«Маленький хромой принц»

"Маленький хромой принц"

Вот он, мой сон. Я сижу на узкой жесткой кушетке в рабочем кабинете отца. Отцовский кабинет похож на книжную пещеру: дубовые книжные полки идут от пола до самого потолка, перегораживают эту маленькую комнату надвое, взобрались даже на письменный стол… Невозможно увидеть, какого цвета обои, отовсюду только поблескивают золоченым тиснением темные переплеты.

Взобравшись на кушетку с ногами, я сижу очень тихо. В руках у отца маленький томик брусничного цвета. Отец читает мне вслух, но немного медленно, потому, что переводит с английского. Изредка он замолкает, задумавшись над каким-нибудь словом. Совсем уж редко – прерывается и выворачивает из гнезда другой волюм – большой и очень толстый. Я уже знаю, что такие книги – отцовские любимые – называются словарями. Но я готова ждать сколь угодно долго.

«Ты не помнишь как, когда мне было лет пять, мы читали про маленького принца?» – допытывалась я потом.

«Де Сент-Экзюпери?»

«Да нет же! Де Сент-Экзюпери я читала уже сама, лет в девять. Про хромого принца, хромого! Lame! На английском! Такая старинная книга с гравюрами очень тонкой работы».

«Я много тебе читал английских книг, Киплинга, например».

«У него был волшебный ковер! Медвежий!»

«Кажется, что-то такое припоминаю. Вроде бы имелась такая книга, но кто-то ее у меня потом зачитал. Нет, автора не могу вспомнить».

… Когда новорожденного наследника трона представляли знати, фрейлина, несшая младенца, по неосторожности уронила его на каменный пол. Кажется, в тексте сквозил намек, что девица из кокетства отвлеклась от своих обязанностей, вот и споткнулась.

Кажется, мать принца умерла родами.

Кажется, в тот день, когда мальчика уронили, вечером к его колыбельке пришла крестная – долго размышляла и грустила. Ей ведь было известно, что явится следствием этого происшествия. Она была добрая фея, а добрые феи знают беды заранее.

Я повторяю «кажется» потому, что все содержание этой книги удержано памятью маленького ребенка. Как-нибудь я соберусь ее перечесть. А возможно (ведь похоже, что она так до сих пор и не переведена) найду время и для того, чтобы сделать свой перевод.

А пока что оставим зачином слово «кажется».

Кажется, король отец меньше, чем на год, пережил свою супругу-королеву.

Его горе не могло не усугубиться тем, что маленький сын, чудесный и, конечно же, златокудрый мальчик, в положенное время не встал на ножки. А ученые лекари выразили сомнение, что принц вообще когда-нибудь будет ходить.

Итак, король умер.

А у короля был младший брат. Недобрый и завистливый, увы. И вот, кажется, всего через несколько дней после похорон короля, он затеял дурное дело.

Нет, убить племянника он не решился, и этим уже зарекомендовал себя перед читателями англичанами лучше, чем король Джон. Но темной ночью ребенка и фрейлину (ту самую, что уронила своего подопечного на пол) тайно увезли из дворца – в глухое безлюдное место, где стояла старая заброшенная башня.

Этой башне предстояло стать местом заточения. Как ни странно, не обошлось без морали: служанке сказали, что она обречена делить заточение с принцем в наказание за свою перед ним провинность.

А еще с нее взяли клятву, что она ничего не скажет мальчику о том, почему он сделался пленником.

И девица с ребенком на руках поднялась на башню, а потом за ними обрушили лестницу.

Кажется, народу сказали, что принц умер, а похоронили вместо него восковую куклу. И дядя-узурпатор сел на трон.

В верхней – жилой – части башни было четыре смежных комнаты. (Я рассматривала гравюры: у каждой комнаты – три стены: две прямые и одна округлая). А еще была лесенка на смотровую площадку, окруженную каменным частоколом зубцов. На этой площадке они гуляли погожими днями. Комнаты же распределили так: спальня принца, спальня фрейлины, столовая и классная комната. (Заточение заточением, а уроки-то учить надо!)

В положенный день к подножию башни приезжал немой слуга мавр. Он привозил провизию, одежду, учебники и игрушки. (Дядя, конечно, был злодей, но ведь не до такой же степени, чтобы оставить человека без игрушек!) Служанка спускала на веревке большую корзину, мавр все привезенное туда складывал.

Так они и жили. Маленький принц рос, но ноги почти не слушались его. А даже если бы и слушались? Леса и поля, холмы и равнины манили с высокой башни – но оставались недоступны.

Но, когда принц загрустил, к нему тайно явилась в гости крестная. (Уж ей-то высокие стены помехой не были!) Мальчик поведал крестной, как томит его заточение. Но у той уже был припасен нужный подарок! Ковер из медвежьей шкуры, но не простой ковер, а ковер-самолет.

И теперь, когда служанка думала, что принц отдыхает в своей комнате, он на самом деле летал на волшебном ковре по окрестностям. Кажется, ковер был еще и ковром-невидимкой: принц видел всех, а его не видел никто.

Грустным было первое его путешествие! Принц увидел мальчика своих лет, весело игравшего на лугу с собакой. (За все годы это был первый незнакомый человек). Простой мальчик, но он бегал и прыгал на своих крепких ногах. Но принц сказал себе, что грустить негоже. А уж завидовать нельзя тем более. Надо порадоваться за этого славного мальчика! Ведь это – его подданный!

Крестник феи, он уже думал и чувствовал как настоящий правитель. Знал ли он правду? Да, уже знал. Несправедливая тайна не давала покоя верной служанке. Но нарушить клятву невозможно! И она нашла выход. Что было обещано? Не говорить правды!

И однажды, во время урока, когда мальчик вновь обратился к ней с вопросом о том, почему его держат в заточении, она взяла у него грифельную доску. И молча написала на ней: «Вы – король!»

В конце концов, мальчик решил своими глазами увидеть узурпатора и отцовский дворец. Вот, никем не видимый, он влетает в роскошные королевские покои. Вот королевская опочивальня. А вот и узурпатор – в постели под огромным балдахином. Но что это – тиран недвижим и сам похож на восковую куклу! Он мертв. Что пользы ему теперь в том, что согрешил против памяти брата, что поступил не по чести? Каким одиноким и несчастным он выглядит, его дядя! Надо простить ему причиненное зло.

Опечаленный мальчик воротился в свою башню и лег спать.

А рано поутру приехал мавр. Знаками и жестами он рассказал служанке о том, что уже было известно принцу. И та сумела уговорить мавра послужить доброму делу. При помощи все той же веревки удалось спустить женщину вниз. Она села позади мавра на его коня, и они пустились в путь. Они скакали в столицу, рассказывая по дороге всем встречным, что настоящий король жив! Ведь служанка не давала клятвы молчать перед другими людьми! (Вот, какое значение имеет точность формулировок, дети!)

А мальчик очень удивился, проснувшись. Пробило десять часов, а его воспитательница всегда говорила, что только очень нехорошие дети лежат в кровати в такое время! Отчего же она не ворчит и не будит его? Где она? Ни в одной из четырех комнат, ни на смотровой площадке ее нету! Как такое может быть? Тому, у кого нет ковра-самолета, отсюда не выбраться!

И ничего, решительно ничего, не помню я из сцен счастливой развязки. Надо полагать, ликующий народ с должными почестями пришел за своим королем. До чего же прихотлива память… Ну не запомнилось мне торжество справедливости. Зато вспоминается незначительный эпизод. На следующий день после того, как мальчик узнал от служанки, что является королем, он увидел, проснувшись, как обычно привезенные мавром снедь и вещи, еще не извлеченные из корзины. И среди них была превосходная игрушечная лошадка, лошадка-качалка. Эх, залезть бы на нее немедля! Нет, нельзя. Не подобает королю такое глупое баловство.

Быть может, впрочем, сцену с лошадкой я запомнила потому, что очень хорошо могла прочувствовать, сколь силен испытанный принцем соблазн.

А теперь перехожу к тому, что узнала не столь давно.

Дина Мирия Крейк

Автора этой книги звали Дина Мария Крейк. Книги она обычно подписывала девичьей фамилией Мьюлок.

Портрет работы Губерта фон Геркомера представляет нам полную пожилую леди в белой батистовой косынке и черном платье, чем-то неуловимо похожую на королеву Викторию. Впрочем, сильно подозреваю, что в те времена все полные пожилые леди слегка походили на свою королеву. Каждая эпоха штрихует лица на свой манер.

Мисс Мьюлок глядит довольно строго. Так и кажется – сейчас погрозит пальцем и скажет, сколь непозволительно звенеть чайной ложкой о стенку чашки. А я смотрю на нее, мерцающую в мониторе моего компьютера, и улыбаюсь, вспоминая отца и небольшую книгу в брусничном переплете в его руках.

Не сомневаюсь, по прочтении окажется, что я многое присочинила, многое запомнила не так. Но волшебные картинки, о которых я поведала выше, идут со мною всю жизнь, тихо ее освещая. Что было, чего не было – неважно. Все равно все это подарила мне в детстве Дина Мария Крейк – Мисс Мьюлок.