Об одной этической дилемме университетского преподавателя

А дело всего лишь в небольшом изменении и незначительном сдвиге в административной риторике: то, что прежде, если раньше она поддерживалась лозунгом «служения науке», то теперь производится из требования «эффективно и качественно оказывать образовательные услуги». Самое удивительное, что переход от одной риторической фигуры к другой осуществляется плавно,  без разрывов,  как будто между «служить» и «обслуживать» нет абсолютно никакой смысловой разницы, как будто это взаимозаменяемые  и эквивалентные понятия. Но наибольший интерес представляет не та ситуация, когда понятия служения и обслуживания незаметно перетекают друг в друга, а их частое использование в современной российской административной университетской риторике   одновременно: с одной стороны: с одной стороны от преподавателя требуется  напряженный бескорыстный труд во славу науки, с другой — он должен соответствовать запросам общества и вызовам рынка,  еще конкретнее — обслуживать интересы студенчества.

Давайте теперь проверим, вправду  ли эти требования не противоречат друг другу, есть ли у преподавателя возможность маневра между императивами служения и обслуживания, и самое главное, в чьих интересах они так настойчиво продвигаются? Действительно ли уже мало актуальна и никак не соответствует действительности известная сентенция Чацкого-Грибоедова: «Служить бы рад, прислуживаться тошно»?

 Огромное количество современных исследований, посвященных истории и идеологии университета, свидетельствуют, что проблема автономии университета, независимости университетской корпорации от государства, Церкви или политической партии в условиях ограниченности доступных материальных и финансовых ресурсов существовала всегда и решалась по разному. Знания могут продаваться за деньги, но со времени сократической критики софистов в европейской философии образования устоялось мнение, что торговля знанием не может быть самодостаточной задачей, первоочередной по отношению к задаче открытия и обнаружения нового достоверного знания. И уж тем более никогда прежде так откровенно, как в речах современной университетской администрации, этос совместного исследования, сотрудничества преподавателя и студента не подменялся простым рыночным принципом  оказания образовательных услуг. Как может учиться тот человек, который в этой схеме заведомо лучше и больше знает и просто выбирает ассортимент необходимых ему знаний, как выбирают товар на полке супермаркета? Каким авторитетом  и автономией обладает тот, кто  полностью зависит от сложившейся рыночной конъюнктуры и социальной ситуации? 

Но самое тяжелое последствие — это раскол интересов и усложнение структуры университетской корпорации, многократное разрастание и усиление административного аппарата, который теперь не только организует и регулирует учебный процесс, согласовывая интересы студентов и возможности преподавателя, но (опасно говорить) — распределяет и контролирует финансовые потоки, известно в чью пользу. Здесь-то как раз  в помощь и оправдание может пригодиться исторический жаргон «бескорыстного служения на пользу науки», именно таким образом происходит наложение и оказывается возможно и весьма выгодно фантастическое сочетание служения и обслуживания.

Так что же, «тошно ли прислуживаться»? Как преподается в условиях формализации, квантификации, тестирования, аттестации,  мониторинга, бюрократизации, а точнее всеобщей и всеобъемлющей менеджериализации  университетского образования? Трудно тому, кто не обладает способностью различения двух христианских аскетических понятий: служения и человекоугодия, кто не умеет служить без человекоугодия. Выручает и обнадеживает в этой сложно и грустной обстановке только  то, что через унижение и несправедливости, которым подвергается в университете  преподаватель, может, наверно, прорасти и пробиться подлинно христианское отношение к своему служению, смиренному и самозабвенному труду во благо ближнего.