(Окончание. Начало в №14)
И в самом деле, если припомнить, что по одному из толкований эти три цвета символизируют духовенство, аристократию и народ, мы едва ли всерьез поверим, что при теперешнем демократическом курсе нашей политики эта символика когда-нибудь станет отражать реальное положение дел в стране. Это действительное сочетание и иерархическое подчинение трех составляющих в жизни общества скорее представляет собой некий идеал, природу которого мы с трудом представляем себе даже мысленно... (Юрий Шичалин. Из №14 «ТД»)
Начиная с эпохи Возрождения, все ведущие европейские страны интенсивно развивают у себя классическую филологию, причем происходит это в той последовательности, в какой они приобретают экономическое и политическое влияние на международной арене. Первыми были, разумеется, итальянцы. В XIV — XV веках они восстановили не только живое владение давно забытой классической латынью, но и освоили греческую традицию и приютили множество образованных греков после падения Константинополя в 1453 году.
За ними — почувствовавшие свою силу французы. Франсуа I провел четыре войны против Италии; при нем во Франции начался Ренессанс и развился абсолютизм; для него работали Леонардо да Винчи и Рафаэль. В 1517 году он открыл школу древних языков, основал королевскую типографию, где знаменитым Робером Этьеном во множестве печатались греческие и латинские тексты, в 1530 году учредил Коллеж де Франс — до сих пор самый привилегированный и престижный образовательный и научный центр страны.
В конце XVI — начале XVII века классическая филология развивается в Нидерландах, богатейшей стране тогдашней Европы. К этому времени Нидерланды приобрели политическую независимость, обладали сильной армией, флотом и захватили множество колоний. Среди великих имен этого времени всем памятен основатель современного международного права Гуго Гроций. Гораздо менее известен Гуго Гроций как великолепный латинский поэт, — я в свое время с удовольствием сделал перевод его драмы «Адам изгнанный» для «Литературных памятников». Именно ради его учености король Франции Анри IV, встретившись с ним в Анжере в мае 1598 года, воскликнул: «Вот слава Голландии!» Гроцию было тогда 15 лет.
Первый знаменитый английский филолог-классик Ричард Бентли стал известен своими работами только в конце XVII — начале XVIII века, то есть в эпоху образования Великобритании и начала господства британского флота в Европе: он был назначен директором Тринити Колледж в Кембридже в 1710 году.
Если обратиться к еще более ранним временам, то мы увидим, что первое политическое и военное объединение Западной Европы как целого было странным, но теснейшим образом связанным с восстановлением классического образования: Карл Великий, провозглашенный римским императором в 800 году, сам ни в каком смысле не будучи утонченным интеллектуалом, заводит знаменитую Аахенскую академию и обеспечивает в Европе первое возрождение классической древности.
Но образцом для всех последующих народов, входивших в европейскую семью и стремящихся занять в ней лидирующее место, служат, конечно, римляне: захватив в III веке до Р. Х. Южную Италию и Сицилию, римляне — земледельцы и воины — заводят у себя школы на греческий манер и очень скоро начинают развивать греческую культуру у себя.
Римляне проявили это поразительное смирение и, в то же время, — подлинную мудрость народа-лидера: они признали безусловное превосходство греческой культуры и решили, что здесь они не уступят никому, то есть будут вторыми после греков. Но тем самым они продемонстрировали свое подлинное первенство и впервые показали: действительно владеет миром тот, кто владеет объединяющей его культурой.
В 30-е — 40-е годы нашего века стали выходить работы Харольда-Черниса, хорошо известного специалистам по античной философии и филологам-классикам. Это был первый американский исследователь, приобретший авторитет в той области знания, которая кажется очень далекой от злобы дня.
Первая знаменитая книга Черниса, посвященная Аристотелю и досократовской философии, появилась в 1935 году, когда новый курс президента Рузвельта впервые дал ощутимые результаты в промышленности, а Гарри Трумен стал сенатором в штате Миссури. Его еще одна не менее известная книга о платоновской Академии вышла в 1945 году, когда Трумен стал президентом.
Эти факты могут показаться случайным совпадением, но именно с 40-х годов начинает развиваться классическая филология в США. Еще во время войны многие видные деятели западной культуры эмигрировали в Америку. Среди них — знаменитый филолог-классик Вернер Йегер, который в Америке завершил свое трехтомное исследование по истории античной педагогики. К нему уже по-английски он прибавил книгу о раннем христианстве и греческом воспитательном идеале.
После войны Америка понимает, что она стала державой номер один в мире, и начинает энергично поддерживать Западную Европу экономически, а у себя — заводит хорошее образование. В моду входит риторика; Междуштатная организация ораторов организует соревнования мужских и женских команд. Во множестве возникают кафедры по классической филологии, и менее чем за двадцать лет в США появляется свыше ста таких центров.
Лучшие специалисты из Европы едут в Америку и либо остаются там навсегда, либо делают там карьеру благодаря исключительным условиям работы: высокие зарплаты, разного рода стипендии, гранты, а также исключительные библиотеки, командировки по всему свету, возможности публикации результатов исследований, — по всем этим параметрам Америка до сравнительно недавнего времени оставляла далеко позади Европу.
Однако посмотрим, что происходит в Японии уже через пятнадцать-двадцать лет после того, как американцы решили заботиться о развитии демократии на островах. Попытаемся понять, почему Япония, едва осознав, что может вновь претендовать на реальное лидерство не только в регионе, но и в мире, тут же начинает обращать специальное внимание на то, что не имеет, казалось бы, отношения ни к экономике, ни к политике.
А именно: страна Восходящего Солнца активно развивает европейские виды спорта, но стремится участвовать и в других состязаниях, например в музыкальных конкурсах. Демонстрируя поначалу полное непонимание европейской музыки, японцы проявляют одновременно мощную волю ее понять. Мой тесть профессор Дружинин неоднократно работал в жюри международных альтовых конкурсов, и его поражал следующий факт: после первого тура, где проявляется техническая сторона дела, часто создавалось впечатление, что у японцев-участников нет соперников; но уже во втором туре, когда требуется серьезная интерпретация музыки, они оказывались абсолютно беспомощны. Но мы знаем, что эта невероятная воля овладеть европейской культурой дает свои плоды: теперь на весь мир известны японские исполнители и дирижеры.
Японцы проявили ту же волю там, где пока нет конкурсов и призов и где дело нельзя объяснить тем, что перед ними просто спортивный азарт: они всерьез занялись изучением классической филологии, древнегреческого и латинского языков и литератур, античной философии. В Японии есть специальный журнал по классической философии (у нас стал издаваться усилиями петербургских классиков только с 1994 года), японцы участвуют в Международном платоновском обществе и других организациях филологов-классиков, они не только обегали с видеокамерами все музеи Европы, но всерьез занимаются европейской философией.
Cовсем недавно директор крупнейшего парижского издательства, выпускающего лучшие греческие и латинские тексты, с восторгом говорил мне о стажере из Японии, блистательном знатоке и интерпретаторе Спинозы (которого читает, разумеется, по-латыни) и о том, до какой степени японцы становятся сильны в этой сфере. Услышать такую похвалу от строгого и резкого господина Сегонда — великая редкость и по отношению к европейским гуманитариям.
В нашей стране, как ни странно, можно проследить похожую тенденцию.
Едва «успехи индустриализации и коллективизации» после первой пятилетки заложили «основы для победы социализма» в СССР, сразу после того, как были установлены дипломатические отношения с целым рядом стран, в том числе с Америкой (16 ноября 1933 года), в Москве и Ленинграде восстанавливаются кафедры классической филологии. Первый месяц занятий московских филологов-классиков был ознаменован вступлением СССР в Лигу Наций 18 сентября 1934 года.
Кто-то опять может сказать о случайных совпадениях. И действительно, едва ли вопрос о восстановлении классической филологии в СССР был предметом специального рассмотрения дипломатов. Но факт остается фактом: осознание своего реального признания на мировой арене и безусловное чувство мирового лидерства даже при коммунистах сопровождалось у нас возобновлением изучения древнегреческого и латинского языков, которые были сознательно искоренены теми же коммунистами в 1918 году. А победив в войне с Германией, Сталин в конце 40-х намеревался завести и среднее классическое образование (разумеется, без Закона Божия), но потерпел неудачу — весьма симптоматичную в свете грядущего падения коммунизма.
Еще одно совпадение относится к царской России: в 1871 году на Лондонской конференции за Россией вновь закрепляется право держать на Черном море флот. Россия вновь решительно претендует на определяющую роль в Европе и — вводит в том же году новый гимназический устав, признающий только классические гимназии с двумя древними языками. В этом же году была образована Германская империя, и через год Россия и Германия, которая в этот период была безусловно первой страной в области классического образования и учености безусловно доминируют в Европе. Все бранили — не без оснований — нашу гимназическую систему за сухость и формализм. И все же именно развитием классического образования определяется необыкновенный взлет русской культуры в конце XIX — начале XX века.
Сделаем заключение : развитие классического образования всегда происходило в той стране, которая осознавала, что она способна стать реальным лидером. Эта закономерность вообще говоря известна: неоднократно отмечалось, что все величайшие достижения в науке и культуре в XIX и XX веках принадлежат людям с классическим образованием. Поэтому цивилизованные страны иногда прибегают к искусственной поддержке классики. Так, европейское сообщество, чувствуя необходимость поддержать престиж Европы в мире, и отдельные европейские страны (Германия, Голландия, Франция) специально выделяют очень значительные средства на развитие образовательных, научных, издательских программ в области классической филологии. Но Европа может несколько искусственно поддерживать классические штудии потому, что там эта многовековая традиция существует без перерыва. Что же касается нашей страны в ее теперешнем виде, то здесь дело осложняется тем, что нам — в который раз — приходится начинать все почти заново. К счастью, все-таки почти, а не совсем, потому что тонкая нить традиции сохранилась у нас, несмотря на полное уничтожение гимназического образования. Один из обнадеживающих симптомов современности в этой области — совместное решение Московской и Санкт-Петербургской Духовных академий (инициатива принадлежала Москве) о принципиальном расширении преподавания древних языков ученикам Семинарии и студентам Академии.
Почему древние (чтобы не сказать мертвые) языки важны именно как основа полноценного, то есть классического, образования? Потому что они связывают нас с той культурой, которая возникла в Греции и — Промыслом Божиим — единственная смогла получить планетарное распространение. Потому что на греческом написаны тексты Нового Завета. Потому что латынь была вторым языком нераздельной христианской Церкви.
Восходящей к грекам европейской культуре с самого начала свойственно одно замечательное качество. Греки, например, считали своим долгом знать священные книги евреев и поэтому позаботились об их переводе на свой язык; а много ли мы знаем в ту пору еврейских переводов греческих классических текстов? Эта удивительная — поистине провиденциальная — открытость и отзывчивость греков была воспринята римлянами: они постарались перевести или воспроизвести все достижения греков по-латыни.
Арабы, которые уже в VIII — IX веках перевели с греческого огромное количество научных и философских текстов, своими научными достижениями обязаны такого же рода открытости; но уже в Средние века они, безусловно, уступили инициативу Западной Европе.
Славяне применили специально созданную письменность для перевода греческих текстов: сначала богослужебных, а затем и множества других; а потом в России усвоили латынь, которая стала у нас языком науки и богословия; а потом французский стал родным языком нашей аристократии, — но именно она дала нашему народу Пушкина, который в 1812 году читал вместе с другими лицеистами по-латыни об изгнании Ганнибала из Италии. Мы — как все прочие европейские народы — проявляли максимальную широту и открытость другим языкам и культурам, но и на родном языке сумели вместить все богатство мировой цивилизации.
Учителя всего мира в этом — греки и римляне. Хотим мы того или не хотим, но свыше 20 веков образование национальной элиты любой страны-лидера на Земле строится на изучении древнегреческого и латыни. В XX веке это понимали отошедшие от Европы американцы и плохо знавшие Европу японцы.
Общий вывод из всего изложенного напрашивается сам собой: полноценное классическое образование могут получить очень немногие дети в очень немногих школах с исключительными педагогами редких профессиональных и человеческих достоинств. И еще при одном условии.
Та самая средняя прослойка, о формировании, или, говоря по-русски, об образовании которой в классической гимназии идет речь, может появиться лишь в том случае, если эти гимназии будут полноценными, то есть если в них будет Закон Божий. И эта прослойка сможет быть действительно средней, если сверху ее будет осенять стоящая вне политики Церковь. Если не только на нашем флаге, но и на самом деле над голубым и красным будет возвышаться белое.
Вставить в блог
Поддержите нас!
