О Фродо Девятипалом и невидимой брани

Мир Клайва Льюиса, пронизанный евангельским светом, находит все больше читателей. Его ближайшему другу Джону Рональду Руэлу Толкиену повезло меньше. Нет, читают его намного больше. Поклонники «Властелина Колец» шьют себе эльфийские плащи и собираются на хоббитские игрища — в Царицине, подальше от центра Москвы. О героях Толкиена слагаются анекдоты — чего же боле? Это ли не подлинное признание?

Несмотря на несомненную популярность, Толкиен остается во многом невостребованным писателем. От многочисленных поклонников, как правило, ускользает то, что объединяло их кумира с Клайвом Льюисом. А это не только целый ряд сюжетных мотивов (например, ходящие и говорящие деревья, побеждающие вражескую армию). Это прежде всего стремление передать читателю свой христианский опыт. На первый взгляд, суждение странное: можно ли говорить о христианском содержании фантастического эпоса про гномов, эльфов и волшебные кольца? Эпоса, в котором льется через край самая буйная фантазия и самое изысканное мифотворчество? Но Толкиен был воцерковленным человеком. Он имел духовника и не пропускал воскресных служб. А христианин — хоть православный, хоть католик — не может быть таковым лишь во время богослужения и снимать с себя христианство, как пальто, возвращаясь к профессиональным занятиям. Текст «Властелина Колец» свидетельствует: написать его мог только тот, кто по опыту знает, что такое христианская духовная жизнь.

Друзья — писатели как бы поделили картину мира надвое. Льюис создал дивный образ грозного и милосердного, бесконечно любящего Льва, в котором ребенок должен узнать и полюбить Христа. В книге Толкиена Бога нет, и в этом есть некоторая опасность для ревностных поклонников писателя: они могут принять автора (и часто, увы, принимают) за творца неоязыческого виртуального мира. Но у Толкиена более убедительно представлен образ основного противника Бога (чего нет у Льюиса) и постоянной незримой борьбы с ним в обыкновенном, мятущемся сердце.

Главный герой «Властелина Колец», молодой хоббит Фродо, любит выпить с друзьями пива и хорошенько закусить, иногда почитать стихи, полюбоваться окрестностями. И вдруг обнаруживает, что просто жить да радоваться этой славной жизни — невозможно. Есть в мире невидимый, но совершенно реальный и могучий Враг, который мечтает подчинить своей воле, поработить души всех живущих на земле. И не только мечтает, но и очень успешно действует, подчас совершенно незаметно для порабощаемых: так получилось с тщеславным и многознающим Саруманом, превратившимся под конец в жалкого червя. Главные слуги этого Врага (назгулы) тоже невидимы, хотя пользуются в своих целях материальными предметами. Встреча с ними парализует душу ужасом и убивает волю. Враг вот-вот овладеет могущественным кольцом, которое даст ему окончательную власть над всеми странами и народами. И для скромного домоседа Фродо волей-неволей остается лишь один выбор: сдаться этому Врагу (и тем, по логике сюжета, погубить не только свою душу, но и все многообразие, все достоинство окружающего мира) или бросить ему вызов, сопротивляться до последнего. Третьего не дано. А сопротивляться — значит обречь себя на тяжелый, смертельно опасный путь с неизвестным концом, на постоянную борьбу, на скудный дорожный хлеб (это вместо пива-то да ветчинки с грибочками...).

Все порядочные существа в эпопее предпочитают называть Властелина Колец просто «Враг», избегая упоминать имя собственное — Саурон. В английском языке, точно так же, как в русском, «враг» — эвфемизм, обозначающий дьявола. По словам академика С. С. Аверинцева, в лице Саурона Толкиен возрождает забытый образ сатаны как «страшного, унылого и внутренне мертвого космического властолюбца» и тем самым противостоит всем «реабилитациям» этого персонажа в романтической и декадентской литературе. И в этом увлечение Толкиеном, как нам кажется, полезнее для подростков, чем увлечение Булгаковым с его меланхолическим и остроумным Воландом. Какое там остроумие у Саурона! Непроглядная серость, скука и стереотип, которые рвутся уравнять, объединить, а потом испепелить все на свете, — вот подлинное лицо дьявола в мире Толкиена. Любопытно, что один политический обозреватель в разгар натовских бомбардировок Сербии подивился сходству силуэта американского самолета-невидимки с парящим назгулом из «Властелина Колец». А потом говорил, как усердно враг рода человеческого ссорит христианские народы, и процитировал Толкиена:

... Чтобы всех отыскать, воедино созвать
И единою черною волей сковать
В Мордоре, где вековечная тьма.

В эпосе о войне с Сауроном звенят мечи, свистят стрелы, льется кровь. Короли и простые воины гибнут в боях. Но все это, подчеркивает Толкиен, не главный фронт борьбы. Основная линия огня проходит через сердце, где каждую минуту совершается личный выбор. По сути дела, английский писатель воплотил в сюжете фэнтези ту самую мысль, которую не раз высказывали Достоевский и Солженицын: дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей. Судьба мира во «Властелине Колец» зависит не от того, насколько продвинется та или иная могучая армия, а от того, сумеет ли невысоклик Фродо, одиноко бредущий в безлюдных местах, в очередной раз не поддаться подымающемуся изнутри соблазну.

Этот соблазн, все сильнее терзающий героя, — желание нарушить запрет мудрых противников Врага и надеть Кольцо Всевластья. Искушение посылает сам Враг, но причины последовать ему, казалось бы, резонны: попав на палец, Кольцо делает хозяина невидимым и тем самым избавляет от неприятных или опасных встреч; к тому же оно фантастически обостряет слух и зрение (почти что третий глаз вырастает) — зачем же отказываться от таких возможностей? Борьба соблазна и стремления соблюсти заповедь изображается Толкиеном с достоверностью психологического романа. Желание надеть Кольцо возникает исподволь и набирает силу. Замечательно то, что писатель ведет не просто нравственную борьбу (вроде конфликта страсти и долга), а именно духовную брань. Уступив, наконец, соблазну, Фродо тут же становится видимым для невидимых слуг Врага и попадает под смертельный удар вождя назгулов. От окончательной гибели он спасается тем, что в последний миг призывает Элберет Гилтониель — прекрасную Деву — Царицу, которая живет за пределами этого мира и воспевается «дивным народом», бессмертными эльфами (свободными, кстати, от вражеских соблазнов). Назгулы не могут вынести звуков этого имени и отступают. «Фродо горько упрекал себя за глупость и слабоволие. Было совершенно ясно, чей безмолвный приказ заставил его надеть Кольцо». Герой и дальше будет с переменным успехом противостоять безмолвным приказам Черного Властелина, а его друг Сэм — стойко сопротивляться внутреннему голосу, убивающему надежду и волю к исполнению долга. И эта невидимая брань продолжается до конца их трудного пути. Даже в последний, решающий момент Фродо уступает греху (писатель трезво оценивает человеческие силы), но его долгое сопротивление вознаграждается: Кольцо падает в адское пламя. Душа героя освобождается от его власти, царство Саурона рушится.

Мысль писателя ясна. В мире нет места, где можно просто жить в свое удовольствие, не принадлежа ни Богу, ни дьяволу. Каждый, как и Фродо, выбирает: подчиниться Властелину Колец (тому, кого Библия называет князем мира сего) или сопротивляться. Подчинение сулит на какое-то время особые возможности и способности (назгулы их, безусловно, обрели), но итог тому только один — окончательная гибель, развоплощение. А сопротивление обдирает в кровь тело и душу; но тот, кто, падая, вновь и вновь поднимается, достигает спасения.

Фродо и одинок, и не одинок на своем пути. С одной стороны, выбор он может сделать только сам, и бороться с Врагом в его собственной душе никто за него не может. А с другой стороны, рядом преданный друг, идущий к той же цели, и чудесные дары эльфов. Это светильник, подаренный Владычицей Галадриэль (он отпугивает нечисть — «твердый, истинно настоящий в этом мире страшных призраков»), и дорожные лепешки — путлибы. Они «не утоляли голода, только поддерживали силы. Но была у них и еще одна особенность, которая проявлялась тем ярче, чем меньше оставалось другой пищи. Они укрепляли волю, давали силы терпеть». Рискну предположить, что такие лепешки мог придумать только тот, кто знает реальную силу освященного в церкви хлеба. Конечно, глупо было бы видеть в фэнтези иносказание и утверждать, что эльфийский дорожный хлеб — это символ просфоры. И уж совсем кощунственно было бы предполагать, что Лучезарная Царица Элберет — это некое отражение образа Царицы Небесной. Но тем, кто читал и любил «Властелина Колец», мне кажется, при воцерковлении легче будет понять, зачем нужны просфоры и почему в момент уныния и тоски читают молитву «Богородице Дево, радуйся...». Легче почувствовать, что это не просто обряд, а реальная, действенная защита от незримых слуг Врага.

На связь между верой Толкиена и суровым, но благородным миром его героев указывал современник писателя, автор песен на его стихи Дональд Сванн. Диакон Андрей Кураев в статье о «Хрониках Нарнии» упоминает, что Толкиен, как и Льюис, писал свои сказки для людей, знающих Закон Божий, но охладевших к нему. Писал, чтобы заново увлечь их светом христианства.

Погружаться в мир Толкиена радостно. Чарующе звучат его эльфийские песни, уютом доброй старой Англии веет от хоббитских домиков. Но еще радостнее узнать, что описанные во «Властелине Колец» чудесные вещи существуют в реальности. На самом деле есть Дева, призывание имени которой отпугивает слуг Врага, есть маленькие, неприметные с виду хлебцы, тоже от этого Врага защищающие, есть «дивный народ», живущий в зримом и незримом мире. И все это — не в Средиземье, а в средней полосе России. За порогом соседнего храма.