Три радуги

Можно сколько угодно притворяться космополитом. Но у каждого человека есть Большая Родина и Малая Родина. И хочет он этого или нет, но приедет однажды в затерянную деревушку, или за-брошенный истоптанный московский дворик, или в неказистый грязный городок, вдруг защемит у него сердце и почему-то помягчеет взгляд. Здесь он жил. Здесь ходили его молодые родители. Здесь жили маленькие товарищи его детских игр. Это Родина.

Есть еще одна Родина. Она тоже у каждого человека своя. Но не все ее находят. Люди бродят, бродят по всему миру, оправдываются любовью к путешествиям. Они даже не знают, что подсознательно ищут свое единственное место на земле, о котором Серафим Саровский говорил, что «тут тебе и Афон, и Иерусалим...» Не знаю, как оно называется. Назову его Родиной сердца.

Приезжаешь на Ярославский вокзал и садишься в электричку. И сразу в груди зажигается крошечная лампочка радости. Поезд едет, спишь или читаешь, огонек растет и растет. Толкает в сердце: «Смотри, Хотьково... там родители преподобного... А во-о-он там за лесом в хорошую погоду видна колокольня Лавры... Видишь?» — я вижу. Радость все усиливается, и рождается нетерпение: сердце бежит впереди поезда. Вот предпоследняя остановка. «Будь терпелива», — говорю я себе. А полвагона уже в тамбуре.

Когда выходишь из поезда, важно помнить: надо вести себя прилично, а не бежать со всех ног. Уже приехали. Уже скоро.

Надо пройти по улице. Никогда не помню, какие там дома. Поворот — и вот край холма. А напротив, на другом холме — Лавра. Во всей красе! Дух захватывает. Надо постоять.

Потом спуститься круто вниз, через подземный переход, и потрудиться подняться к ней, как к горнему Иерусалиму.

Троицкая обитель, Дом Пресвятой Троицы. Люди говорят: «Мы идем к Троице». Страшно подумать: к Богу.

А знаете, что рано-рано утром над Троицким собором зажигаются три звездочки? А вы заночуйте в городке и утречком бегите на братский молебен. Вы их увидите. Они всегда над собором. Приближаетесь к Лавре, а они опускаются на Собор. Все ниже, ниже. Ах, стена закрыла вид. Подбегаете к Собору, а звездочек уже нет. Ведь были же... А назавтра они опять над Собором. Это чтобы вы не заблудились.

Тише, тише, поют: «Иже добродетелей подвижник, яко истинный воин Христа Бога...» Вы приложились к Сергию? Теперь можно встать в сторонку и тихо плакать. Душа как бы накрыта епитрахилью. Как строг преподобный! И сколько любви в его взоре! Помолись обо мне, отче Сергие, я обижалась и обижала, и так много сделала плохого, что даже людям в автобусе на ноги наступала, только о себе думаю, эгоистка. И преподобный такой родной-родной для души. И плачешь ему все свои горести, как в детстве маме в подол. И не стыдно. Тут все плачут.

Не уходите от Собора. Посмотрите на него. Как он могуч и непобедим. А рядом маленький храмик преподобного Никона. Этот ученик Сергия так любил его, что и храмик, где он лежит мощами, наклонен, как бы приник к Собору. Видите?

А рядом церквушечка еще меньше. Там похоронен преподобный Михей. Сергий своими руками похоронил ученика. Он был совсем молод, а сподобился присутствовать при явлении Богоматери. Но даже не посмел поднять голову!

А колокольня? Пасхальная свеча. Какой с нее вид! Можно подняться на Пасху. И даже позвонить во все колокола. Вы не умеете? Я тоже. Но на Пасху можно. Наши предки знали: Пасха — такая радость, что ее можно выразить только колокольным звоном. И каждому хочется выразить. Поэтому на Пасху звонить можно всем. Пока не прибежит монах и не скажет: «Все, хватит, братия изнемогает». Тогда надо уступить место звонарям.

Послушайте лаврские колокола. Нет слов выразить! В общем аккорде вдруг минорная нотка — «Помни». Слышите? Это чтобы помнили о покаянии: «Помни». Слышите?

А литургия Преждеосвященных даров Великим постом? Когда из царских врат выходит светлый старец и тихим голосом говорит: «Свет Христов просвещает всех». И вы падаете на колени и у вас заходится сердце. И понимаете: нет вам оправдания, что не живете по заповедям Гоподним. Он просвещает всех. Вы его не принимаете.

Помни... Слышите?... Помни...

В Лавре я всегда хочу пить. Как не попить из источника? Сладчайшая вода. Холодная, а в ней и зимой руки не стынут. Святая...

У вас есть время? Обойдите Лавру снаружи. Она по-разному открывается. То неприступной крепостью. То уютная, вся на ладошке. То торжественная, парадная. А с одного места видны над стеной купола и кресты всех храмов обители одновременно. Найдете его — увидите «Китеж-град»: Троицкий, Успенский, Покровский, Свято-Духовский, Зосимы и Савватия...

Около стен обители ютятся домики. Это Институт (!) игрушки. А пошло-то все с какого-нибудь медведика, вырезанного руками самого преподобного для малыша-паломника. Кем вырос этот малыш?

Какие-то странные люди поставили у Лавры памятник преподобному Сергию. «Имеющие глаза да не видят...» Лавра и есть памятник преподобному. Это прекрасно понимали ученики Сергия, построившие Троицкий Собор и написавшие икону Пресвятой Троицы «в похвалу преподобному Сергию», как сказано в житии.

Люди стали строить памятники, когда ослабела вера. До этого строили храмы на месте событий и в память о событиях, где возносились молитвы об участниках событий, их предках и потомках. Должна быть память, а не памятник. Да какой может быть памятник, когда вот он, сам, в Соборе. Даже смешно. Или не очень.

Мне кажется, что все тут другое. И воздух другой. И даже все камни чудотворные, не то что иконы. И все радость. И голуби ручные просто бедствие — и радость. И три сросшиеся (три!) березки у Святых Врат — тоже радость. Это все Сергий. Как любящий отец. Вы грибы собираете в его лесах, а он как бы заботливо вам его метелочкой обтрусил — и вот он на кочке чудный гриб. Я в других-то лесах и грибов не вижу.

Как-то меня пригласила одна семья помочь собирать картошку. Деревушка была в пятнадцати минутах езды от Лавры. Чтобы облегчить работу, хозяин позвал тракториста вспахать огород. Но рабочий от усердия слишком опустил плуг и, когда мы приехали, картошка была закопана в землю глубже, чем до этого. Нам пришлось отваливать руками и лопатами большие комья земли и уж потом собирать картошку. Умаялись с непривычки очень сильно. Пошел дождь, и хозяйка позвала к трапезе. Усталым и голодным обед показался необыкновенно вкусным. А хозяин подарил по банке меда со своей пасеки.

Когда кончился дождь, собрались домой. Вышли на улицу и увидели чудную картину. Деревня расположена на высоком холме. Внизу кругом простираются леса. После дождя выглянуло солнце. И над лесом во все небо — радуги. Три! Одна очень-очень яркая и две послабее. Они сияли все время, пока мы спускались с холма. Солнце скрылось, и опять заморосил дождь. Но он уже не мог испортить «радужного» настроения.

Через несколько дней в Москве мы пили с подругой чай с медом. Шел дождь. Я рассказывала ей, как тяжело работать незакаленному крестьянским трудом человеку и какое утешение послал нам Господь. «Радуг было три. Редчайшее явление! — восхищенно объясняла я, — Одна...» И повернувшись к окну застыла с протянутой рукой и открытым ртом. Дождь кончился. Выглянуло солнце. И прямо против моего окна сверкали и переливались три радуги! Три! Они были во дворе. Между домами. Мы распахнули окно и молча смотрели, пока они тихо не растаяли в воздухе.

Сколько радости у Господа!