Повести Белкина: что наша жизнь - игра? (Ч. 2)

Остальные три новеллы не столь сложны для интерпретации - хотя и они вызывают разногласия в среде исследователей. «Метель» - это рассказ о том, как, под воздействием романтических историй о любви, двое молодых людей решились на грех тайного венчания без родительского благословения и потому чуть было не сломали собственные жизни. Но в человеческие расчеты вмешалась Неведомая Сила и «подменила» жениха. После роковой ночи наступает череда долгих лет «искупления». Нужно отметить веру Марьи Гавриловны в силу таинства - несмотря на неизвестность личности жениха и на то, что все участники венчания единодушно хранят тайну, девушка не считает для себя возможным забыть брачные обеты и выйти замуж за другого. Так же относится к таинству брака и Бурмин. По мнению Кулыгиной, «их встреча - это дар Провидения за нравственную чистоту». Однако, если мы внимательно вчитаемся в то, как описываются отношения Бурмина и Марьи Гавриловны, мы увидим, что со стороны последней идет постоянная игра, направленная на достижение внешнего успеха: она, видимо, не удовлетворившись печальным опытом прошлого, хочет вновь разыграть романтическую историю любви, которая, по ее планам, должна закончиться объяснением: «каким же образом до сих пор не видала она его у своих ног и еще не слыхала его признания? Что удерживало его? ...Это было для нее загадкою. Подумав хорошенько, она решила, что робость была единственной тому причиною, и положила ободрить его большею внимательностью и, смотря по обстоятельствам, даже нежностию. Она приуготовляла развязку самую неожиданную и с нетерпением ожидала минуты романического объяснения». Странно выглядит эта «нравственная чистота» - девушка сознательно старалась приблизить к себе своего поклонника для того, чтобы, выслушав его признание в любви, сообщить, что не может быть его женой! Не многим лучше и поведение Бурмина: он сближается с Марьей Гавриловной и признается ей в любви, чтобы вслед за тем уведомить ее, что счастливый исход их отношений невозможен. За что же они тогда вознаграждены? Видимо, все-таки за то, что «подлинное содержание» своей жизни, тайну своего венчания, в решающий момент поставили выше, чем любовную игру по романтическим нотам.

Четвертой повести повезло в русской литературе больше всего - «Станционный смотритель» навсегда вошел в летопись жизни «маленького человека». Причем, как мы помним, был оценен самим маленьким человеком (Макаром Девушкиным из «Бедных людей») намного выше, чем гоголевская «Шинель». Между тем внимательное чтение и здесь приносит неожиданные плоды: Самсона Вырина перестает быть жалко. Пушкин недвусмысленно показывает, что сам станционный смотритель виноват в падении своей дочери, ибо он не только не воспитывал в ней целомудрие и девическую скромность, но, напротив, в течение многих лет сознательно использовал ее внешнюю привлекательность и общительность в своих целях, провоцировал ее на кокетливую игру с проезжими: «Ах, Дуня, Дуня! Что за девка-то была! Бывало, кто ни проедет, всякий похвалит... Господа проезжие нарочно останавливались, будто бы пообедать, аль отужинать, а в самом деле только чтоб на нее подолее поглядеть. Бывало барин, какой бы сердитый ни был, при ней утихает и милостиво со мною разговаривает. Поверите ль, сударь: курьеры, фельдъегеря с нею по получасу заговаривались». И он, отец, замечая все это, не делал ничего, чтобы оградить невинность своей единственной дочки! Неудивительно, что при таком воспитании в девочке возобладали кокетство и достаточно легкомысленное отношение к мужчинам: «Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление, произведенное ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет. ...В сенях я остановился и просил у ней позволения ее поцеловать; Дуня согласилась...». Окончательное падение было лишь вопросом времени. Характерно, что и в кибитку своего соблазнителя Дуня села по благословению отца - Вырин даже не задумался о том, прилично ли молодой девушке находиться рядом с молодым мужчиной. Важен и выбор самой Дуни: она намеревалась ехать к обедне, а вместо этого уехала с соблазнившим ее Минским.

Православные исследователи говорят о том, что «Станционный смотритель» заканчивается покаянием. Это не совсем так: Дуня долго плачет на могиле умершего отца, потом дает деньги местному священнику, видимо, на помин души Вырина. Но, что бы ни творилось у нее в сердце, подлинного раскаяния, ведущего к отказу от греха, у Дуни нет: она опять возвращается в свою столичную жизнь, с которой она связана прочими нитями - она приезжала не одна, а «с тремя барчатами», то есть, видимо, ее детьми. Важно и то, что, уехав от отца, она, видимо, стала не женой, а содержанкой Минского - ибо, как следует из повествования, жили они в разных местах. При этом, когда отец приехал за ней, чтобы вернуть свою заблудшую овечку, Дуня, увидев Вырина, упала в обморок от переживаний - но домой так и не вернулась.

Не было покаяния и у самого Самсона: до самой смерти он считал себя не виновником гибели Дуни, а обманутым и покинутым отцом. Вырин упорно пытался разыграть в своей жизни «Притчу о блудном сыне», не понимая, что уже сыграл в судьбе своего ребенка совсем другую роль. В этой повести оба героя так и не пробились к «правде» своего существования.

И, наконец, последняя повесть, «Барышня-крестьянка». Она немного напоминает вторую часть «Метели»: Лиза-Акулина, как по нотам, разыгрывает свои романтические отношения с Алексеем, который ненамеренно привлек ее своей игрой, своим двоящимся обликом: с дворянскими барышнями он ведет себя как томный и разочарованный в жизни романтик, а с дворовыми девушками - как веселый и живой парень. Чтобы добиться его внимания, Лиза обрекает себя на постоянную игру: она не может быть ни просто крестьянкой (тогда Алексею будет не интересно), ни самой собой, то есть барышней (тогда ее обман раскроется прежде, чем она добьется торжества «бедной Лизы» - предложения, сделанного именитым женихом безродной девушке). Наконец, цель достигнута, Алексей написал Акулине страстное письмо, где предлагал ей свою руку. Когда Лиза получила его, необходимость в игре отпала.

И вот здесь - кульминационный момент духовного сюжета всего цикла. Во всех предыдущих повестях Пушкин словно примеривался, приглядывался к сложным законам соотношения игры и реальности, свободы человека и Промысла Божьего. В «Выстреле» показано, что человек может поставить перед собой неправильную цель - и тогда все его расчеты рухнут из-за несоответствия цели и реальности его бытия. В «Метели» продемонстрировано, как властно и подчас необъяснимо вторгается Божья воля в жизнь людей, смешивая все планы, разрушая все надежды, а потом разрешая совершенно безнадежные ситуации. В «Гробовщике» изображена неизбежность посмертного воздаяния за земную жизнь, в «Станционном смотрителе» отражено, как и земная жизнь человека ломается, если она строится не по заповедям Божиим. В «Барышне-крестьянке», пусть и в шутливой форме и непритязательном сюжете, Пушкин изобразил вариант синергии, соработничества Бога и человека: пока в игре Лизы есть необходимость, она попускается, но как только юноша сделал свой внутренний выбор, Промысел вмешивается, и обман «случайно» раскрывается. При этом никто не пострадал ни от игры, ни от ее прекращения, Алексей не обескуражен от своего открытия, что Акулина и Лиза одно лицо, а счастлив от этого.

Почему же игра Лизы в этой повести получает «благословение» свыше? Потому что она помогает Алексею освободиться от его притворства, которое может поломать всю его жизнь - принимая Лизу за крестьянку, он не считает нужным разыгрывать перед ней романтического героя.

...На первый взгляд, «Повести Белкина» - это веселая художественная игра с предшествующими литературными направлениями. Однако смысл этого прозаического цикла глубже и серьезнее. Соотношение придуманного и настоящего, сыгранного и неподдельно-искреннего в человеческой жизни - вот тема, которая объединяет «Выстрел», «Метель», «Станционного смотрителя» и «Барышню-крестьянку». При этом, несмотря на шуточный характер повествования, общий смысл «Повестей Белкина» созвучен строгой евангельской морали: человек ответственен за выбор своего пути, настанет время, когда «тайное станет явным», и маски больше не скроют истинного лица, и сосновый гроб уже нельзя будет выдать за дубовый...