Любовь к себе или эгоизм?

А вот любовь к ближнему, как к самому себе, - это тот путь, который возвышает и обожает в человеке его естественное устройство. Конечно, все рассуждения о том, что мы должны любить в себе образ и подобие Бога совершенно верны и по-другому быть, наверно, не может.  

С одной стороны, любовь к себе - это понимание себя как творения Бога. Более того, любовь к тому акту творения, благодаря которому моя жизнь не напрасна с самого начала, с самого зарождения, и все, что в ней есть, стало возможным, и что это не есть некая случайность.

С другой стороны, это то чувство, которое должно тебя возбуждать к мысли о том, что ты непременно должен быть в своей жизни полезным оружием Божиим. Любить себя - значит не бросать себя, как невостребованный, отработанный инструмент. Любовь к себе - это значит что-то делать этим инструментом. Это все равно, что любовь мастера к любимому инструменту, он себя отождествляет с этим инструментом, любит работать с ним, и это делает его подлинным мастером. Любить себя - это любить в себе то призвание, которое Бог видит в тебе, которое он дал тебе от рождения. Может быть, поэтому Господь и говорит: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Невозможно любить себя без любви ближнего, невозможно любить ближнего без любви себя. И немыслимо иметь в руках такой инструмент и ни разу им не воспользоваться!

Очень часто человек, христианин, называет себя никчемным. Порой, что мне кажется верным, это может происходить от сознания, видения своей греховности. Мы видим это на примерах многих святых - чем более они жили духовной жизнью, тем более видели свое несовершенство. Здесь фразу «Я ведь совсем ничкемный человек» можно перевести такими словами: «Во мне нет еще той целостности, которую Господь ищет во мне».

Однако очень часто человек может себя называть никчемным и от уныния, и от внутреннего смирения с собственными страстями, которые становятся обычными привычками в его жизни. Тогда он говорит: «Ну что же? Я такой человек, я теперь никому совершенно не нужен, и ничего у меня совершенно не получится». И тогда он выглядит как тот мастер с любимым инструментом. Только вместо того чтобы использовать свой инструмент по назначению, он прячет его в сарай, где инструмент начинает гнить или ржаветь.

Нужно четко различать следующее: я плохой и во мне очень мало Бога, или я плохой, потому что я вообще не хочу, чтобы был Бог во мне. Когда человек в себе не видит целостного Бога, когда человек не видит в себе хотение Божие, чтобы он жил, и начинает любить себя без Бога, тогда его любовь для других становится пагубной, эгоистичной, как жесточайший ураган, который силен, который может восхищать, но который после себя ничего не оставляет.

Возможен ли духовный эгоизм? Наверно, «эгоизм» не совсем верное слово для духовной жизни. И все же если об этом рассуждать, то я дерзну сказать: «Господи, если есть рай, если он действительно есть и если в это Царство Ты примешь меня одного, то тогда не принимай меня туда!» Я стремлюсь в Царство Божие не потому, что мне хочется быть там, а потому что мне хочется быть с теми, кто уже там. Мне хочется быть с теми, кто своей жизнью, своими подвигами стяжал это царство, мне хочется быть именно с ними, мне хочется быть именно в той Церкви, которую Господь создал на земле и на небе в Своем Царстве. Мне хочется быть с теми, кто рядом с Отцом. Чувствовать же себя счастливым рядом с Отцом без братьев и сестер, наверно, не совсем правильно.

Эгоизм окрашен страстной любовью к своему собственному я. Но ведь можно стараться для себя, но не как эгоист! Яркий пример: беременная женщина воздерживается от многих вещей. Ради своего здоровья? В какой-то мере да. Но для того, чтобы свое здоровье потратить в болезни, когда она будет в муках и скорбях рожать дитя. Можно ли назвать ее эгоисткой? В какой-то мере да. Но ведь такое отношение к себе, себялюбие, обосновано только одним желанием - это здоровье отдать, пострадать, родить ребенка. Смотрите, беременность сама по себе разрешается через некоторый период. То есть, для того чтобы жить в данном ключе, человек все же должен созреть.

Иногда нужно уметь православному человеку правильно закрывать за собой дверь. Что нам говорит Евангелие? Зайди в свою комнату один, помолись. А если сказано, что один, то нужно, зайдя туда, закрыть за собой дверь. Но как? Громко хлопнуть, чтобы посыпалась штукатурка? Чтобы все знали, что я ушел молиться? Или я должен, к примеру, плачущей маме сказать: «Мам, ты знаешь, твои скорби и твои боли сейчас не очень меня волнуют, потому что мне нужно срочно помолиться», хлопнуть дверью и уйти из ее дома? Или как я должен уединиться и закрыть дверь?

Я должен закрыть дверь так, чтобы все действительно почувствовали мое отсутствие, но чтобы они сказали: «Он делает то, что сейчас нужнее нам. Он делает правильно». Как воин, который ушел воевать. Никто не скажет, что ты бросил свою умирающую маму или скорбящую жену. Но все скажут: «Правильно, он взял в руки оружие и пошел воевать». И если он сейчас не выйдет на эту брань, то враг может ворваться в наш или в ваш дом. И тогда все это поймут правильно. Здесь должен быть правильный духовный уклад жизни.

И тогда такое уединение, такое обособление будет совершенно понятно и оправданно. Посмотрим святоотеческую литературу: самым важным при подготовке к ревизии своей души всегда было что? Почти каждый духовник скажет: «Поезжай в монастырь». Не для того ты себя «покорчил» монахом или монахиней. А для того, чтобы увидев образ этого жития, ты что-то и для себя в этом почерпнул. Чтобы это иночество родилось в твоей душе. Очень важно, чтобы в твоей душе всегда оставалось место для Небесного Жениха. И тогда ты в своей жизни начнешь понимать, что в ней должно быть вот то и это, а вот эта часть должна быть всегда посвящена тому Небесному Жениху, к Которому мы стремимся.

Я вижу в себе присутствие Божие, я дерзаю это говорить. Или я надеюсь видеть в себе присутствие Божие, Его благодать, я надеюсь быть сопричастным этой благодати, стремлюсь быть ей сопричастным через Таинства, я понимаю свое недостоинство и исправляю его покаянием. Я надеюсь, что это принесет плод. И тогда я, конечно, проецирую подобного рода отношение к другим людям. Но если ты человеколюбив, но совершенно не любишь самого себя, а именно не любишь Бога в самом себе, то нужно задуматься: насколько эта любовь человеколюбива? Насколько она благословенна, не становится она из Любови - влюбленностью, из добродетели - страстью?

Мы всеx зовем к себе решительно и властно...

И если мы другого человека зовем к себе «решительно и властно», то эта любовь порочна, если же мы зовем человека к Богу, не своей решительностью и властностью, а силой Божией, то это благословенное чувство.

Как воплощать эту любовь к себе? Что может называться любовью к себе, а что - становиться порочной страстью, становиться грехом? Как сделать так, чтобы любовь к себе не стала смертью себе?

Мне кажется, что та часть любви, которая уворовывает меня у Бога, -  порочная любовь. Святитель Игнатий Брянчанинов говорил об этом так: «Господи, я Твое создание, хочу уворовать своею страстью». Отношение к себе должно быть таким, чтобы не было этого воровства. Нужно постараться не сделать себя смоковницей, не приносящей плода.

От редакции: отклики духовенства Русской Православной Церкви Московского Патриархата публикуются с их благословения. Имена не указаны по просьбе авторов комментариев. Опыт священнослужителя, условно безымянный, но от этого не менее ценный, надеемся, поможет нашим читателям найти свой ответ на вопрос: что есть любовь к себе?