Мы видели чудо. Схождение Благодатного огня

Вечер Великой Пятницы. Похороны Плащаницы. Крестный ход прошел от Голгофы до Камня Миропомазания (источающего дивный аромат), где Спаситель был положен и обвит плащаницей. Далее — к Кувуклии — Часовне Гроба Господня.

Служба окончилась, но паломники не расходились. Они оставались и после закрытия храма: ждать знамения Воскресения — Благодатного огня — видимого выражения Божией милости и благодати. Ночь была полна маленьких чудес. Набравшие еды не хотели есть, набравшие питья не хотели пить. Все недоразумения решались в пять минут наилучшим образом.

Армяне отслужили у Гроба Господня. Сирийцы прошли крестным ходом. Очень громко пели копты, видимо, криком убеждая себя в истинности своей веры, потом играли на органе католики.

Но в эту ночь они не мешали. В промежутках между службами люди вереницей шли прикладываться ко Гробу Господня. Никто не спал, все ждали и волновались. Ночь прошла так стремительно, словно ее и не было. Никто не почувствовал ни тяжести, ни усталости, ни времени. Хотя много часов стояли на ногах, вплотную, — так, что трудно был переступить с ноги на ногу.

Рано утром полицейские специальными преграждениями освободили проход вокруг Кувуклии для крестного хода. Греки и русские стояли справа от Гроба Господня, армяне — слева. Людей собралось столько, что «яблоку негде упасть».

Полдень. Патриарх входит в храм. Представители других церквей: епископы коптов, сирийцев, католиков — встречают его у Гроба Господня. Сегодня они почтительны. Огонь сходит в руки только предстоятелю Православной Церкви. Свидетельство тому — у входа в храм: лопнувшая колонна, их которой изошел огонь в руки Патриарха, когда армяне не пустили православных в Храм.

Крестный ход выстраивается. Впереди янычары с тяжелыми посохами. По традиции они сопровождают все крестные ходы.

Благословение, молитва, крестный ход трогается в обход Кувуклии. Поют не только певчие. Поют паломники. Тянутся, по обычаю Греческой Церкви, к хоругвям. Желая, по сердечному усердию, раз уж нет возможности идти в крестном ходе, хоть прикоснуться к участникам его. Медленно-медленно движется крестный ход. Люди кланяются Патриарху. Он, кажется, ничего не замечает, так углублен в молитву. Все огни погашены и лампады потушены, и только вспышки фотоаппаратов заставляют людей вздрагивать. Это вездесущие репортеры, ибо верующему и в голову не придет фотографировать сейчас. Но вот их угомонили.

Второй круг крестного хода. Что-то блеснуло. Молния? Вспышка фотоаппарата? Еще блеснуло. Еще. Напряжение возрастает. Люди держат в руках связки свечей, по 33 свечи в каждой (по числу лет Спасителя).

Третий круг крестного хода.

Молния! Это уже не фото-вспышка. Треск, характерный для молнии, только тише, как бы хлопок.

Крестный ход проходит половину пути. Еще сполох! Еще сполох!

И вот Патриарх у входа в Кувуклию. Он в одной рубашке. В руках пучки свечей. А вокруг! Сполохи! Сполохи! Разряды над головой! Везде! От Кувуклии идет сияние! А над ней и по всему храму сполохи! сполохи! Все чаще, чаще. Патриарх вступает в Кувуклию. Все замирают, хотя сполохи учащаются. И крики громче. И кажется, что замер весь мир и остановилось сердце.

Все напряженно смотрят на оконце, специально сделанное в стене Кувуклии. Там темно. Сколько времени прошло: минута? две? десять? Но вот в оконце блеснул свет! Господи!

Моментально вылетает факел из пучка свечей. Специально поставленный человек подхватывает его на лету и бежит по храму. Но, кажется, что огонь распространяется невероятно быстро. Минута — и он у всех.

Господи! Руки с горящими факелами тянутся вверх. Слава Тебе, Господи!

В едином порыве каждый славит Бога на своем языке. С нами Бог!

Люди плачут, и смеются, и кричат. И я кричу. И вдруг с удивлением обнаруживаю, что молчу. Это мое сердце кричит так, что я его слышу. Господи! Слава Тебе! Слава Тебе!

Уже не тесно. Можно спокойно ходить и стоять, не задевая друг друга. Сколько все это длится? Нет времени и пространства.

И вот первый порыв прошел. Люди берут огонь в руки. Он теплый, как парное молоко. Когда держишь руку над пучком свечи (33!), он ласкает кожу, не оставляя копоти. Люди умываются им и прикладывают к больным местам. Кричат, молятся, плачут. Он становится все горячее, но не жжет.

А вот уже идут ко храму полицейские в варежках. Они тихо подходят и, виновато улыбаясь, гасят свечи: огонь уже обрел обычные свойства. Но люди сначала не понимают, почему их лишают огня. И они опять зажигают свечи от соседей. Полицейским приходится несколько раз подходить к каждому. Но невозможно расстаться с огнем. И, отделив от связки одну свечу, затеплив ее и бережно закрыв ладошками, люди тихо идут к выходу. Их очень много, и идти приходится медленно. Но никто не торопится и не разговаривает. Каждый переживает совершившееся.

Идем вокруг храма Воскресения Христова. Проходим мимо темнички, где Господь ожидал казни. Мимо придела Бичевания, куда перенесли казнь из Претории. Мимо придела Разделения риз Господних. Вот придел Креста Господня, где царица Елена нашла Крест Животворящий. Придел Лонгина Сотника, исповедавшего Господа: «Воистину сей был Сын Божий». Вот Голгофа. Та часть скалы, куда пролилась пречистая кровь Спасителя.

Из Храма Воскресения Христова выходит диакон: «Дорогу Патриарху». Все останавливаются и расступаются, образуя проход. Тишина. Тысячи людей поднимают глаза к дверям храма. Появляется Патриарх.

«Аксиос (Достоин)!» — грянуло единым духом.

Старец, поддерживаемый благоговейными диаконами, медленно спускается по крутой лестнице. Люди поднимают свои свечи вверх.

Аксиос!

Предстоятель древнейшей Церкви, хранитель Гроба Господня, старец, утружденный годами и скорбями, молитвенник за весь мир. Аксиос!

Впереди пасхальная ночная служба у Гроба Господня. Светлейшее торжество! Торжественны молитвенные греческие песнопения, похожие на знаменный распев. Дивная радость — встречать Пасху там, где впервые воссиял этот Свет.

И на греческое «Христос анести!» откликается славянское «Воистину воскресе!»