«Молитве не мешают крики»

Мы уже писали о том, что бывшая прихожанка университетского храма стала настоятельницей Казанского Колычевского женского монастыря. В преддверии празднования Казанской иконы Божией Матери матушка Маргарита приехала в наш храм и рассказала об истории и сегодняшней жизни монастыря.

«Монастырь основан более двух веков назад, – рассказывает матушка Маргарита, – на месте чудесного явления Казанской иконы Божией Матери. Икона была обретена у колодца местным крестьянином деревни Созоновой. Особенность этой иконы в том, что Богородица изображена с предстоящими мученицей Агнией и великомученицей Маргаритой. Она стала святыней села Колычева. На месте явления ее была построена часовня и устроен источник. С этого времени стали приезжать люди из Рязани, Коломны, из Москвы и Егорьевска и получали исцеление по молитвам перед этим образом. Спустя какое-то время сюда пришел известный в то время на всю округу старец отец Макарий, который в последствии стал основателем Колычевского монастыря. Вокруг него образовалась женская община, во главе которой стала будущая игумения Маргарита. В течение 35 лет строился монастырь, удивительной красоты, необычной архитектуры. И сейчас он является памятником архитектуры. Но, к сожалению, в настоящее время на его территории находится психоневрологический интернат. В годы революции, после закрытия монастыря, было принято решение об открытии в стенах обители Дома инвалидов войн и труда, впоследствии это был уже психоневрологический интернат. В настоящее время монастырь и интернат соседствуют».

Матушка Маргарита приехала в Колычево три года назад. Тогда она впервые увидела главный храм монастыря – Казанский – обезображенный пожаром. «Там были горы мусора: полтора метра высотой, вперемешку с матрасами от больных, птичий помет, голуби летали. И это храм. Настолько он был осквернен. За стенами разносились какие-то немыслимые крики болящих. Это производило впечатление. И я поняла, что я не могу отсюда уехать, не смогу спокойно жить – мое сердце там». Приезжала каждые субботу и воскресенье и понемножку что-то делала. «А сейчас те же болящие приходят к нам на службы и молятся вместе с нами. Криков этих уже не слышно».

Сейчас монастырю переданы Казанский храм (он уже благоустроен), часть колокольни, включая надвратный храм свт. Ювеналия, патриарха Иерусалимского, келейные помещения там и келейный корпус (бывшая монастырская гостиница). «Мы сейчас занимаемся его ремонтом, – говорит матушка, – полагаем, что скоро будет новоселье, с Божией помощью. Смотреть там страшно, конечно. Живем мы сейчас в кельях в колокольне. Там уже благоустроенные кельи — мы восстанавливали их после пожара в течение трех лет». «Мы» – это сама матушка Маргарита и уже семь сестер.

— Матушка Маргарита, расскажите о своих сестрах… Какие они?

— Самая первая, послушница Ольга, пришла почти с самого начала. Она работала всю свою жизнь на факультете журналистики МГУ и приехала ко мне по благословению отца Максима. Поддержкой большой мне была, потому что до нее я была одна, а вместе с ней уже стало полегче. Потом еще одна послушница появилась, Татьяна, тоже из нашего Татьянинского храма. Вот втроем мы и были многие месяцы. А потом уже стали приезжать люди из Егорьевска и даже с острова Сахалин, послушница Анна.

— Каково иметь в послушании семь человек, многие из которых старше?

— Я не знаю, как это сказать. Но если представить себе семью, где ты любишь всех и все любят тебя, то не сложно. Даже если бывают какие-то маленькие обиды, то они покрываются любовью. Тут же. Я Бога благодарю за то, что именно такие люди около меня. Больших проблем пока не было.

— Вы никогда до этого не жили в монастыре. Как же Вам удается быть настоятельницей?

— Это самый сложный вопрос. С одной стороны, я врач, последние годы работала в Медцентре управления делами президента, и по роду своей профессии много общалась с людьми: как правило, врач ежедневно слушает другого человека, его немощи, скорби, болезни, какие-то проблемы. Вот, наверно, так, потихонечку, Господь меня готовил к чему-то большому, высокому.

С другой стороны, и это главное, здесь всем управляет Господь и Божия Матерь. Если мы будем надеяться только на свои силы, мы убежим через неделю. Потому что по-человечески это не вынести. Некоторые люди так и говорят: «Ну, матушка, у вас тут через ограду ходят, я так и скажу, психи, они орут. Как тут можно вообще что-то делать?». Но молитве не мешают крики. Причину нужно искать в себе. Если человеку мешает что-то внешнее, его не спасут ни толстые монастырские стены, ничего.

— У вашего монастыря уже есть устав?

— Да, это единый монастырский устав Московской епархии. А внутренний, конкретно применительно к нашему монастырю (богослужения и прочее), конечно, будет согласовываться с благочинным монастыря, архимандритом Романом. Но я не думаю, что будет что-то новое.

— Какое у вас главное правило?

— Наверно, любить друг друга. Это самое главное. Чистая, искренняя любовь. Без нее не получится ничего. Без нее нельзя будет простить.

— Легко сказать: любовь. Вы же все разные люди, многие не были даже знакомы. А тут вдруг на-тебе: вот человек, его люби. Как же это удается?

— Это Господь привел, наверно, первых людей таких, о которых можно только мечтать. Например, послушница Ольга являет собой образец, приближенный к совершенной любви, детской какой-то любви, чистой. Она как большой ребенок. Я очень многому у нее учусь. Да и все мы учимся. В духовной школе.

— Как вы учитесь?

— Книжек таких нет, чтобы все было расписано. В руках Евангелие, слова Спасителя, и ежедневный труд. Работа над собой. Больше ничего нет.

— Многие считают, что сейчас мало настоящих монастырей и настоящих монахов.

— Что такое ненастоящий монах, а что такое настоящий монах?

— Говорят, женские монастыри – это вообще богадельни… Женщине, если она не смогла выйти за хорошего человека, легче и, может быть, полезнее жить среди родных по духу людей, чем в современном обществе.

— Я не устаю повторять, что самая большая, наверно, ошибка – это слушать, какую оценку дают те или иные люди: как в одном монастыре, как в другом монастыре и какие там люди. Не надо никого слушать. Никогда человек не сможет судит о том, что на самом деле, не будучи сам помещен в эти условия, в эту обстановку и на себе не прочувствовав тот дух, который есть в той или иной обители. Поэтому вначале лучше устраняться от подобных разговоров. Если интересно, можно приехать и пожить какое-то время в том или ином монастыре.

По поводу того, что люди идут в монастырь от неустроенности, могу сказать, что, так или иначе, каждого человека Господь приводит в обитель. И пусть изначально причиной была неустроенность и человеческое непонимание, уныние, когда человек опускает руки, говорит: не могу. Но попадая в духовную школу, обретя духовную жизнь, человек начинает меняться. А потом он может достичь таких высот, что уже никто не вспомнит о том, что послужило толчком. Потому что монастырь – это довольно жесткая духовная школа, полное самоотречение, жертвенность и любовь. Краеугольный камень – это любовь, не к себе, а к Богу и к ближнему. Люди смотрят со стороны на насельников, насельниц монастырей и дают какую-то оценку, но никто не знает, что стоит за внешним. Никто не видит духовной глубины, которую наверняка содержит каждый. Если человек идет в монастырь, он должен искать не мягкой кровати, не теплой кельи. Он должен понимать, что Господь его ведет туда, где самосовершенствование. А это всегда сложно. Без боли, без труда, без слез, без пота не достигнешь высоты.

— А как не ошибиться, благословляя кого-то на этот путь, на постриг? Что, если это просто порыв и потом он, вернее она, пожалеет?

— Те, кто призваны к нам в Колычево, уже испытаны временем. Я их уже вижу. Это верные. Потому что были такие проблемы, которые по-человечески сложно вынести. Они и духовно были очень сложные, и просто физически, невыносимые. И люди прошли через них. Это не порыв.

Если бы мне лет пять назад сказали: ты уйдешь в монастырь, я бы сказала: да вы что? Конечно, я была не готова. Когда я услышала от отца Никодима вопрос о том, как я отношусь к постригу, я и тогда была не готова. Но… А кто достоин? И кто будет там? Если я сегодня слышу призыв Господа через о. Никодима «Будь там», то если я скажу «Нет», будет ли там кто-то завтра? В Колычево ведь на протяжение десятилетий никого не было. Поэтому я и сказала «Да». Я никогда не была готова. Но тем не менее три года назад там было пепелище и мусорохранилище, а сегодня уже два храма переданы. Один из них уже благоустроен, действующий. Под реставрацию второго выделили деньги прихожане. Уже открыт монастырь.

— Многие говорят, что вообще не надо уходить в монастырь, потому что нет настоящей духовной жизни. И в миру работы очень много.

— И слава Богу. Вот пусть те, кто так говорят, и остаются в миру. Потому что каждый должен быть на своем месте. Не всем быть монахами, не всем быть священниками. Иначе было бы однообразие.

— А если человек колеблется, думает идти — не идти, то лучше не идти?

— Если ты сегодня думаешь идти тебе или не идти, то думай. Сегодня. А если завтра ты поймешь, что ты идешь, то иди. Или можно попробовать пожить в монастыре, а не сидеть на одном месте и думать. Потому что все равно не пройдут бесследно те дни, месяцы, может быть, годы, пока живешь в монастыре. И каждый должен быть там, где он чувствует, что это его место. Где он и сердцем, и душой, и телом.

— Кто у вас кого поддерживает, когда бывает особенно трудно?

— Все друг друга. Естественно, ко мне все прибегают. И, может быть, со слезинкой: матушка, так-то и так-то. Я их, конечно, сгребаю в охапку, образно говоря, и утешаю. Все рядышком, друг дружку поддерживают.

— Что самое дорогое у Вас в монастыре?

— Все дорого. Я съездила недавно в один монастырь. Думаю, посмотрю, как в обители, которая крепко стоит на ногах. Мы только-только встаем на ноги, из руин поднимаемся, мне предстоят серьезные духовные труды. А приехала туда и почувствовала, что хочу домой. Лучше Колычева нет ничего. Это и люди, это и стены, и все. Колычево. Больше ничего не надо.

— А как же соседство с психоневрологическим интернатом?

— Очень сложными были отношения вначале, но сотрудники видели, что то, что мы делаем, искренно. И постепенно меняли свое отношение к нам и в результате сейчас тоже ходят на службы, молятся. Прибегают вне служб, приносят записки, просят помолиться, каких-то советов спрашивают. Потихоньку души преображаются.

— А больные?

— Там находятся психохроники, которым поставлен диагноз и не предполагается, что они будут излечены когда-нибудь. Но есть большой процент, как у нас говорят, слабоумных. И вот они составляют совершенно определенную категорию людей, благодатную почву. Это в сущности безобидные люди, с открытой душой, с очень добрым сердцем, незлобливые. И они меняются. Агрессивности стало меньше: те, кто в первые дни подходили и просто угрожали, сейчас ходят в храм, молятся вместе с нами. И нам помогают. Господь потихонечку, потихонечку каждого ведет к Себе, своим путем.

Сейчас, когда я выхожу на лестницу, откуда меня сразу видно, они зовут: «Матушка Маргарита!!!», — со всех сторон. Очень здорово, что они рядом. Для нас это полезно и для них тоже, безусловно. Я уже не говорю о сотрудниках. Потому что это очень сложная работа. Дай Бог каждому выдержать общение с подобными больными и выйти на пенсию, скажем так, сохранными в психическом отношении. А когда рядом церковь, когда рядом священник, который может дать духовный совет и помочь, появляется надежда, что все будет хорошо.

— Значит, не плохо, что какое-то время вы жили бок о бок? Значит, нужно было вам потерпеть, а им вас прочувствовать?

— Безусловно это так, потому что у нас было очень тесное общение. Они к нам привыкли, нас полюбили. Сейчас уже намного проще выстраивать дальнейшее общение, чем если бы они изначально были за стенами монастыря. Они могли бы и не придти к нам. Так что на все воля Божия.

— К вам уже приезжают люди просто пожить?

— Часто приезжают. Из Коломны и из Москвы, в основном. Из Егорьевска почему-то мало. Живут, трудятся, молятся вместе с нами. Полюбили мы особенно одну Коломенскую семью: мама, папа и трое деток. Они приезжают к нам каждые выходные. Папа с мамой трудятся, а как дети трудятся, это надо их фотографировать и снимать. 6 лет Илюшке, младшему, 11 лет Анечке и Тихон. Тихон у нас в алтаре, самый важный. Очень хорошие детки.

— Какие у вас планы?

— Кроме совершенствования духовной жизни, научения себя и других молитве (это бесконечный процесс), у нас существуют определенные вопросы, связанные с передачей помещений монастырю. Мы занимаем часть колокольни, а другую ее часть продолжает занимать администрация интерната. Это очень неудобно, потому что возникает некоторое непонимание в тех или иных вопросах. В перестройку начали строить новый корпус интерната недалеко от монастырской ограды, но это плавно превратилось в долгострой. Но если вложить определенные финансовые средства, то будет достроено. И сейчас на уровне правительства Московской области, с помощью Громова Бориса Всеволодовича, рассматривается этот вопрос.

— Отец Максим проговорился, что, возможно, в будущем на лето к вам будут приезжать дети…

— Проговорился (смеется). Возможно. Мы с ним говорили об этом, потому что у нас очень хорошие условия для приема деток и для общения с ними. Очень хорошая природа: грибные и ягодные леса. Очень красиво.