Дружба и предательство

В Евангелии мы можем увидеть, что Господь воспринимал человека, который находился с Ним рядом, во всей его полноте, вспомним, как Он любил Лазаря и как не отвергал от Себя предателя Иуду. Как же нам относиться к тем теплым чувствам, которые могут возникать между нами, и, наоборот, к тем недобрым моментам, которые сопутствуют этим же человеческим отношениям?

Как человек верующий, я понимаю, что в руках Божиих все может стать полезным Его Промыслу. Поэтому многим людям очень помогает дружба, те чувства, которые заключает она в себе, ту любовь, которую она в себе несет. Мы можем вспомнить много примеров из житий святых, когда к некоторым угодникам Божиим приходили не оттого, что были уверены, что в этом человеке есть благодать Божия, а только оттого, что они им были симпатичны, они им нравились, им нравилось их человеколюбие и внимательное отношение к каждому. Сначала нежно, с улыбкой, внушая им спокойствие, прививая ощущение, что они пришли в нужную школу и, если хотите, даже вернулись в отчий дом, святые старались привести таких людей ко Христу. Любой думающий пастырь должен понимать, что он должен стремиться быть тем добрым педагогом, который приводит детей ко Христу. И поэтому такие чувства, такие качества должны быть достойно использованы, должны быть оружием в нашем современном мире в борьбе за спасение души. Это вполне естественно, вполне нормально.

Я не думаю, что нужно разрывать человеческие привязанности, которые возникают между мной и людьми, которые приходят ко мне не только как к пастырю, но и как к человеку. Сама мысль о том, что, чтобы спасти человека, нужно перестать с ним общаться, неверна по своей сути. Во-первых, Господь спасает человека, а не я. А во-вторых, через кого, если не через меня? Если я сейчас стал для этого человека дорогим и любимым и он испытывает ко мне симпатии, так же как и я к нему, те самые дружеские симпатии, разве это не промысление Божие? Можно ли человека лишать таких отношений или бояться их? А вдруг мы действительно станем теми, кто противодействует Промыслу? Ведь Господь лечит нас, и спасает нас, и помогает нам не только через тех, кто казнит нас, но и через тех, кто любит нас. Об этом никогда нельзя забывать.

Иногда я думаю так: как же я могу служить народу Божиему, если я не знаю, кому служу, если у меня нет среди него друзей? Молиться за тех людей, о которых ты не знаешь, - это еще большая ответственность, чем за тех, кого знаешь. Мне легче молиться за того человека, которого я знаю. Не потому, что это снимает с меня ответственность, а потому, что это направляет меня, заставляет мою молитву быть ответственной. И уж если я прошу за кого-то у Господа, то должен понимать, что Господь меня спросит еще и так: «Ну вот, ты молился за того человека, когда он был в нужде. А сам-то ты пришел к нему с помощью, сделал ли ты для него хоть какое-то дело, чем ты ему помог?» И если есть возможность поучаствовать в жизни такого человека, то я, конечно, стараюсь делать это. Если же нет у меня такой возможности или мне не по силам, то тогда я так и говорю: «Господи, я не могу, для меня это не по силам. Ты возьми его и веди Своим Промыслом».

Для меня как для пастыря очень много значит иметь возможность личного общения с теми людьми, за которых я молюсь. Это оттачивает грани моего служения, заостряет мое внимание, усиливает мою ответственность. Личное общение заставляет совесть постоянно возбуждаться мыслью о том, что служение Богу невозможно без служения людям. Но как можно служить людям? Идти и просто так разбрасываться направо и налево тем, что ты имеешь в кармане? Или заглянуть в глаза, узнать о жизни, спросить? А завтра, встретив, переспросить: «Что ты, как ты? Может быть, я могу быть тебе еще чем-то полезен? А может, давай пойдем вместе в храм, помолимся, потому что мне с тобой легче Бога упросить помочь тебе, потому что я один не могу так сильно молиться, как с тобой».

Однако случается и так, что люди, которые много лет рядом с тобой, могут тебя предать. Но во мне мало что меняется по отношению к ним. Если однажды кто-то, кто стал мне дорог и стал называться моим другом, если он не стал врагом Христу, а только стал мне врагом, то он все же остается моим другом. А если он стал врагом Христу и Его Церкви, то тогда я уже не смогу называть его и своим другом.

Если такое произошло, если человек изменил своей привычке общения со мной по разным обстоятельствам, то, может быть, это и к лучшему, и это наводит меня на мысль о том, не стал ли я для него якорем вместо крыльев, в его устремлениях к Богу. Может быть, я сам топчусь в своей духовной жизни, не делая никаких новых смелых шагов вперед, к Богу, и тем самым приношу вред себе и ему? В любом случае для меня есть повод задуматься: «Что происходит?» Я думаю, что здесь остается только одно - возложить все упование на Бога, сказать: «Господи, если я буду пригоден Тебе в жизни этого человека, всегда готов к участию и остаюсь верным!»

Однако в нашем сердце все равно может жить симпатия к человеку, даже если и произошел разрыв с ним. Бывает, что мы живем тоской, желанием новой встречи с таким человеком. Ничего само не приходит и не уходит в нас. И я должен превратить это мое сердечное переживание в молитву, в искреннюю молитву за дорогого мне, даже после разрыва, человека. Если эту любовь переживать молитвой, то тогда многое становится на свои места, чувства становятся правильными.

Знаете, пока икона находится в музее, а не в храме, она вызывает благоговение, но как художественное произведение. Но когда она находится в храме, когда перед ней мерцает лампада, когда все наполняется атмосферой храма, благодатью, тогда сама икона, как вымытое окно, становится действительно открытым окном в иной, духовный мир. Не сама по себе икона священна, хотя бы и запечатлен на ней образ Божий, священной и дорогой она становится тогда, когда мы перед ней молимся. То же самое и человек, любовь к нему и его светлый образ для нас будет святым тогда, когда мы начнем молиться за него. Не просто мечтать или переживать, а именно молиться за него, как бы близко или далеко от нас бы он ни был. И при этом и мои чувства будут менее искушаемы от лукавого, который постарается эти чувства опошлить, унизить, лишить их крыльев, возносящих к Богу.