Философия имени

По Сеньке шапка.

По имени и житие.

Собаке собачья смерть.

В донаучный период, когда не было, в частности, и языкознания, т. е. фактически до нач. XIX в., ею занималась философия: от досократиков до стоиков и александрийцев и со времени аристотелевского ренессанса в Европе до конца латинского Средневековья язык был предметом почти исключительно философского умозрения. И центральная проблема последнего - взаимоотношения вещи, мысли и слова - поставлена еще античными философами. Наиболее влиятельной и плодотворной с научной точки зрения явилась платоновская теория идей и ее последующая разработка в рамках платонизма и неоплатонизма (идеалистическая философия), а также противостоящая ей демокритовская в своей основе теория (рационалистическая). Для Платона и всего последующего идеализма существуют два связанных между собой, но разных мира: мир идей, истинное и неизменное бытие, и его копия, мир явлений, наш мир, в котором идеальное бытие только «присутствует». Идея (эйдос) - смысл, смысловая сущность вещей и сам принцип их осмысления; материя лишь принцип частичного функционирования идеи, ее сокращения, затемнения и уменьшения. Материя - это не-сущее, нечто само по себе абсолютно бесформенное и получающее существование только от приобщения к подлинному бытию идей. Имя вещи - явление ее идеальной сущности, а не просто сочетание звуков. В известном диалоге «Кратил» Платон пишет, что «правильность» имени состоит в том, что оно показывает, какова сама вещь.

Понятным образом рационалистические теории, провозглашавшие первичность материи, отрицали символическую, сущностную связь имени с вещью и утверждали произвольность, условность всякого имени. На почве спора об универсалиях (общих понятиях (названия классов вещей, признаков, отношений) эта полемика в Средние века вылилась в борьбу реалистов и номиналистов - борьбу, которая, по мнению некоторых мыслителей, не окончилась на поле философии до сих пор, поскольку это противостояние идеализма, религиозно-мистического восприятия мира и рационализма, его материалистического восприятия. Средневековые реалисты считали универсалии реально существующими в индивидуальных вещах и независимо от них («белизна» - реальность, существующая во всех белых вещах), номиналисты - лишь словами, сотрясениями воздуха, как они говорили, а реально существующими - только единичные вещи.

С нач. XX в. тема языка - слова, имени, символа, мифа - стала ведущей в философии, в том числе в русской религиозной философии, расцвет которой (ни в коей мере не умаляя значение славянофильства) пришелся как раз на к. XIX - нач. XX вв. Для русской философии (Вл. Соловьев, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский, Н. А. Бердяев, А. Ф. Лосев) характерен «онтологизм», т. е. последовательное переведение проблематики слова (бытиеVSсознание) из области гносеологии в область онтологии, отказ видеть в языке «орудие мысли», нечто вторичное (язык - вид бытия), учение о непосредственном восприятии мира при отсутствии противопоставления бытия и сознания, явления и сущности, имени и вещи.

Можно говорить о собственно русской традиции «философии имени» - лингвистической ветви школы всеединства, философского направления, в основе которого лежит глубоко свойственное, как считают некоторые исследователи, русскому сознанию учение о мире как органически едином целом (единство всего сущего усматривается в его одухотворенности, осмысленности, энергийной причастности Богу), с которым тесно связан человек, обладающий способностью непосредственно наблюдать все виды и стороны бытия, а также принцип доверия разуму в его познании мира и доверия языку в его обнаружении разума. Концепцию языка, слова, характерную для о. Павла Флоренского, С. Н. Булгакова, А. Ф. Лосева, часто называют энергийно-ономатологической, так как ее центральная категория - имя (onoma по-греч.), а главная онтологическая установка - учение об энергии. Слово наделяется природой символа (в противоположность условному знаку), а познание мыслится как синтез философии, богословия и науки.

В философии Флоренского вопрос о природе имени («Имена», «О священном переименовании» и др.) и слова имеет огромное, если не определяющее значение. Слову и его «высшему роду» - имени он отводит центральную роль во всей человеческой культуре: «Существующие имена суть некоторый наиболее устойчивый факт культуры и важнейший из ее устоев... мы... не можем отрицать действительность культуры, связующей человеческий род, а потому со всею внутренней энергией утверждаем и познавательную значимость имен». О. Павел Флоренский не только анализирует проблему имени как философ, лингвист, он его воспевает и почитает как поэт и богослов. В нем он видит откровение Божественного мира земному, высочайшие ценности, добытые человечеством, так как имя подлинно свидетельствует о природе вещей. Исследуя литературное и особенно народное творчество, Флоренский приходит к выводу, что «имена суть категории познания личности», «инварианты», «архетипы личности». Обобщающая сила имен такова, что они типизируют действительность, почему народная словесность хранит в себе под определенными именами типы личности - «не только в смысле психологического склада и нравственного характера, но и в смысле жизненной судьбы и линии поведения».

Такое восприятие имен и слов, по утверждению о. Павла Флоренского, древнее и общечеловеческое. Его характерные черты - реальная спаянность имени и его носителя, отсюда воздействие на имя воздействует и на его носителя; но имя все же самобытно, оно составная часть личности или предмета, его носящего. Для исследования имя в определенном смысле апофатично - оно «не может быть определено, описано или рассказано - помощью перечисления отдельных признаков, отдельных черт», имя «определяется лишь чрез себя, и подвести к нему сознание может лишь художественный образ, если нет прямой интуиции».

Учение о. Павла Флоренского - это учение об имени, вокруг которого созидается, «формуется» не только человеческая личность, но и все мироздание, и главный довод в защиту своей ономатологии (что неоднократно подчеркивается) он видит в том, что вера в природную связь имени и судьбы широко распространена в мире; Флоренский считает ее универсальной: «Человечество, всегда и везде утверждая имена в качестве субстанциональных сил или силовых субстанций или энергий, имело же за собою подлинный опыт веков и народов, вылившийся в вышеуказанной форме».