О ком говорят за пивком. Опыт обобщения героя популярных детективов

Все-таки критика очень похожа на патанатомию, скорее даже на работу врача-вивисектора. Вот так: вскроешь черепушку общественному сознанию, заглянешь внутрь — как там оно? Шевелится? Все такое же извилистое или уже попрямело? Захватывающее зрелище. Иногда возникает чувство некоторой ревности от того, что кто-то уже брал твоего любимого подопытного и что-то в нем тоже открыл раньше тебя, имя ему дал, пронаблюдал точнее... Так и с детективами. Судя по росту количества продаж этой продукции нашего производства, что-то в этом есть. Решила посмотреть, что именно. Прошлась по ларькам, спрашиваю, кого лучше всего берут? Через некоторое время уже имею список фамилий: Бушков, Доценко, Корецкий, Щербаков. Читаю.

 

В общем, так. Речи, что будто бы только сейчас происходит процесс кристаллизации русской национальной идеи, опоздали года на четыре. Об этом совершенно явственно свидетельствует хорошо проработанный в современной детективной (литературе — не скажешь, а как по другому — не знаю) образ положительного героя. Потому что не бывает идеи без героя. Кстати, все разговоры Михалкова о том, что его у нас нет — в пользу бедных. Есть! И я даже знаю, как его зовут и могу привести несколько его отличительных национальных черт. Зовут положительного народного героя ОМОН, СПЕЦНАЗ, УВД, РУОП, ФСБ, ФСК. Имен несколько, но все очень знакомые. Все-таки превосходство силы над разумом, хоть маленькое, а есть. У читателя есть непоколебимая вера в то, что где-то существует что-то вроде фермы или инкубатора для супергероев. В этом мы, конечно, похожи с американцами «, у каждого свой Вьетнам», только у них в предыстории героя фигурирует какой-нибудь восточный сенсей, а у нас либо пахан, либо мудрый комбат. Недостаток целостного мировоззрения американцы компенсируют Дао Дэ Дзинь в крайне вольном изложении, либо девизом «Закон есть закон». У нас все чуточку не так. Как правило, сколько-нибудь узнаваемой мировоззренческой концепции в произведениях наших авторов Героем не излагается, как ни странно, практически не сказывается на ней влияние православной Церкви, хотя описания крещения и венчания героев стали попадаться все чаще. Призраки Доброты и Справедливости маячат. Зато девиз есть — «Не верь, не бойся, не проси».

 

Социальный статус положительного народного Героя как-то не отличается разнообразием. Либо он вор, либо мент, у американцев, впрочем, тоже самое. Наши делятся на три категории: Робин Гуды, Загнанные в Угол и просто Хорошие Парни. Зато преступный мир в американских детективах описан как-то наивно и не очень по-настоящему, а у нас на этом описании строится половина правдивости книги. Не случайно в список наиболее читаемых авторов попал Корецкий — по характеру своей первой профессии он лучше осведомлен о подробностях следственно-розыскной работы, жизни милиции и МВД вообще. Поэтому по правдивости описания тексты, например, Щербакова, существенно проигрывают текстам Корецкого.

В детстве на нашего Героя неизгладимое впечатление произвели Буратино, Штирлиц и Володя Шарапов. От Буратино ему в наследство достался дурацкий колпак и слабость к криминальным тусовкам. Непотопляемость — положительное свойство, видимо, передающееся по наследству так же, как и наличие волшебного деревца с монетками. Купить новую куртку для старенького папы Карло тоже он придумал. Как правило, Герой не испытывает финансовых затруднений и физической боли и помогает всем, кого встречает на своем трудном пути, в особенности, старикам, женщинам и детям. От Штирлица Герою досталась искренняя вера в долгую и счастливую жизнь нелегалов, умение анализировать информацию и строить многоходовки. Половина героев современных популярных боевиков либо нелегалы, либо вынуждены внедряться в криминальный мир. Так внедряется Бешеный у Доценко, а герой Корецкого мучительно пытается вспомнить свое героическое разведческое прошлое. Кровожадные, но не очень умные противники все-таки отличаются от умных и обаятельных Мюллера с Борманом, но, как близнецы, похожи с Карпом из «Места встречи». Враги и умение вдохновенно врать роднят нашего Героя с Шараповым. Отличие в том, что наш Герой уже плохо различает разницу между своими и чужими, так как стиль жизни и манера выражаться у тех и этих примерно одна и та же, да и вообще, обе стороны мало отличаются.

 

Разве что по национальному признаку. С этим все строго. Кавказ — враг, русские, хохлы и белорусы тоже не сахар, но либо особо не зверствуют, либо гадят не так противно. С евреями не все так просто, антисемитом быть вроде бы как-то не того... До скрежета зубовного Герой верит в Россию и не верит в Запад: «Россия — страна искренности, и зло здесь тоже искреннее, откровенное, не прикрывающееся лживой моралью. На Западе не так. Запад лицемерен до мозга костей, там зло разлито везде, но оно рядится в одежды благопристойности. И его невозможно отвлечь на себя, поскольку это никого не спасет. Запад бездушен как в добре, так и во зле. Он живет понятием выгоды, которое размывает, замещает собой любые нравственные ценности». (Д. Щербаков «Нимфоманка»). Так что с образом врага наш Герой разобрался за долго до бомбардировок Югославии.

 

Воспоминания о счастливом советском прошлом не дают покоя душе нашего Героя и по сей день, ведь какая страна была! Правда, всегда как-то не очень понятно, где он-то был, когда страна разваливалась и почему не приложил все свои старания супергероя для того, чтобы этого не допустить. Как правило, выясняется, что Герой в это время или сидел, или деньги зарабатывал, или, вообще, находился в состоянии глубокой амнезии, в общем, не до страны ему было. Но сволочей, которые развалили ее, он четко вычислил. Любит наш Герой свою Родину, родителей, хотя у большинства они сутствуют, какой-нибудь милый пустячок и девушку. С девушками, правда, не все так просто. С одной стороны, Герой верит в идеалы нежной женщины-матери, результатами чего являются подруги Героя — выносливые и умные домохозяйки. С другой, подсознательно ждет от них какой-нибудь пакости, и чтобы не нарваться, наносит упреждающий удар. Описание различных сексуальных сцен занимает не последнее место в произведениях детективного жанра, их количеством мы явно отличаемся от них (у нас больше). А главное, само описание этих сцен производит впечатление какой-то мелкой и жестокой мести — уж больно грязно. Женщины (в большинстве случаев бабы, телки и девки) вообще как бы не имеют права считаться людьми. Если они свидетели преступления, то обязательно были изнасилованы в извращенной форме или дали ложные показания или просто дуры и толку от них никакого. Такой вот у нас положительный народный Герой. И писатели, прошу заметить, не имеют к нему почти никакого отношения. Писатель, особенно детективщик, он что — вышел на улицу, понюхал воздух, купил пивка, послушал о чем люди разговаривают и написал. А читатель купил, прочитал, тоже пошел за пивом и поговорил душевно о Герое, глядишь, тот и родился, и живет и развивается как-то... Можно теперь на него посмотреть, классифицировать его родовые и видовые признаки, построить генеалогическое древо...

 

— Ну что герой, как он там?

 

— Развивается!