Польские «лагеря смерти»: 1920–1924 гг

Польско-советская война 1919-1920 гг. не принадлежит к числу событий в отечественной истории, которыми принято было гордиться. Истинные цели войны до конца ХХ в. были засекречены. Не только потому, что в результате социального эксперимента – похода Тухачевского «за Вислу», организованного руководством РКП (б) – погибло не менее 100 тысяч русских солдат, но и потому, что в лагерях Польши оказалось более 200 тысяч человек.

Доклад Ленина на IX съезде партии большевиков, в которых содержалась самооценка целей и последствий похода «за мировой революцией» впервые были опубликованы только в 1994 г. Много перьев недавно сломали польские и отечественные журналисты и некоторые историки, чтобы доказать, кто виноватее – Польша или Россия, первая – в гибели красноармейцев в польских лагерях в 1919–1920 гг., вторая – в расстреле польских солдат и офицеров под Катынью. Нет нужды вторгаться в этот конъюнктурный политический спор.

Распоряжением Президента РФ от 15.04.2000 г. перед группой архивистов и историков была поставлена задача установления максимально точного числа погибших красноармейцев в польских лагерях. Правительство РФ выделило средства на проведение исследований. Оставшиеся в исследовательской группе историки приняли на веру цифры, предложенные польским историком З. Карпусом. При этом польская сторона отказалась предоставить документы, хранящиеся под грифом «секретно» в Польше, а материалы отечественных архивов не были должным образом исследованы. В итоговой справке Президенту РФ было сообщено, что в лагерях Польши погибло всего 18–20 тыс. красноармейцев. Эти существенно заниженные цифры были озвучены В. В. Путиным в эфире.

Жуткими условиями содержания военнопленных красноармейцев и интернированных антибольшевистских формирований в Польше и армии генерала Н. Э. Бредова «прославились» многие польские лагеря. В период эпидемии тифа, осенью-зимой 1919–1920 гг. от нечеловеческих условий содержания, отсутствия должной медицинской помощи, голода погибло такое количество красноармейцев, что полемика о числе погибших, вспыхнувшая в середине 90-х гг. прошлого века, продолжается до сих пор.

Безусловно, самым достоверным источником о состоянии лагерей являются очевидцы событий, среди которых были и священники. Одной из наиболее заметных личностей среди духовных пастырей в лагерях Польши был о. Сергий Великанов. В какое время о. Сергий оказался в самом страшном польском лагере – «лагере смерти» Тухола, пока не установлено. Из документа от 18 октября 1921 г., отправленного из Российского попечительского комитета над русскими беженцами в Польше (РПК) в Общество помощи русским беженцам, мы узнаем, что в период эпидемии тифа осенью-зимой 1919–1920 гг. о. Сергий находился в лагере. В 1921 г. в детской лагерной школе лагеря Тухола он преподавал Закон Божий.

Деятели российской эмиграции (Д. В. Философов, Н. Э. Бутенко, Б. В. Савинков и др.) ссылались на подсчеты о. Сергия, когда утверждали, что только в лагере Тухола «вследствие ужасающих жилищных и санитарных условий» погибло более 22 тысяч пленных красноармейцев. Эти цифры были опубликованы в эмигрантской газете «Свобода» и не вызывали возражений у современников: начальника «экспозитуры» – польской разведки и контрразведки – Матушевского, начальника Восточного отдела МИД Польши М. Шумляковского. Польский историк З. Карпус признал, что в течение 1919–1921 гг. в лагере Стржалково умерло около 8 тысяч пленных красноармейцев. В других лагерях Польши ситуация была более сносной, но смертность была высокой. По нашим предварительным подсчетам, число погибших во всех польских лагерях превышает 40 тысяч человек.

Не важно, в какую форму были одеты русские солдаты. Известно, что в июле 1920 г. на польский фронт в составе Красной Армии были отправлены все попавшие на юге России в плен белогвардейцы. После заключения Рижского мира лагерь Тухола был предназначен для сосредоточения интернированных солдат и офицеров антисоветских добровольческих формирований, их число превышало 15 тысяч. Как и красноармейцы, интернированные русские солдаты и офицеры продолжали находиться в тяжелейших условиях. «Положение их надо признать отчаянным», – писал в Париж в 1922 г. в Земский городской комитет П. Э. Бутенко.

В эмигрантской газете «Общее дело», после посещения польских лагерей весной 1921 г., журналист Соколов-Эли в статье «Жизнь русских солдат в Польше» так описал свои впечатления: «На одной стене – красками – огромадная картина. Бурное пенящееся море и над ним – прекрасный белый лебедь – летит, широко расставив могучие крылья. А в глубине, за морем, хаос, багровые языки пожара. Под картиной надпись: «На память дорогим добровольцам от офицеров-большевиков». Что же это означает?

– Вот видите, товарищи на память оставили.

– Да разве вы вместе с большевиками в лагере были?

– Со многими офицерами у них мы дружно жили. Они ведь такие же красные, как и мы с вами… Художник там был один, академик. Он нам и церковь расписывал… Церковь в другом бараке. Большая, светлая. Высокий резной алтарь. Действительно прекрасно выписаны лики святых. Вылилась затосковавшая в большевистской пошлятине художническая душа».

Духовная жизнь русских воинов сосредотачивалась вокруг лагерных церквей. Накануне 1921 г. администрация лагеря Щеперно, согласно приказу генерал-майора Матвеева, предоставила в ведение интернированной армии, сохранившей свою структуру, церковь. Сохранились сведения о составе ее причта: священник Иулиан Миллер, диакон А. Дорогов, псаломщик Лев Бойчук, второй священник Ф. Михайлов, второй диакон П. Абрамчук, второй псаломщик М. Никулин, пономарь Пл. Чирва, ктитор Е. Шафалович, пономарь Н. Я Пуртов, вестовой священника Миллера И. Климашев. В лагере Тухола церковь была открыта в июне 1921 г. священником стал о. Левитский. Имена двух дьяконов пока не установлены. На их содержание П. Э. Бутенко, представитель Земского городского комитета в Польше, через Лагерную Контрольную комиссию разрешил выдавать ежемесячно с 15 июня по 5 тысяч польских марок священнику и по 2,5 – дьяконам.

Несмотря на невыносимые условия существования в лагерях, трудности беженской жизни в Польше, на отсутствие какой-либо помощи со стороны польского правительства, развернувшуюся в этот период «ревиндикацию», русские люди всеми возможными способами восстанавливали приходскую жизнь. В Польше действовал Православный церковный совет, по инициативе которого была создана Комиссия по делам русских школ в Польше под председательством Н. С. Серебренникова. Однако намеченный на сентябрь 1921 г. съезд православных приходов не состоялся – епископ Кременецкий Дионисий выступил против него, воспретив волынскому духовенству и мирянам участвовать в съезде. Сильное давление польского правительства на православных иерархов в Польше, высылка из Польши епископа Вольского Сергия, заточение в Мелецкий монастырь епископа Пантелеимона, – все это преследовало цель провозгласить автокефалию Православной Церкви в Польше. На третьем Соборе епископов в 1922 г., благодаря стараниям митрополита Георгия, приглашенного польским правительством из Италии в августе 1921 г., автокефалия была фактически провозглашена.

1 ГАРФ. Ф.7003. Оп.1. Д.8. Л.64 об.
2 ГАРФ. Ф.7003. Оп.1. Д.1. Л.53.
3 «Свобода», № 248, 19.10.1921 г.
4 З. Карпус. Факты о советских военнопленных в 1919-1921 гг.//Новая Польша. 2000. № 11. С.24.
5 ГАРФ. Ф.7003. Оп.1. Д.7. Л.42.
6 Симонова Т. М. «Опять бьют бичом, прошибают головы камнями». Русские в польских концентрационных лагерях 1920-1924 гг.//Источник. 2001. № 3.
7 ГАРФ. Ф.5814. Оп.1. Д.1. Л.27.
8 ГАРФ. Ф.7003. Оп.1. Д.5. Л.12.
9 Ревиндикация – отобрание церквей польским правительством и возвращение их прежнему владельцу на Холмщине, Виленщине, Волыни, в Полесье. Подавляющее их большинство ранее принадлежало не католической церкви, а униатской.