ничего не болит. Иди сейчас ложись. Ушко не болит. Не болит, говорю тебе. Слышишь? Спи!» Через пятнадцать минут опять позвонили: ухо не болело, Цесаревич спокойно заснул.

«Распутинцев» можно понять, но не всех

Известно, что Григорий Ефимович был щедр и отзывчив. В ту пору, когда многие надеялись получить с его помощью хорошее место или извлечь какую-нибудь выгоду (А.Н. Боханов показывает, что это вовсе не всегда удавалось), его задаривали подношениями. Он все раздавал; церковь в родном селе построил. Теперь представим простодушного почитателя царственных мучеников, который знакомится с добрыми воспоминаниями о Распутине и с обличениями Боханова… Мы видим, что почитателей Распутина можно понять. Но не тех из них, кто профессионально связан с исторической наукой и претендует на достоверность изложения.

К сожалению, нецеломудрие Распутина (справедливо сказать и резче: развратность) является историческим фактом. Пусть лгал М. Родзянко, когда говорил о «сотнях жертв» Распутина и о будто бы имеющихся у него документальных подтверждениях. Пусть и вправду, по наблюдению А. Боханова, эротомания «серебряного века» служила слишком благоприятной почвой для «искренней» веры в нечистые слухи. Владыку Феофана (Быстрова) и владыку Вениамина (Федченкова) (с 1907 года - иеромонаха, с 1911 года - архимандрита, ученика, воспитанника епископа Феофана) заподозрить во лжи невозможно. Поскольку владыка Феофан ввел Григория Распутина в Царскую Семью (в 1905 году), он болезненно воспринял (в 1909 году) слух о недостойном поведении сибирского подвижника. И, естественно, старался выяснить, в какой степени этот слух справедлив. В своей известной книге «На рубеже двух эпох» (М., «Отчий дом», 1994) владыка Вениамин пишет: «…постепенно начали вскрываться некоторые стороны против Распутина. Епископ Феофан … и я увещевали его изменить образ жизни, но это было уже поздно, он шел по своему пути. …Потом выяснились совершенно точные, документальные факты, епископ Феофан порвал с Распутиным». Епископ Феофан пытался лично открыть глаза Царю и Царице на Распутина, итогом было то, что он перестал быть духовником Царской Семьи и подвергся опале.

Протоиерей Александр Васильев (с 1910 года - законоучитель царских детей, с 1911 года - их духовник, в 1914-1917 годах - духовник всей Царской Семьи) нашел своеобразный мировоззренческий выход в той сложной ситуации, в которой он оказался. Протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский рассказывает в своих воспоминаниях, как, вступив на свою высокую должность, он заговорил с отцом Александром о сибирском «старце». В ответ отец Александр, в частности, сказал: «Я не отрицаю ни пьянства, ни разврата Распутина, но... у каждого человека свои недостатки, чтобы не превозноситься. У Распутина вот эти недостатки. Однако они не мешают проявляться в нем силе Божией». Сама дикость приведенных только что слов (сказанных к тому же священником!) свидетельствует об их достоверности. Надо признать, что протопресвитер Георгий был нерасположен к Царской Чете: за исключением отдельных живых моментов, его воспоминания «дышат февралем». Но невозможно представить, чтобы он выдумал то, что приводит как слова собрата по служению.

Широк, широк человек…

Как же так? Разве может течь из одного и того же источника горькая и сладкая вода? Из природного источника – нет, а в человеке – запросто. Разве мы не знаем этого по самим себе? Как было сказано в одном разговоре: «Да в русском человеке такое порой сочетается, что Достоевскому и не снилось». Читатель помнит, должно быть, главу из романа «Братья Карамазовы», которая называется «Исповедь горячего сердца. В стихах». В конце ее Митя восклицает: «Перенести я потом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его, и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил». А Григорий Ефимович «мог перенести» и «сужать» себя не думал. А как же Бог допустил? Зачем же слышал его молитвы? А вы бы как хотели? Чтобы Цесаревич перестал исцеляться? Может, не было тогда другого такого о нем (Цесаревиче) молитвенника? Может, Царице было б не по силам перенести разочарование в «Друге», а может, Григорий Ефимович впал бы в отчаяние, если б почувствовал однажды, что молитва у него «не пошла». Мы же этого ничего не знаем и можем только дивиться и поражаться тому, как было. Но исторически достоверно и то, что (параллельно возводимой на него клевете) Г.Е. Распутин вел недостойный образ жизни, и то, что оставался при этом религиозно одаренным человеком, молитвенником, целителем и вдохновенным проповедником.

Есть в чем упрекнуть

В книге А. Варламова «Григорий Распутин» (М., «Молодая гвардия», 2007) подробно излагается история иеромонаха Илиодора (Сергея Труфанова), бывшего другом Григория Распутина, а затем ставшего расстригой и опубликовавшего за границей скандально известную книгу о Распутине «Святой черт». Черты человека недостойного, подлого и невоздержанного Труфанов обнаруживал, еще будучи монахом, патриотом и горячим поборником царской власти. Он проявлял непослушание церковному начальству, Распутин же его покрывал, и тот оказывался под защитой Царя. И тогда уже связанное с будущим расстригой носило скандальный характер и получало общественную огласку. А. Варламов, считает, что именно история с монахом Илиодором положила начало падению русской монархии.

Таким образом, Царскую Чету можно упрекнуть в лицеприятном отношении к Распутину, в недостатке духовной трезвости и в непослушании Церкви. Но Царь и Царица смотрели конкретно, стремились не поддаваться чужим пристрастным мнениям и были снисходительны. Оставить без внимания слова духовного лица означало для них только то, что и духовное лицо может ошибаться. Епископ Феофан, нельзя не заметить (об этом рассказывается в книге А. Варламова), пытался убедить Синод обратиться к Императору с разоблачениями Распутина от всего Синода, но иерархи на это не пошли. Меж тем нельзя не сказать и об излишней честности епископа Феофана, который признался Царице, что разочарование в сибирском «старце» началось для него с исповеди одной женщины. Нравственная взыскательность Государыни перечеркнула из-за этого все обличения владыки Феофана. Такой же взыскательностью отличался и Государь. Пьер Жильяр вспоминал, как Государь, знакомясь с донесениями против Распутина, встретился с фактом, который не мог иметь места, т.к. Распутин был в это время в Царском Селе, о чем Государь совершенно точно помнил. Царь захлопнул папку и не стал читать дальше.

Итак, самой надежной защитой для Григория Ефимовича была нравственная чистота Царской Четы, он же был повернут к ней, естественно, лучшей стороной своей души.

Молитвенник и целитель

После болезни Цесаревича в Спале осенью 1912 года Государыня стала безоговорочно верить в Распутина. Мальчик был на пороге смерти, и врачи уже убедили Царя в необходимости публиковать бюллетени о тяжелом состоянии здоровья Цесаревича: они давали ему жизни несколько дней. Григорий Ефимович находился на родине, в сибирском селе Покровском. Получив телеграмму, он стал усердно молиться, затем послал телеграмму в ответ: «Бог увидел Ваши слезы и услышал Ваши молитвы. Не печальтесь. Маленький не умрет. Не давайте докторам мучить его слишком много». Цесаревич стал тут же, хоть и не быстро, поправляться. Таких случаев было несколько. О самом первом из них, происшедшим в 1907 году, когда Наследнику было три года, рассказывает сестра Царя, великая княгиня Ольга Александровна: «Они (врачи. – А.М.) выглядели более испуганными, чем все мы, и все время шептались между собой. Шли часы, и они уже потеряли всякую надежду. Тогда Аликс послала за Распутиным в Санкт-Петербург. Он добрался во дворец около полуночи или даже позже. В это время я находилась в своей комнате, а рано утром Аликс позвала меня в комнату Алексея. Я не могла поверить своим глазам. Мальчик был не просто жив, но, более того, он был здоров. … Ужас вчерашнего вечера казался неправдоподобным далеким кошмаром». Свидетельство великой княгини Ольги Александровны тем более примечательно, что сама она вовсе не была расположенной к Распутину. Она пишет, что неоднократные случаи исцеления Цесаревича «старцем Григорием» признавали и врачи, крайне неприязненно относившиеся к «старцу». Как видно хотя бы из случая в Спале, когда адресат тревожной телеграммы находился за многие сотни верст от мальчика, исцелял Григорий не «гипнозом», молитвой.

Ревнитель веры и проповедник

О вере Григория Ефимовича в Бога выразительно рассказывала его родная дочь Матрена. Существует несколько изданий ее воспоминаний, последнее из них, как показывает А.Н. Боханов, является заведомой фальшивкой, другие, очевидно, подвергались обработке со стороны. Но есть и показания Матрены следователю Н. Соколову, и это документ абсолютно достоверный. Вот что говорила следователю Матрена в 1919 году: «Он часто беседовал с нами о Боге. Он говорил, что Бог – это утешение, но что нужно уметь молиться для того, чтобы получить это утешение. Чтобы молитва могла дойти до Бога, нужно во время молитвы всецело отдаваться вере в Бога и гнать от себя все другие мысли. Он говорил, что молиться не каждый может и что это трудно. Он часто постился и заставлял поститься нас. В пост ел одни сухари и строго соблюдал его. Он говорил, что посты установлены вовсе не для здоровья, как говорят ученые люди, а для спасения души./ Никаких приемов гипнотизма отец в действительности не знал. Он как был простым мужиком от рождения, так и остался до самой смерти. Но он был от природы очень умный и мог говорить о разных предметах. Его воздействие на людей, вероятно, заключалось в том, что он был чрезвычайно силен духовный энергией и верой в Бога». И Матрена Григорьевна добавила простодушно: «Он замечательно хорошо говорил о Боге, когда бывал пьяный». Улыбнемся, но смеяться не станем, поскольку в этой же части показаний М.Г. Распутина так объяснила пьянство отца: «Он хотел потопить в вине свое горькое чувство от сознания нехорошего будущего».

В кратком очерке нет возможности говорить о прозорливости Григория Ефимовича. Поражающий воображение пример такой прозорливости приводил протоиерей Максим Козлов в статье, связанной с отречением Государя. Напомним только, что Распутин предсказывал Государю, что если его убьют, то убьют и Царя.

В воспоминаниях князя Н. Жевахова (их подробно цитирует А. Варламов) – ниже мы их коснемся – показано, сколь и вправду действенным было слово Григория Ефимовича. А в книге «Пшеница и плевелы. Беспристрастно о Г.Е. Распутине» (М. 1997), написанной американским православным церковным историком Ричардом (Фомою) Бэттсом, приведен отрывок из воспоминаний (не переведенных на русский язык) Елизаветы Джудас, познакомившейся с Распутиным в 1906 году в Тобольске. Елизавете было тогда девять лет. Григория Ефимовича попросили перевезти семью этой девочки из Тобольска в их имение недалеко от Покровского. Вот как вспоминала об этом Елизавета спустя 35 лет: «Когда мы встали, чтобы отправиться в путь, отец Распутин (так написано. – А.М.) перекрестился, сложил руки и, обратив взор к прекрасному сибирскому небу, начал молиться самыми замечательными словами, которые я когда-либо слышала. Он просил Господа благословить наше пребывание в этой части России, он говорил о бедных и больных, упомянул имя моей болящей кузины Ольги». Дальше она рассказывает, как они с бабушкой, во время пути слушали Григория Ефимовича, «вытянувшись в неловких позах, стараясь не упустить ни слова». Он говорил о цветах и деревьях, о величии грозового неба, о том, как обращаться к Господу в молитве. «Жаль, что я не помню все слова и все примеры, которые приводил отец Распутин, – писала Джудас. - Ни гувернантка, ни учитель, ни отец, ни мать никогда не описывали природу так красиво, как это делал так называемый простой мужик из сибирского села Покровское»

Самосвят и мученик

В Санкт-Петербурге Г.Е. Распутин уже не так стал прост… В его речи, обращенной к столичному люду, различима совершенно определенная нотка. Она-то и послужит нам для разгадки «тайны Распутина». Сейчас мы приведем небольшой отрывок из воспоминаний князя Н. Жевахова. Он описывает, как Распутина слушали, затаив дыхание, а тот говорил, что «нужно придти на помощь и мирянам, чтобы научить спасать их в миру свои души». Они же мол не могут оставить ни службу, ни семьи. Они, говорил Григорий, «и в храм ходят, и Евангелие читают, а грехов, что ни день, то больше, а зло все растет, и люди превращаются в зверей… а почему?... Потому что мало сказать “веди богоугодную жизнь”, а нужно сказать, как начать ее… как найти ту тропинку, какая выведет… из клоаки на чистый воздух, на Божий свет. Такая тропинка есть. Нужно только показать ее. Вот я ее и покажу». Далее Григорий Ефимович предлагает… выйти в чистое поле! «Иди и иди себе вперед, пока позади себя не увидишь черную тучу от фабричных труб, висящую над горизонтом, а впереди прозрачную синеву горизонта… Стань тогда и помысли о себе… каким ты покажешься себе маленьким, да ничтожным, да беспомощным… И вскинешь ты глаза свои на небо, и увидишь Бога, и почувствуешь тогда всем сердцем своим, что один только у тебя Отец – Господь Бог, что только Одному Богу нужна твоя душа, и Ему Одному ты захочешь тогда отдать ее». Даже в передаче, даже взятые с сокращениями, слова эти производят впечатление, и мы можем почувствовать то, на что указывала Матрена Григорьевна. Но ключевое словечко прозвучало. Это просто – «я». «Вот я и покажу ее».

И возможность «перенести» сочетание высокого и нечистого, и бахвальство близостью к Царской Семье (каковое признает и А.Н. Боханов, только пишет об этом мельком), и готовность считать себя значимой фигурой, и необходимость в чужом внимании (о которой, как о человеческой черте Г.Е. Распутина, вспоминали его современники) – все объясняется очень просто: высочайшей подспудной самооценкой, самомнением; вот и вся тайна.

А у кого из нас того нет? А есть ли доброта? А есть ли отзывчивость? Есть ли ласка? А есть ли готовность умереть, если нужно, за то, что свято, что дорого сердцу?

А у Григория Ефимовича - было. Он умер мученической смертью. Его убивали, как собаку (и лгали потом, что стреляли – в собаку), а он умер как мученик, и к тому был готов.

Заключение

Трудно согласиться с мнением некоторых наших пастырей, что вопрос о Распутине следует отложить до Страшного Суда. Речь не идет ведь о его осуждении или вынесении приговора. Речь идет об избавлении Царской Четы от навета. Огромный труд в этом плане проделан А.Н. Бохановым. Но без обращения к личности самого Распутина обойтись невозможно. К сожалению, упомянутая книга Алексея Варламова, объемная, обстоятельная, бесценная как источник, также представляющая собой огромный труд, посвящена, по сути, не Григорию Ефимовичу, но той роли, которую он сыграл (а точнее, которую сыграло его имя) в катастрофе 1917 года. Лишь в указанной книге Р. Бэттса сделана попытка найти православную, верную точку зрения на этот предмет пререканий и церковных соблазнов-разделений: от демонизации личности Распутина и ожесточенной ненависти к нему до почитания его как святого. Не был он ни демоном, ни святым. А был одаренным многими дарами, весьма своеобразным человеком, не соблюдшим достоинство Царского Друга, разве что в смерти оправдавшим его.

Р. Бэттс нашел у святых отцов объяснение тому сочетанию глубокой религиозности и глубокой нечистоты, каковое мы встречаем у Г.Е. Распутина. Р. Бэттс приводит такую цитату из творений преподобного Макария Египетского: «Бывает и то, что в ином есть благодать, а сердце еще нечисто, потому и падали падавшие: они не верили, что с благодатью пребывает в них грех и дым».

Епископ Феофан (Быстров), давая показания ЧСК Временного правительства, сказал о Григории Ефимовиче: «Он не был ни лицемером, ни негодяем. Он был истинным человеком Божиим, явившимся из простого народа. Но под влиянием высшего общества, которое не могло понять этого простого человека, произошла ужасная духовная катастрофа, и он пал».

Бог ему судья, пожелаем ему спасения.