«А теперь готовится мне венец правды…»

В начале XXI века особенно сильно ощущается невидимая черта, отделившая нас от тех, кто жил и подвизался в прошедшее столетие.

Сонм новомучеников и исповедников XX века только начал проявляться перед нами в отдельных своих представителях, прославленных и непрославленных.

Призвание Богом людей, выросших среди безбожия в самой гуще светского и советского общества — это чудо, чудо властной Десницы Божьей, делающей мастера спорта международного класса Оптинским преподобномучеником.

Трудно удержаться от слез, знакомясь с удивительно емкой, насыщенной духовным смыслом жизнью, точнее житием молодого монаха, увенчанного венцом мученическим.

Ведая все, Бог испытал его и, испытав, избрал: Я… знаю Моих, — говорит Господь, — и Мои знают Меня (Ин. 10, 14).

Иеромонах Василий (в миру Игорь Иванович Росляков) родился в Москве 23 декабря 1960 года. Отец его Иван Федорович был военным — в годы Великой Отечественной войны сражался на Северном флоте, затем служил в правоохранительных органах. Мать Игоря, Анна Михайловна, работала ткачихой на московской фабрике.

Игорь рос смышленым, добрым и самостоятельным ребенком. Учеба давалась ему легко. Примерно с девяти лет мальчик начал серьезно заниматься плаванием. Стремление к победе порождало серьезность и целенаправленность. Все эти качества возрастали и укреплялись в душе будущего монаха, чтобы непостижимым Промыслом Божиим приготовить ее к подвигу и украсить мученическим венцом.

Несмотря на природную любовь и милосердие к людям в детские и ранние юношеские годы Игорь не имел веры в Бога. Бывало даже так, что наученный в школе безбожию, он на Пасху отказывался от вкушения крашеных яиц.

С раннего возраста Игорь писал стихи и интересовался различными «чудесами» науки. У него была толстая тетрадка, в которую он записывал различные открытия, необычные случаи, странные катастрофы, словом все, что было ему интересно. Отчасти и это побудило впоследствии поступить на факультет журналистики МГУ.

По окончании школы Игорь поступил в университет, но очень скоро понял, что журналистом работать не сможет: писать лживые статьи он не хотел, а бороться в одиночку с закостенелой неправдой не видел смысла. Единственным утешением для души в то время по-прежнему оставалось написание стихов, в которых он особенно любил прославлять «Россию избяную» — древнюю святую Русь.

Однажды, будучи на соревнованиях в Голландии, Игорь познакомился с молодой переводчицей-голландкой. Они стали переписываться. Вскоре пришло время ехать на очередные соревнования в Канаду, но Игорь попал в список «невыездных». Ему предъявили обвинение в «шпионской связи с иностранными гражданами». Игорь сильно переживал. Преподаватель истории, прихожанка одного из московских храмов, заметив уныние студента, расспросила его и посоветовала обратиться к священнику. Так Игорь впервые переступил порог храма и вскоре познакомился с иеромонахом Рафаилом, служившим на приходе в городе Прохорове Псковской губернии, который, наставляя будущего инока, оказал благотворное влияние на его дальнейший жизненный путь. 18 ноября 1988 года отец Рафаил погиб в автомобильной катастрофе. Отпевание пришлось на его день ангела — Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных сил бесплотных. Это укрепило Игоря, указывая на спасительный путь скорбей. «Чем больше любовь, — говорил он, — тем больше страданий душе; чем полнее любовь, тем полнее познание; чем горячее любовь, тем пламеннее молитва; чем совершеннее любовь, тем святее жизнь». Юноша стал строго соблюдать посты и часто посещал богослужения, усердно молился, и труд постепенно превратился в великую радость.

Многие друзья были удивлены перемене, происшедшей в Игоре. Кто-то с улыбкой крутил пальцем у виска, кто-то начинал с любопытством расспрашивать. Постепенно в команде привыкли к тому, что Игорь постится и уважали за то, что заставить Рослякова поступиться своей совестью просто невозможно.

Летом всю команду отправляли отдыхать на море, но Игорю это было не по душе. Он поехал в Псковские Печеры, где прожил в качестве паломника около месяца. Здесь впервые произошло его знакомство с монашеством.

Чем более душа познавала Бога, тем настойчивей становилось желание оставить спорт. Будучи к тому времени мастером спорта международного класса, Игорь понимал, что все эти турниры и состязания не могут принести пользы душе, ибо каждая игра сопряжена с множеством страстей. Чтобы утвердиться в своих суждениях, он обратился к архимандриту Иоанну Крестьянкину. Старец посоветовал ему оставить спорт и идти в монастырь. Однако мать была против такого «чрезмерного увлечения» религией. Для сына это было великой скорбью. Теперь по ночам, вместо стихов, из сердца Игоря возносилась пламенная молитва, сопровождавшаяся множеством земных поклонов.

За восемь лет до мученической кончины, во время домашних разговин после Пасхальной службы кто-то впервые спросил Игоря о его самом заветном желании, на что он, не задумываясь, ответил: «Хорошо бы умереть на Пасху, под колокольный звон». Господь услышал его желание и сподобил своего избранника Великого Торжества и Вечной Пасхальной радости. Но ему предстоял еще трудный и тернистый путь на Оптинскую голгофу.

Узнав о возрождении Оптиной пустыни, Игорь загорелся желанием там побывать, и, дождавшись очередного отпуска, он отправился в путь. За время пребывания в монастыре юноша так его полюбил, что не хотел возвращаться домой, но, не желая поступать по своей воле, обратился к одному из священников, и тот посоветовал ему все же съездить в Москву, чтобы успокоить мать и рассчитаться с мирскими делами.

Дома Игорь объявил маме, что собирается оставить спорт и уехать в монастырь поработать. Анна Михайловна подумала, что он устраивается в монастырь журналистом, и не стала возражать. Игорь же решил поработать Господу и, если это будет Ему угодно, принять монашество.

Вскоре после этого он снова приехал в Оптину Пустынь. Устроилось так, что его поселили в хибарке старца Амвросия, на той половине, где когда-то жил сам Старец. Проходя монастырские послушания, Игорь разгружал кирпичи, убирал мусор, трудился в иконной лавке, читал в храме Псалтирь, иногда дежурил на вахте у монастырских ворот. 29 апреля 1989 года, в Страстную субботу, Игоря приняли в братию. После Пасхи его переселили из старческой скитской хибарки в монастырский братский корпус и поручили послушание летописца.

5 января 1990 года послушника Игоря постригли в иночество с именем Василий — в честь святителя Василия Великого, а 23 августа того же года состоялся постриг инока Василия в мантию в честь Московского Христа ради юродивого Василия Блаженного. Далее последовало рукоположение в иеродиаконы и первая проповедь. Многие были удивлены ее духовной силой, и отец Василий все чаще и чаще говорил слово Божие к народу. Он старался сохранить древний молитвенный дух церковно-славянского языка, чтобы в полноте донести до людей слово Божие и пробудить покаяние в их душах. После рукоположения во иеромонахи, которое состоялось 21 ноября того же года, отец Василий составил для себя краткие обязанности священника, чтобы всегда благоговейно предстоять престолу Божию. На Московском подворье, куда батюшку иногда посылали для несения послушания, он вначале прослыл очень строгим и требовательным, затем слухи развеялись, и его очень полюбили за многочисленные дела милосердия. Отец Василий утешал страждущих, отчитывал бесноватых, духовно окормлял заключенных, крестил их и дарил книги, много проповедовал.

Последний в своей жизни Великий Пост батюшка провел строже обычного. Кроме продолжительных монастырских служб он подолгу молился по ночам в келье, на Страстной Седмице совсем не вкушал пищи, говоря, что лучше умереть на послушании, чем отказаться от него.

Перед Пасхальной литургией батюшку назначили совершать Проскомидию, он медлил и на все замечания отвечал: «Не могу, простите. Так тяжело, будто сам себя заколаю». После Пасхальной службы братья, разговевшись, разошлись по кельям. Отец Василий отправился по послушанию в Скит — исповедовать причащающихся на средней скитской Литургии. Тишину нарушал колокольный звон. Это иноки Ферапонт и Трофим возвещали миру Пасхальную радость. На этот раз звон неожиданно оборвался и отец Василий направился к колокольне. Навстречу ему бежал человек в солдатской шинели, и, приблизившись, он выхватил из-под полы шинели острый меч и сильным ударом в спину пронзил отца Василия. Затем убийца накинул край мантии на голову отца Василия и надвинул клобук на его лицо. По-видимому, это действие было одним из правил ритуала, ибо убитых им перед тем на колокольне иноков Ферапонта и Трофима также нашли с сильно надвинутыми на лицо клобуками. Недалеко от стены был найден окровавленный меч, на котором выгравирована надпись: «Сатана. 666». Она свидетельствовала, что убийство было ритуальным. Отец Василий умер не сразу — только к концу Литургии.

… В келье отца Василия на столе осталась лежать книга Апостол. Кто-то из братии открыл ее на том месте, где была закладка, и прочитал: «… Время моего отшествия настало: подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный…»