Заметки учителя математики об учебнике А. В. Бородиной

По мнению Святейшего Патриарха Алексия II, предмет «Основы православной культуры» призван «посеять семена добра в детской душе, приобщить ее к нравственному опыту прежних поколений. Для того, чтобы быть готовым бескорыстно помочь ближнему, отвергнуть преступные и бесчестные пути обогащения, отдать жизнь за Родину... нужно иметь твердые представления о добре и зле, грехе и добродетели»… Выступая за введение школьного предмета «Основы православной культуры», который является ... культурологической дисциплиной, Церковь напоминает о жизненной необходимости приобщения детей не только к знаниям, но и к нравственным основам российской и европейской цивилизации». (Москва, Государственный Кремлевский Дворец. Рождественские чтения, 23 января 2005 года).

Заслуги автора Аллы Валентиновны Бородиной трудно переоценить, ведь она автор первого учебного пособия по предмету «Основы православной культуры». Тем не менее следует с чрезвычайным вниманием и требовательностью относиться к учебной литературе по этому предмету. Правильным было бы предполагать, что учебник по ОПК должен максимально соответствовать общим требованиям к учебной литературе. Осознание ответственности перед детьми, которые получат возможность познакомиться с православной культурой уже в школе, побуждает рассмотреть популярное ныне учебное пособие А. В. Бородиной критически. Цель публикации — честно и, по возможности, объективно обозначить слабые места учебника, предупредить вероятные упреки со стороны противников преподавания этого предмета.

Учебная книга, написанная для детей среднего возраста, должна удовлетворять по крайней мере трем требованиям:

1) она должна быть интересной;

2) она должна быть понятной;

3) в ней не должно быть ошибок.

Если это учебник по обязательной дисциплине, то требование интереса можно по важности переместить на третье место, но если книга пишется для факультативных занятий, на которые дети вольны приходить или нет по своему усмотрению, то увлекательность изложения выступает на первый план. Попробуем с этих позиций прочитать учебник А. В. Бородиной «Основы православной культуры».

Часть 1. Учебник должен быть интересным

1.1. Подросткам 12–15 лет, для которых написана эта книга, мало дела до «процессов» и «явлений культуры», их интересуют прежде всего живые люди и их поступки. Подросток познает себя и ищет для себя моделей поведения. Поэтому ему нужен герой — активное, действующее лицо, нужны конфликт, борьба, сомнение, спор — все то, в чем отражается и проявляется его растущая личность. 12–15 лет — время приключенческих книг и фильмов, это прекрасное и рискованное время поиска самого себя. По правде говоря, я думаю, что и взрослые больше интересуются людьми, их мыслями, чувствами и поступками, а не процессами и явлениями культуры. Познать «культуру» — задача для подростка навязанная извне; понять самого себя, свои отношения в семье, школе, на улице, начать строить свое будущее — его главная внутренняя задача. Таковы внутренние живые запросы читателя. Исходя из них, посмотрим на первые 50 страниц учебника (глава: «Что мы знаем о православной религии?»). В них нет ни одного живого лица! Правда, время от времени называются некоторые имена, но все они остаются только именами — за ними не встает никакого живого облика, судьбы, поступка, хотя бы свойства характера. Возьмем, например, параграф о Вселенских Соборах. Читаем (стр. 27): «Второй Вселенский собор, состоявшийся в Константинополе (Цареград — в таком падеже у автора) в 381 г., подтвердил и дополнил Никейский Символ веры, получивший с тех пор название «Никеоцареградский символ веры». В работе участвовало около 150 епископов, среди которых были Григорий Богослов (председатель Собора), Григорий Нисский, Мелетий Антиохийский, Амфилохий Иконийский, Кирилл Иерусалимский и др.». Эти пять имен больше ни разу не появятся в рассказе, и мне трудно поверить, что ребенок с интересом будет читать эти незнакомые и трудно произносимые имена. Я не думаю, что почти в самом начале книги о православной культуре нужно рассказывать на шести страницах о Вселенских Соборах, но, если даже почему-либо автору это нужно сделать, то совершенно бесполезно описывать их кратким обобщенным перечислением лиц и догматических формулировок. О чем так спорили Отцы, не легко понимают и современные ученики духовных семинарий. Для детей же это псевдопонимание (или заучивание) догматов и вовсе не нужно. История Соборов чрезвычайно драматична, в ней есть и острые идейные конфликты, и столкновения характеров, и свои герои, и свои конформисты. Более точные и компромиссные формулировки приходили не сразу и давались с трудом. Мне кажется, подростку полезно и утешительно узнать, что даже Святые отцы далеко не сразу находили друг с другом общий язык, что на поиск этого общего языка порой уходили месяцы и годы. Может быть, это поддержит молодого читателя в поиске общего языка с родителями или одноклассниками.

1.2. Вторая глава, где на 60 страницах кратко изложены основные события Священного Писания, читается гораздо живее. Но и здесь во многих местах автор устраняет конкретное и драматичное, заменяя его обобщенным описанием и пояснением. Вероятно, этим достигается краткость пересказа, но за счет этой краткости пропадают живые краски, а с ними и интерес рассказа. Покажем это на примере. В отрывке о Тайной вечери читаем: «Христос вместе с двенадцатью учениками сел за праздничный стол, прежде омыв ноги своим ученикам в знак того, что и старшие должны служить младшим». Здесь омовение ног только упомянуто как знак некоторой общей педагогической идеи. В Евангелии же мы видим живую и запоминающуюся сцену: Господь встает от трапезы, снимает верхнюю одежду, как слуга препоясывается полотенцем, наливает воду в умывальницу… Петр вначале не позволяет умыть себе ноги, а потом просит: не только ноги, но и руки и голову. Конечно, вместо одной строки эта сцена займет 8–10 строк, но зато в ней, как в капле воды, отразится Господь, его действенная любовь к ученикам, порывистость Петра, вся трогательная обстановка последней вечери. Рассказ оживет. Не случайно же возвышенный духовидец Иоанн сохранил для нас эти простые бытовые подробности: они очень нужны и для нас, и тем более для подростков. Заметим уж кстати, что при кратком пересказе неизбежно появляются неточности: Господь не сел за стол, как сказано в учебнике, а возлег. Он омыл ноги ученикам не прежде, а во время вечери («встал с вечери» Ин. 13, 4). Прочтем следующее предложение в учебнике: «Когда они ели, Иисус сообщил, что один из них предаст Его». Как сухо это бесстрастное «сообщил», зачем-то поставленное автором вместо евангельского возмутился духом <…> и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня!.

Отбор того материала, который должен быть оставлен в учебнике для первого знакомства с Евангелием, — очень ответственное дело. Наверное, каждый человек выберет что-то свое, самое для себя важное.

Но все-таки некоторые общие пропорции составляющих Евангелие частей должны быть соблюдены. Дальше же отбор было бы разумно делать в пользу запросов предполагаемого читателя: его интереса не к общим идеям, а к людям и их поступкам. Посмотрим, как отобран новозаветный материал в учебнике. Его можно разделить на три части: основные события в земной жизни Господа Иисуса Христа (Рождество, Сретение, Бегство в Египет и т. д.) — больше половины текста, чудеса (10 рассказов), учение (Нагорная проповедь). Почему-то в учебник не попало ни одной притчи. Между тем, притчи или реальные события, ставшие притчами (о блудном сыне, о милосердном самарянине, о мытаре и фарисее, о лепте вдовы, о Закхее) — на мой взгляд, самый подходящий для предполагаемых читателей жанр. В них есть увлекательный событийный рассказ, они не большие по объему и легко запоминаются, о них интересно говорить на занятии, потому что каждый ребенок поймет притчу по-своему, а значит, сможет через нее выразить себя самого и, возможно, услышать другое понимание от своего соседа по парте. Кроме всего прочего, притчи всегда были популярными сюжетами в искусстве, без знания основных притч многое в искусстве и литературе останется непонятным. Так и в учебнике воспроизведена картина Рембрандта «Возвращение блудного сына» (стр. 185), но понять, что на ней нарисовано, читая сам учебник, невозможно.

Подростковый возраст — это возраст сомнений, внезапных перемен настроения, неуверенности в себе, порой тоски и одиночества. Как важно в этом возрасте знать, что не один ты сомневаешься, делаешь неверные шаги, колеблешься в принятом решении, бываешь непонятым. Тема сомнения и непонимания — одна из центральных тем в Евангелии. К сожалению, она практически не попала в учебник. Нет в учебнике ни отречения Петра и его последующего раскаяния (И вышедши вон, горько заплакал), хотя рассказ о страстных днях кажется без этой истории немыслимым, нет и сомнений заключенного в тюрьму Иоанна Предтечи (Ты ли Тот, который должен придти или ожидать нам другого?, Мф. 11,3), нет отчаянного вопля: Верую, Господи! помоги моему неверию (Мк. 9, 24). Автор почему-то избегает всего «слишком человеческого». Все помнят как перед воскрешением Лазаря Господь, увидев плачущих, «восскорбел духом и возмутился и <…> прослезился» (Ин. 11, 33–35). Тогда и навсегда Господь солидарен с нами в нашем плаче по ушедшим близким. Но в учебнике этого драгоценного проявления человеческих чувств мы не найдем. В сокращенном рассказе Иисус приходит, поучает присутствующих и воскрешает — чувства его остаются читателю неизвестными. Даже при описании Гефсиманского моления автор сокращает почти все, что связано с душевным состоянием Господа накануне страдания. Вот как эти часы описаны в учебнике: «Это были последние часы перед страданиями Христа, Он знал об этом, поэтому нуждался в общении с Отцом Небесным ради духовного укрепления. Иисус попросил Петра, Иакова и Иоанна бодрствовать и молиться, отошел от них немного и молил Бога: «Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет!». Он молился, покрываясь кровавым потом, зная, что именно предстоит Ему вынести. Учеников своих Христос предупреждал обо всем, что должно с ним случиться, но они не могли понять этого до конца, пока все не свершилось. Поэтому каждый раз, когда Иисус возвращался к ученикам, Он находил их спящими» (стр. 111). В этом рассказе не нашлось места евангельским словам начал ужасаться и тосковать (Мк. 14,33). Автор учебника просто повествует и разъясняет: Он знал о грядущем и нуждался в общении с Отцом для укрепления... Нет здесь: душа моя скорбит смертельно, нет горького укора: Симон! ты спишь! Не мог ты бодрствовать один час? — вместо него авторское объяснение: спали ученики оттого, что не все еще могли понять. Господь тосковал и ужасался, Он был страшно одинок среди самых близких людей — это важно для каждого, но особенно для мятущегося подростка. Это — шанс встретиться: Христос солидарен с человеком в его тоске и одиночестве.

	Храм Покрова на Нерли

1.3. Рассмотрим теперь с точки зрения детского интереса более культурологическую третью главу «Храм — дом Божий». В ней есть небольшой раздел «Как строились храмы в старину?» Вот его краткий план:

1. Из Византии русские переняли кладку из плинфы — из нее построены такие-то церкви, она бывает таких-то разновидностей.

2. Иногда строили из известняка, примеры таких храмов.

3. Строили также из дешевого дерева — без единого гвоздя, примеры, эстетические достоинства таких храмов.

Такой раздел правильней было бы назвать «Из чего строились храмы», хотя в нем почему-то ничего не сказано про кирпич, но не в этом, конечно, дело. Дело в том, что в этом рассказе нет самого главного: человека-созидателя. Вот, что мне, как читателю, хотелось бы узнать из раздела «Как строились храмы»:

Кто мог быть заказчиком при строительстве храма?

Как находили строителей?

Кто определял эстетический облик храма: заказчик, архитектор или вместе?

Кто и как выбирал место для строительства?

Рисовали ли чертежи или работали на глаз?

Как собирали средства?

Кто и как подвозил огромные камни или десятки тысяч кирпичей (по реке, на санях по снегу)?

Кто кормил строителей во время работы и т. д.?

Я хотел бы увидеть живых людей за работой, вместо этого учебник мне сообщает, что «толщина плинфы была, как правило, 4 см, но иногда использовалась и более тонкая, и более толстая. Так, например, для церкви Успения Богородицы в Киеве (Десятинной) была использована плинфа совсем необычная: светло-желтого цвета и совсем тонкая — 2 см. А черниговские мастера использовали прямоугольную плинфу толщиной 5 см». (стр. 137). Этим специальным сведениям место в институтском учебнике по истории архитектуры. Почему они должны быть интересны двенадцатилетнему ребенку, который пришел на факультативное занятие, непонятно. А сколько есть разных интересных личных историй на тему «Как строились храмы в старину»! В учебник они не попали.

Часть 2. Учебник должен быть понятным

Что нужно, чтобы учебник был понятным?

Прежде всего, должен быть понятен язык, на котором он написан. Для ребенка это значит следующее:

1) новые для него названия, имена и понятия должны вводиться постепенно;

2) смысл новых слов должен проясняться отдельно, а не по ходу авторской мысли;

3) если слово встречается не часто, то его смысл нужно напомнить;

4) не должно быть слишком сложных синтаксических конструкций.

Рассмотрим с этой точки зрения первую главу учебника. Разбирать ее полностью — занятие трудоемкое, поэтому я приведу только несколько примеров.

Пример 1. На странице 20 в разделе «Возникновение христианства и Православной Церкви» читаем:

Крещение Господне

«В 30 лет Иисус Христос был крещён в реке Иордан Иоанном, названным за свою миссию Предтечей и Крестителем Господа Иисуса Христа». До этого слово крещение встречается один раз, как понятие, поясняющее слово Таинство (стр. 15). Как же ученик может понять, что это означает: «Иисус Христос был крещён Иоанном»? Если кто из детей в сознательном возрасте был на крестинах, то он может сказать что-нибудь вроде следующего: священник трижды опускает человека в воду и говорит: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа», затем надевает на него крестик и белую рубашку. Так ли крестился Иисус? Нет, конечно. Тогда что это слово означает в учебнике? Ребенок это сможет хоть сколько-нибудь понять, если прочитает еще 76 страниц, там в своем месте Крещение Иисуса описано более подробно, но пока он еще на странице 20, он остается в недоумении. Следующее слово, которое наверняка будет непонятно ученику, — это слово «Предтеча». Что оно значит, дальше в учебнике разъяснено не будет: даже на странице 96 Иоанн пять раз назван просто Иоанном, а имя Предтеча не употреблено ни разу. Наконец, в чем состояла миссия Иоанна, за которую он получил это имя, тоже нигде подробно не разъяснено. Таким образом, предложение «в 30 лет Иисус Христос был крещён в реке Иордан Иоанном, названным за свою миссию Предтечей и Крестителем Господа Иисуса Христа» почти ничего не сообщает молодому читателю. Непонятно, что произошло с Иисусом на Иордане, непонятно, в чем состояла миссия Иоанна, непонятно, почему его назвали Предтечей и что это странное слово значит.

Пример 2. На странице 24 читаем:

«Так, основанная апостолом Петром Римская епископия была признана центром для христиан Запада; созданная апостолом Марком Александрийская церковь объединяла христианские общины Египта; для сирийских христиан стала центром Антиохийская епископия, ведущая свою историю от апостолов Петра и Павла; для общин Малой Азии — Эфесская Церковь апостола Иоанна Богослова, для общин Палестины — Церковь Кесарии Палестинской».

Какое замечательное буйство собственных имен! Жаль только, что все эти имена (кроме Рима) в первый раз встречаются нам в учебнике именно здесь — и все разом. Для взрослого уха эта чистая греческая фоника (Ан-ти-о-хий-ска-я е-пи-ско-пи-я) может быть эстетически приятной. Кому-то вспомнятся строчки из «Камня»:

Пусть имена цветущих городов

Ласкают слух значительностью бренной…

А дальше — про Рим…

Но для ребенка 12 лет это длинное предложение похоже на невиданного дракона со сверкающей чешуей. Что такое епископия? В учебнике об этом не говорилось. Правда, на следующей странице по ходу дела будет введено слово епископ: «епископы — пастыри и учители Церкви». «Учители» ребенку понятно (хотя окончание немного странное), но вот «пастыри»… Теперь возьмемся за географию. Если мне, сорокалетнему учителю, дать контурную карту Средиземноморья, то я уверенно отмечу только два города: Рим и Александрию. (Про Александрию, впрочем, посомневаюсь, на каком из рукавов дельты она находится). После этого мне придется, к стыду своему, признаться, что где находятся остальные города, я не знаю. Полагаю, что шестиклассники, даже после курса истории древнего мира, знают примерно столько же. В учебнике карты нет, так что Антиохия, Эфес и Кесария останутся для них чистыми, ни к чему не прикрепленными именами, так сказать именами в себе, в которых еще придется как-то по своему собственному разумению расставить ударения. Интересно было бы спросить шестиклассников, что в этом предложении означает слово «Запад». Входит ли в этот Запад Америка или хотя бы Англия? Я думаю, ответы будут самые неожиданные.

Пример 3. Страница 29.

	Спас Нерукотворный «Мокрая Брада», Новгород XV в.

«Собор отверг лжеучение и закрепил догмат о двойственной природе Господа Иисуса Христа, Который есть истинный Бог и истинный человек. При воплощении (рождении от Девы Марии) соединились в Нем, как едином Лице, неслиянно и неизменно, нераздельно и неразлучно» (полужирный шрифт дан в учебнике).

Прошу прощения у читателя, но прежде, чем комментировать этот отрывок, мне придется сделать небольшое отступление. Я по профессии учитель математики, и поэтому мне будет легче пояснить свою мысль примером, взятом из математического образования. В 6 классе дети изучают такое правило: чтобы сложить две дроби с одинаковыми знаменателями, нужно сложить их числители, а знаменатель оставить прежним. Известно, что при нормальном обучении дети достаточно легко осваивают это правило. Потом они вырастают, и некоторые учат математику в институте. Там на втором или третьем курсе они изучают такую, например, теорему (прошу не математиков прочитать это текст просто как артикуляционное упражнение): ядро всякого гомоморфизма f группы G является нормальным делителем группы G.

Эта теорема тоже не очень сложная для понимания, почти все студенты с ней справляются, — конечно, предварительно подробно разобравшись с тем, что такое группа, нормальный делитель, гомоморфизм и его ядро. Хочу отметить, что никому из педагогов не придет в голову изучать эту теорему со школьниками 6 класса. Всему свое время. Учителя математики уверены, что ребенок обязательно должен понимать то, что говорится на уроке. Это знак уважения к его растущей личности.

Так вот, я думаю, что догмат о двух природах, соединенных в одном Лице может быть вполне посилен студентам-богословам, если, конечно, они предварительно хорошенько поработают с такими непростыми понятиями как природа и Лицо. Но если начать втолковывать этот догмат детям 12 лет, то результат будет такой же, как если бы мы стали требовать от них понимания алгебраической теоремы о ядре гомоморфизма. Разве в христианском учении нет ничего столь же понятного для ребенка как сложение дробей? — Много чего есть. Например, вот эта заповедь, не попавшая в учебник: Тогда Петр приступил к нему и сказал: Господи! Сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз?

Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз (МФ. 18, 21–22).

Хочу еще подчеркнуть и разницу, так сказать, модальностей этих высказываний. В догмате и в математической теореме говорится о том, что есть, а в заповеди и в правиле по сложению дробей от том, что нужно делать. Второе в подавляющем большинстве случаев понятней первого.

Пример 4. А для эллинов безумие.

Во многих местах Евангелия рассудок видит парадокс. Эта внешняя парадоксальность — знак того, что нас призывают уйти от обыденного понимания и смотреть вглубь. Христианская культура тоже во многом парадоксальна. Но можно ли использовать парадоксальные утверждения в учебнике для детей? Наверное, да, но очень и очень осторожно. Иначе вместо желаемого углубления вы введем читателя в недоумение. Я вот до сих пор нахожусь в недоумении от двух следующих авторских суждений:

Стр. 193. «Для православных русских людей является кощунством даже называть икону в храме произведением искусства, разглядывать ее, восторгаться, оценивать ее художественные достоинства».

«Евгений Онегин». Татьяна и няня. Иллюстрация Федотова П. А. XIX век.

Через 10 страниц, стр. 203. «Творчество его (Феофана Грека) необычайно лаконично, почти монохромно, образы создаются широкими энергичными мазками, высветлениями и выразительными бликами…»

Как увидеть «широкие энергические мазки» на иконе Феофана, «не разглядывая ее» (то есть — не «кощунствуя»), я совершенно не понимаю. И если разговор о «монохромности» и «выразительных бликах» не является оценкой «художественного достоинства», то тогда как же эта оценка должна (или, вернее, не должна) производиться?

Как писала одна добрая знакомая князя Петра Андреевича Вяземского:

Рассудок мой изнемогает,

И молча гибнуть я должна!

Часть 3. Ошибки.

У меня нет культурологического и богословского образования, поэтому провести полную содержательную экспертизу учебника я не могу. Но некоторые ошибки бросаются в глаза и непрофессионалу.

Пример 1. К слову любоначалие из стихотворения Пушкина «Отцы пустынники и жены непорочны» автор делает такую пояснительную сноску (стр. 187): «Любоначалие — любовь к начинанию и незаканчиванию дел, признается грехом, страстью».

Говорят, грех по-гречески в прямом смысле означает «непопадание в цель». В этом значении «незаканчивание дел», конечно, является грехом, впрочем, как и поспешное и недобросовестное окончание дел. Однако, авторское толкование слова любоначалие неверно. В этом будет нетрудно убедиться любознательным шестиклассникам. Достаточно снять с полки словарь В. И. Даля и прочесть: любоначалие — властолюбие, желание начальствовать. Вот эта страсть посильнее «незаканчивания дел»!

К своему огорчению, в этом же стихотворении я нашел еще и опечатку (стр. 186). Вторая строка в учебнике имеет такой вид:

Чтоб сердцем возлетЕть во области заочны

У Пушкина же так:

Чтоб сердцем возлетать во области заочны

Думаю, читателю не нужно объяснять, что видовые различия глаголов несут большую смысловую нагрузку.

Конечно, никакой корректор не может выловить все опечатки и в целом к ним нужно относиться спокойно, но когда встречаешь опечатку в любимом стихотворении, это режет слух, как фальшивая нота.

Пример 2. Стр. 221. Придется привести достаточно длинную цитату:

«В годы Великой Отечественной войны, в трагические дни блокады Ленинграда, когда всему миру казалось, что Россия погибает, православный митрополит Гор Ливанских Илия взял на себя многодневный подвиг поста и молитвы. Он дал обет не принимать пищу, пока не получит откровение от Господа, как спасти Россию.

В огненном столпе ему явилась сама Богородица. Она повелела открыть по всей России храмы и монастыри; совершить молебен перед Казанской иконой в Москве, а затем отправить ее в Сталинград. Матерь Божия повелела митрополиту Илии после войны явиться в Москву и засвидетельствовать увиденное.

В Московских архивах хранятся письма и телеграммы митрополита Илии тогдашнему Патриарху Алексию I и Сталину. Сталин решил все выполнить. Открылись храмы, духовные семинария, академии, Троице-Сергиева и Киево-Печерская Лавры, а также несколько монастырей.

И произошло чудо. Фашисты, прорвавшиеся вплотную к Москве, были остановлены и отброшены назад. Москва была спасена».

Разберем по пунктам:

1) Как известно, фашисты подошли вплотную к Москве осенью 1941 года. В это время никакого патриарха у Русской Православной Церкви не было. Главой Церкви был патриарший местоблюститель митрополит Сергий, которого избрали в патриархи только в сентябре 1943 года, то есть уже после битвы на Курской дуге. Митрополит же Алексий был избран патриархом в январе 1945 года, когда исход войны был очевиден.

2) Даты открытия духовных семинарий известны. В годы войны было открыто две семинарии: в Москве (Загорске) — в 1944 году и в Одессе — в 1945 году (может быть, и после войны, точной ссылки мне найти не удалось). В первые три года войны никаких семинарий и академий не открывалось.

3) В Киеве в годы войны, действительно, было открыто очень много церквей (примерно половина дореволюционного количества) и 8 монастырей, но конечно, это было сделано не по приказу товарища Сталина, а с разрешения немецких оккупационных властей.

4) Регулярные православные молебны о победе над врагом действительно служились в некоторых частях, которые участвовали в Великой Отечественной войне, — это были казачьи части, которые воевали на стороне Гитлера (не говоря уже о румынской армии).

5) Правда, что остановку фашистов под Москвой можно назвать чудом. Но главными участниками этого чуда были не телеграммы несуществующему осенью 1941 года патриарху Алексию I, а солдаты Красной армии и московское ополчение.

Пример 3. Стр. 15

«С этого времени Православие стало официально государственной религией на Руси. <…> Официальные акты государства (рождение, брак, венчание на царство, смерть) регистрировались только Церковью, в связи с чем совершались соответствующие Таинства (Крещение, Венчание) и богослужения».

1) Автор ошибается: рождение и смерть, слава Богу, не являются «официальными актами государства».

2) Конечно, рождение детей в татарской мусульманской или польской католической семье никогда не регистрировалось Православной Церковью. Так что слово «только», стоящее в тексте, излишне гиперболично.

3) Странно читать, что Таинства совершались «в связи с регистрацией».

4) Когда речь идет о государственных актах, не стоит употреблять культурно-обобщенный термин Русь вместо конкретных и содержательных исторических терминов: Владимирское княжество, Новгородская республика, Московское царство, Российская империя.

Пример 4. Стр. 163.

«Однако сорок сороков получается все-таки и в буквальном смысле: если сложить все престолы христианских храмов, их количество к 1917 году как раз достигает 1620.

Такому расчету есть основание, так как приделы, в которых располагались дополнительные престолы, по происхождению своему являются отдельными храмами, пристроенными к основному. Например, знаменитый московский собор Покрова Божьей Матери на Рву (иначе называется храмом Василия Блаженного) имел к 1917 году 11 престолов».

Храм Василия Блаженного совершенно не подходит в качестве примера, подтверждающего мысль автора. Во-первых, количество престолов его уникально, во-вторых, по замыслу Ивана Грозного храм этот был построен совершенно необычно: 9 престолов, создающих круговую композицию были поставлены в нем сразу, и только 2 затем пристроены.

Пример 5. Стр. 14. «Понятия «русский» и «православный» на Руси до ХХ века означало одно и то же, а именно: принадлежащий к русской православной культуре».

Стр. 192. «Русская икона — явление совершенно уникальное в мировой культуре. Инославные конфессии тоже имеют в своих храмах изображения Иисуса Христа, Богородицы, ангелов и святых, но иконы в том смысле, какой она приобрела в православной культуре, нет больше нигде».

Я привел сразу два отрывка на одну тему, чтобы было видно, что в первом из них нет оговорки: автор, видимо, действительно думает, что никаких православных, кроме русских, на свете не существует или, по крайней мере, что так думали «на Руси». Иначе как можно объяснить приведенные выше утверждения и то, что в учебнике нет ни одного упоминания ни об одной современной православной культуре, помимо русской. Русская икона — это, безусловно, очень крупное явление в мировой культуре, но отнюдь не уникальное, достаточно сравнить русскую икону с греческой, сербской, болгарской, грузинской и т. д.

По отношению же к греческой иконописи, такое «забывание» выглядит и вовсе как-то не благодарно. В похожем случае Пушкин писал Рылееву о Жуковском — их общем литературном учителе: «Зачем кусать нам груди кормилице нашей? Потому что зубки прорезались?» (письмо от 25 января 1825 г.)

Пример 6. стр. 23–24.

«Уверовавшие во Христа объединялись вокруг апостолов в общины, которые постепенно приобретали организованные устроения — Церкви».

Я понимаю выраженную здесь мысль автора так: Церковь — это организация то ли общины верующих, то ли нескольких общин. Между тем Церковь — это не организация, не внешнее «устроение» — это сама евхаристическая община во главе с епископом. Когда апостолы приходили в новый город и проповедовали, и в результате образовывалась небольшая евхаристическая община (иногда 3–4 семьи), то эта община была Церковью в полном смысле этого слова.

Отступление 1. Новый сладостный стиль

Вникая в текст учебника, я постепенно начал замечать, что автору удалось выработать свою особенную поэтику. Я бы назвал ее «поэтикой множественных именований». По законам этой поэтики, чем больше имен имеет предмет, тем он прекрасней: имена порхают вокруг предмета как тропические бабочки с причудливыми узорами согласных и перламутром гласных:

Имя — чистое веселье,

Исцеленье от тоски!

Приведу один из отрывков, который мне кажется жемчужиной этого стиля. Я его несколько раз читал друзьям и домашним, и всегда с неизменным успехом — советую и вам читать его вслух.

Стр. 224. «Изображение на иконе «Знамение» происходит от древнего константинопольского типа Марии Влахернитиссы, восходящего, в свою очередь, к римским изображениям Богоматери, датируемым IV веком.

В Византии такое изображение называлось Оранта, или Великая Панагия.

В Древней Руси икона называлась иногда «Богородица Воплощение»».

Замечу уж мимоходом, что и графическими средствами автор пользуется широко и разнообразно — в этом можно видеть прямое продолжение традиции Карамзина, который мастерски применял в издании «Бедной Лизы» курсив, разрядку, кавычки и другие графические средства, делая и их художественным элементом своей прозы. В приведенном отрывке я специально сохранил все авторское разнообразие полужирного, курсива, наличия и отсутствия кавычек (советую читателю посмотреть на это художественное разнообразие еще раз).

Часть 4. «Издание богато иллюстрировано» (из аннотации к учебнику)

Учебник должно быть интересно не только читать, но и просто рассматривать. Ребенок, получив новый учебник, вряд ли станет читать его оглавление, но обязательно его полистает. То, что стенная роспись и иконостас в православном храме составляют своеобразный текст, давно стало общим местом. Наверное, и видеоряд учебника по православной культуре тоже должен составлять некоторый визуальный текст. Так, кстати говоря, хорошие книжные художники оформляют детские книги для дошкольников: рисунки устроены таким образом, чтобы ребенок мог по ним сам придумать или вспомнить всю сказку. Классический пример такой художественной работы — это детские книги В. Сутеева. Конечно, воплотить такой замысел для учебника в полном объеме, видимо, невозможно, но стремиться к этому все-таки нужно.

Но даже если и не ставить перед собой больших художественных задач, оформление учебника по православной культуре должно отвечать минимальным требованиям, которые предъявляются к любому учебнику для детей:

1) Изображения должны быть качественными.

2) Подбор изображений и их порядок не должны быть случайными.

3) Изображения должны разумно соотноситься с текстом.

4) Изображения действительно должны принадлежать православной культуре, если иное специально не оговорено.

Исходя только из этих критериев, посмотрим на это «богато иллюстрированное издание».

1. Изображения должны быть качественными.

1.1. В учебнике мы найдем четыре храма с «отрезанными» крестами, а значит, с нарушением всех зрительных пропорций: стр. 126, стр. 134, стр. 162, стр. 219.

Изображение со с. 126 учебника А.В. Бородиной

1.2. Несколько изображений чрезвычайно низкого качества: стр. 134 — плохая черно-белая фотография св. Софии в Новгороде, которая странно смотрится на фоне, в большинстве случаев, цветных фотографий других храмов, так что можно подумать, что храм не сохранился. Стр. 36 — интерьер Иерусалимского храма — нерезкий снимок, весь в красных тонах. Стр. 37 — прорись (?) — двух икон Святой Троицы.

2. Подбор изображений и их порядок не должны быть случайными.

2.1. Из 28 фотографий храмов 19 — это храмы Москвы и только 9 — не столичные. Ровно один храм деревянный, нет ни одного храма псковской школы, из новгородских храмов есть только св. София очень скверного качества, киевских и петербургских храмов нет вовсе. Монастырский ансамбль есть только один — Св. Данилов монастырь, но он дан в очень мелком формате, так что никакой панорамы увидеть невозможно. Таким образом, нет ни Троице-Сергиевой Лавры, ни Соловецкого монастыря, ни и т. д. Я думаю, что петербургскому учителю будет трудно объяснить школьникам, почему в учебнике по православной культуре не нашлось место ни для одного храма их родного города, но зато есть 19 московских храмов.

2.2. Живописное православное искусство представлено так (не считая иконостасов и интерьеров храмов): 21 икона, 1 (одна) фреска, 1 мозаика. Почти нет праздничных икон, и выбор их, видимо, случаен: Сретенье (стр. 95) — небольшое изображение дано вместе с окладом, при этом на иконе изображена св. Анна, а в тексте про нее не упомянуто, так что у ребенка должно возникнуть естественное недоумение; Покров Пресвятой Богородицы; Преображение Господне из кремлевского Благовещенского собора, с совершенно темными ликами. Это всё. Места для икон Рождества Христова и Воскресения Христова в учебнике по православной культуре не нашлось. Замечу уж кстати, что в учебнике для 5 класса по мировой художественной культуре (авторы Т. И. Бакланова и Н. М. Сокольская) мы найдем икону Рождества Христова довольно хорошего качества.

2.3. Расположение изображений не всегда понятно. На двух соседних страницах — 167 и 169 — очень похожие фотографии московского кремлевского Успенского собора, немного с разного ракурса. Храм Воскресения Господня в Новом Иерусалиме почему-то удостоился целых трех изображений: на стр. 139 и 2 раза на стр. 156.

2.4. Нет ни одной книжной миниатюры, если не считать довольно мелкое изображение разворота Библии на стр. 41.

3. Изображения должны разумно соотноситься с текстом, или лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.

3.1. Я уже приводил отрывок о «монохромности» и «широких мазках» Феофана Грека. Ученику придется поверить в эти характеристики на слово: никакого крупного изображения икон Феофана в учебнике нет. Есть только общий вид иконостаса кремлевского Благовещенского собора, но понять, по какой причине изображение «монохромно» — по замыслу Феофана или из-за плохого качества фотографии — нет никакой возможности. (В учебнике же по Мировой художественной культуре 5 класса есть очень выразительная фреска кисти Феофана).

3.2. На странице 137 читаем: «Под Суздалем князь Юрий Долгорукий в местечке Кидекша возвел мощный укрепленный замок с церковью Бориса и Глеба. <…> Одноглавая церковь была сооружена из массивных блоков местного известняка <…> поэтому производит впечатление, что строилась она не обыкновенными зодчими, а сказочными богатырями». Читатель ждет уж рифмы — розы, сиречь ждет увидеть эти глыбы на картинке, чтобы воочию убедиться в богатырской силе своих предков. Но видит он следующую «иллюстрацию»:

Изображение со стр. 136 учебника А. В. Бородиной

Я вполне допускаю, что у автора и художественного редактора не было подходящей фотографии церкви Бориса и Глеба, а также не было времени или средств, чтобы съездить из Москвы в Суздаль и сфотографировать «массивные блоки». Но если уж хотелось рассказать про «сказочных богатырей-русских зодчих», можно было дойти до московского подворья Соловецкого монастыря и попросить там фотографию с «массивными блоками». Например, такую, привезенную с Соловков в 2005 году моим коллегой, тоже учителем математики:

Соловки

3.3. На страницах 238–239 рассказывается о символических христианских изображениях: 1) добрый пастырь, 2) агнец, 3) рыба, 4) виноградная лоза, 5) нимб, 6) зерцало, 7) якорь. Они более-менее подробно описаны, например: «В древнейшей части римских катакомб обнаружено изображение рыбы, несущей на спине корзину с хлебами и сосуд с вином». При этом в пояснении к тексту нет ни одного их изображения (за исключением всем известного нимба — на других страницах).

4. Изображения действительно должны принадлежать православной культуре.

Конечно, в книге об основах православной культуры могут и даже должны встречаться изображения, возникшие в других культурах. По опыту знаю, как интересно и плодотворно можно сравнивать с детьми икону Рождества Христова с западноевропейскими картинами «Поклонение волхвов»: при таком сравнительном подходе легче выделить особенности языка иконы. Но читатель учебника должен ясно понимать, где изображения православные, а где нет. Особенно осторожным нужно быть при подборе изображений, сопутствующих рассказам из Священного Писания. В учебнике, в главе, где пересказываются части Писания, мы найдем: 8 литографий Юлиуса Шнорра фон Карольсфельда, литографию Гюстава Доре, картину Репина, картину Рембрандта, картину Жана Жувене и только 3 иконы: Сретенье и две иконы позднего письма с очень сильным западным влиянием: Иоанн Креститель и Моление о чаше.

Не берусь представить, что сказали бы Отцы 7 Вселенского Собора, увидев вот такую «иллюстрацию» Ветхого Завета: они были люди южные и горячие.

Изображать Бога, единого в Трех Лицах, в виде старика со строгим взглядом с Адама и Еву —

	Жан Жувене (1644-1717). Снятие с креста

значит фантазировать и лжесвидетельствовать.

Но особенно поразителен выбор «иллюстрации» к событиям Великой пятницы. В качестве таковой взята картина Жана Жувене «Снятие с креста».

Выражаясь отнюдь не ругательно, а чисто терминологически, то, что изображено на картине, — это несторианская ересь. Мы видим на ней тело умершего человека и только человека. Божественная природа Господа Иисуса Христа не выражена здесь никак; догмат о нераздельность двух природ в Личности Христа нарушен. Вдобавок к этому, на мой взгляд, картина довольно безвкусна, хотя, конечно, на вкус и цвет товарищей нет. Почему все-таки автор и художник вместо сдержанной и целомудренной православной иконы «Снятие с креста» поместили в своем учебнике несторианские фантазии эпохи барокко — для меня совершенная загадка.

Отступление 2. Логика и поэзия

Сначала мысль, воплощена

В поэму сжатую поэта,

Как дева юная, темна

Для невнимательного света…

Е. Баратынский

Позволю себе сделать некоторое общее замечание по поводу догматической и педагогической значимости изобразительного ряда учебника.

Догмат о соединении двух природ в лице Господа Иисуса Христа может быть выражен разными средствами:

— словесно-описательно — догматической формулировкой;

— образно:

а) поэтически: «Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит, ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют; нас бо ради родися Отроча младо Превечный Бог» (кондак Рождества Христова);

б) иконически (на иконах, фресках и др.).

Образное выражение догмата в той или иной степени доступно всем, догматические же формулировки — только людям ученым. То, что «взрослым» кажется, что догматические формулировки важнее образного выражения, есть глубинная установка современной европейской аналитической культуры: прочитать пояснение к картине важнее, чем всмотреться в нее. Эта установка отсеивает из Евангелия поэтические камни, не давая им попасть в чистый, но часто зыбкий песок рассуждений. Современная школа и так сильнейшим образом перекашивает ребенка в эту «левополушарную» область. Поэтому оставим рассуждения урокам геометрии, а вал информации урокам истории. На занятиях, посвященных православной культуре, можно рискнуть вернуть ребенку хоть отчасти его целостное восприятие.

Не как обычно: прочитай — пойми — запомни — повтори — порассуждай.

А: вглядись — помолчи — вслушайся во внутренний ответ на то, что увидел, — поделись.

5. Карта

Царь

А ты, мой сын, чем занят? Это что?

Феодор

Чертеж земли Московской; наше царство

Из края в край. Вот видишь: тут Москва,

Тут Новгород, тут Астрахань. Вот море,

	Карта со стр. 32 учебника А. В. Бородиной

Вот пермские дремучие леса,

А вот Сибирь.

Царь

А это что такое

Узором здесь виется?

Феодор

Это Волга.

Царь

Как хорошо! Вот сладкий плод ученья!

«Борис Годунов»

Откроем страницу 32 учебника и увидим карту «Палестина времен Иисуса Христа». На этой карте мы найдем более 100 названий, среди них, например, такие: Иазер, Хатита, Циклаг, Макед — мало что говорящие и добросовестному семинаристу. Самые мелкие из них сделаны 5 кеглем (прописная буква высотой 1,25 мм). Отыскать на этой карте какой-либо город, если ты заранее не знаешь хотя бы примерно, где он находится, весьма затруднительно. Многие названия даны черным шрифтом на сером фоне, изображающем горы. Особенно трудно найти на карте Назарет: первая буква названия наполовину скрыта ярко-красной границей.

Использование такого мелкого шрифта прямо запрещено санитарными правилами и нормами, так как вредно для детских глаз.

Карта из учебника «Истории государств и народов России» для 6 класса

В этих правилах автор и издатели могли бы прочитать, что для подростков третьей возрастной группы (с 11 по 14 лет) минимальный кегль, который разрешается использовать в учебной литературе, — это кегль 9, и в редких случаях — кегль 7. Если мы откроем, например, учебник «Истории государств и народов России» для 6 класса, то мы найдем там нормальную, читаемую карту, в которой соблюдены и гигиенические, и методические правила.

Авторы потрудились и нарисовали специальную карту для детского учебника, что, конечно, является нормой. Таким образом, в учебнике по «Основам православной культуры» на странице 32 помещена не карта, а, так сказать, «знак карты» — разобраться в ней весьма трудно, а долго разбираться вредно для здоровья. Других карт в учебнике нет.

Часть 6. Логика изложения

Я думал уж о форме плана

И как героев назову.

«Евгений Онегин»

Автор любого учебника вправе сам отбирать материал, который ему кажется существенным, и выстраивать его в своей логике. Важно только, чтобы эта логика как-то просматривалась в тексте. К сожалению, для меня многое в отборе материала и в порядке его расположения осталось непонятным. Вот самое существенное.

6.1. Рассказ о раннехристианских изображениях (пастырь, рыба, лоза и др.) почему-то помещен в самом конце темы «Религиозное искусство» — после разговора об иконах, фресках и иконостасе. Чем вызвано такое нарушение хронологии, мне непонятно. Естественней было бы вести рассказ о том, как от полу аллегорических изображений (пастырь) христианское искусство шло к символизму иконы, чем после зрелого символизма иконописи в конце главы возвращаться к ранним пробам христианских художников, неточно называя их «символами православного искусства».

6.2. Посмотрим в целом на содержание главы 4 «Религиозное искусство».

Мы найдем в этой главе несколько религиозных стихотворений русских поэтов 19 века, несколько западноевропейских картин на религиозные темы и большой раздел про русскую икону. Нет ни одного примера религиозной поэзии до Пушкина — ни библейской, ни литургической, ни народной. Это особенно жалко, так как кое-что из других жанров религиозной литературы — и евангельские притчи, и жития, и поучения — уже прочно вошло в отечественную школьную программу по литературе, но религиозной поэзии там практически нет. Вот бы учебнику по православной культуре и восполнить этот пробел…

Ни слова не говорится в учебнике и о религиозной музыке. Это прямо загадка. Ведь религиозная музыка — это единственное искусство, в котором ребенок может быть не просто зрителем или читателем, но активным участником-исполнителем. Для этого не обязательно петь на клиросе, можно на занятиях по православной культуре выучить несколько колядок и тем самым хоть немного оСВОИть эту культуру. Создать икону или написать кондак ребенок не может, но вот походить на Святках по соседям, попеть тропарь Рождества и колядки, получить в награду конфету — очень даже. А на Святой неделе всякому можно подняться на колокольню и позвонить в колокола… Почему же эта самая понятная и «детская» составляющая православного искусства выпала из учебника? Как говаривал известный русский писатель: Глядя на мир, нельзя не удивляться!

Часть 7. Мнения

В заключение хочу еще остановиться не на фактических ошибках или методических неудачах, а на некоторых мнениях приведенных в учебнике, с которыми я решительно не могу согласиться.

7.1. На стр. 19 автор приводит стихотворение иеромонаха Романа (Матюшина):

Без Бога нация — толпа,

Объединенная пороком,

Или слепа, или глупа,

Иль, что еще страшней, — жестока.

И пусть на трон взойдет любой,

Глаголющий высоким слогом.

Толпа останется толпой,

Пока не обратиться к Богу!

Я думаю, что тезис этого стихотворения неверен. Вот несколько кратких исторических примеров:

1) Современные чехи — очень слабо религиозная нация, но мне не кажется, что они глупее или более жестоки, чем религиозные поляки.

2) Участники резни во время Варфоломеевской ночи или групповых самосожжений с женщинами и детьми в русских заволжских скитах постоянно «обращались к Богу». Как оценить степень их слепоты и жестокости, я не знаю.

3) В 1941 году молодые комсомольцы, уверенные, что никакого Бога нет и в помине, приписывали себе год, чтобы их взяли на фронт и шли погибать за Родину. Я не могу думать, что они были «толпой, объединенной пороком».

7.2. Стр. 17–18. «С 90-х годов ХХ века православная культура в России начала интенсивно возрождаться. Этому предшествовала и в значительной степени «способствовала» чрезмерная активность проповедников-сектантов и миссионеров (распространителей) других религий, а также разного рода «целителей». Они так смело и широко развернули свою деятельность по распространению литературы, разнообразных фетишей (фетиш — предмет, «наделенный сверхъестественными свойствами»), по пропаганде своих «воспитательных» программ, мероприятий и методов «оздоровления и духовной помощи», что результаты дали возможность россиянам очень быстро оценить по достоинству предлагаемые ими «пути к спасению», а в поисках защиты и духовной поддержки обратиться к родным традициям».

Я не знаю, проводились ли социологические исследования среди тех, кто пришел в Церковь в последние 15 лет, и существует ли какое-либо статистически достоверное описание того, как это происходило. Я могу опираться только на опыт круга моих друзей и знакомых: этот опыт совершенно не соответствует картине, нарисованной в учебнике. Главной видимой причиной прихода в Церковь был вовсе не отрицательный пример «проповедников-сектантов» и «целителей», а прямая встреча с Евангелием. Как только немного ослабла атеистическая советская цензура, у каждого появилась возможность прочесть Новый Завет. Для многих это и было тем решительным событием, с которого начиналось долгое и непростое воцерковление. А Евангелие, действительно, часто распространяли различные группы евангелистов — за что им спасибо. Я помню, как в 1988 году на Тверской (тогда — улице Горького) один из таких миссионеров подарил мне Евангелие от Луки в синодальном переводе без каких-либо протестантских комментариев. Я таскал его повсюду, читал и в метро, и в перерывах на работе, и в байдарочном походе. А до «целителей и фетишей» мне и моим друзьям не было никакого дела.

7.3. Стр. 122. «Каждый день в храмах проводят богослужения, звучат песнопения, возносятся к Богу общие и частные молитвы. Особенно много народу собирается здесь в православные праздники и дни поминовения усопших.

Никого не заставляют православные священники приходить на церковные службы; ни в школе, ни на работе никогда и никто не обязывает ходить в храмы, а если люди туда идут, то за это никаких поощрений не получают: денег за это не платят, благодарности не объявляют. Напротив, в храме христианам приходится потрудиться и потратиться на свечи, поминальные записочки, литературу, восстановление храма. Но почему-то люди идут в храм. Почему?

Потому что храм — это общий дом Бога и верующих в Него. Это место, специально предназначенное для встречи с Богом и для соборной молитвы Ему».

Конечно, в храмах «звучат песнопения, возносятся к Богу общие и частные молитвы», люди подают поминальные записки и ставят свечи, но все-таки не это является главным общим делом православных христиан. Самое главное, что происходит в храме, — это исполнение единства в евхаристическом общении. Молитвы, песнопения, чтение Писания — все, что есть в церковной жизни помимо евхаристического общения, — все это есть только подготовка к Евхаристии, как явлению в мире Царства Божия. Не знаю, можно ли такое понимание как-то передать словами, но остро чувствую, что нарисованная в учебнике картина существенным образом искажает правильное видение того, что реально происходит в православном храме. Да и корректен ли сам вопрос: почему люди идут в храм? А почему люди идут в горы — тащат тяжелые рюкзаки, спят на камнях, преодолевают опасности, «тратятся», пользуясь словом из учебника, на снаряжение и дорогу? Просто потому что они любят горы — и как это объяснить тем, кто в горах не бывал?

Заключение

После проведенного разбора читателю будет нетрудно догадаться, что учебник мне кажется в целом неудачным и для работы с детьми непригодным. Причин у этой неудачи может быть много. Я думаю, что главные из них — это недостаточное знакомство автора с предметом, наивная доверчивость к непроверенным источникам, невнимательность редакторов и рецензентов, отсутствие хорошей рабочей команды.

Напоследок мои посильные предложения будущим авторам.

1) Изменить жанр. Писать не учебник, который требует связности и систематичности, а просто книгу «Рассказы о православной культуре».

2) Составить себе воображаемый портрет читателя, к которому обращена книга. Например, такой: мальчишка лет 13, любит кататься на велосипеде, читает фантастику, увлекается программированием и очень плохо знает географию. (Хорошо бы ему добавить татарского прадеда и бабку-полячку).

3) Разрешить себе писать только о том, что любишь и хорошо понимаешь.

4) Отдавать на «рецензию» написанные главы обычным школьникам — детям знакомых. Если дочитают до конца и скажут: «ничего, покатит», то оставлять, если скажут: «отстой», то выбрасывать и переделывать.

5) На Бога надеяться, а самим не п ошать.

Читайте также:
Нам в Белгороде виднее, куда направить свои силы
Настоятель университетской церкви прокомментировал введение «Основ православной культуры» Первому каналу