Многозначная логика великого пессимиста

10 мая скончался известный логик, философ, социолог, публицист и писатель Александр Александрович Зиновьев. Это был человек необычной судьбы.

Александр Зиновьев родился 29 октября 1922 в деревне Чухлома Костромской обл. в многодетной крестьянской семье. После окончания школы в 1939 поступил в Институт философии, литературы и истории (ИФЛИ), из которого был исключен без права поступления в другие вузы за выступления против культа Сталина. Вскоре после исключения Зиновьева забрали на Лубянку. Бежать из-под ареста ему удалось случайно, когда его вели на конспиративную квартиру. На выходе из здания сопровождающих кто-то окликнул, они велели ждать, оставаясь на месте, а 17-летний Зиновьев ждать не стал и ушел в переулки, после чего скрывался несколько месяцев. Однако это было время финской войны, когда добровольцев в армию принимали даже без документов. Так Зиновьев снова вышел на легальное положение.

Сначала Зиновьев служил в кавалерийских войсках, потом в танковых, а закончил войну в штурмовой авиации. Закончил службу в 1946 году. За боевые заслуги был награжден многочисленными орденами и медалями, за счет чего ему удалось восстановить свой гражданский статус.

После выхода на «гражданку» поступил на философский факультет МГУ, где стал старостой курса. Окончил учебу с отличием, причем одновременно — и на философском, и на механико-математическом факультетах. Аспирантуру закончил все же на философском факультете, а преподавать начал еще в студенческие годы.

В 1954-м А. Зиновьев защитил кандидатскую диссертацию по теме «Логика «Капитала» К. Маркса» и в том же году основал вместе с Мерабом Мамардашвили, Георгием Щедровицким и Борисом Грушиным Московский логический кружок.

С 1955 по 1976 он — научный сотрудник Института философии Академии наук СССР. В этот период Александром Зиновьевым был разработан формальный аппарат для анализа понятий, высказываний и доказательств, а также были написаны «Философские проблемы многозначной логики», «Логика высказываний и теория вывода», «Основы научной теории научных знаний», «Комплексная логика», «Логика науки», «Логическая физика». Большая часть данных работ была переведена на английский и немецкий языки и опубликована на Западе.

В 1960 Зиновьев защищает докторскую диссертацию по теме «Философские проблемы многозначной логики». С 1963-го по 1969-й годы он — заведующий кафедрой логики философского факультета МГУ, с 1965-го по 1976-й — член редколлегии журнала «Вопросы философии». Стоит отметить, что по своим взглядам и убеждениям Зиновьев был близок не только к участникам своего кружка, но и к Эдуарду Ильенкову и Генриху Батищеву.

Однако параллельно с карьерой ученого он развивает активную литературную деятельность. За художественно-публицистический роман «Зияющие высоты», увидевший свет в 1976 году в швейцарской Лозанне в издательстве «L'age d'homme», А. Зиновьева высылают из СССР. В эмиграции писатель прожил с 1978 до 1999 года. В этот период он жил и работал в Мюнхене, выступая в качестве приглашенного профессора. В эмиграционный период им был выпущен ряд сборников статей, среди которых особо следует отметить «Без иллюзий», «Мы и Запад» и «Ни свободы, ни равенства, ни братства».

Кроме этого, Александр Зиновьев опубликовал более 40 романов, переведенных на 20 языков. Среди них наиболее известны «Светлое будущее», «В преддверии рая», «Желтый дом», «Коммунизм как реальность», «Гомо советикус», «Нашей юности полет», «Пара беллум», «Иди на Голгофу», «Живи», «Катастройка», «Кризис коммунизма», «Глобальный человейник», «Запад» и «На пути к сверхобществу». А. Зиновьев является единственным русским лауреатом премии Алексиса де Токвиля.

После 21 года вынужденной эмиграции 30 июня 1999 года Зиновьев вернулся на родину. Еще до возвращения, в 1997 году, им было дано согласие занять должность вице-президента Академии российской словесности. После возвращения писатель преподает в Литературном институте и читает лекции на философском факультете Московского государственного университета. Следует отметить, что, в отличие от многих эмигрантов, для Александра Зиновьева советский период российской истории отнюдь не лишен смысла. С его точки зрения, эта эпоха позволила стране отстоять свою независимость. То было время жесточайшего отношения ко всем, кто оказывался в сфере влияния государства. Зиновьев был прямым порождением такого отношения, именно поэтому ему был свойственен жесткий стиль мышления. Он стал основоположником нового жанра — социологического романа, где научные методы используются как художественные средства, а художественные образы — как средства науки.

Романы А. Зиновьева представляют собой сборник рассказов, рассуждений и стихов. В итоге общий сюжет поймать очень трудно, однако за счет этого гораздо сильнее начинает звучать единый образ, вокруг которого разворачивается этот самый сюжет. Именно поэтому у героев Зиновьева зачастую отсутствуют имена и описания внешности, на них просто навешивается ярлык. Так, героями писателя становятся Паникер и Хозяин, Клеветник и Шизофреник, Патриот и Болтун, Мазила и Мыслитель, Директор и Социолог и много других. Зиновьев ставил перед собой цель строгой и последовательной аналитики, поэтому для него было вполне достаточно раскрыть позицию героя путем указания на нее посредством ярлыка. В книге «Коммунизм как реальность», изданной в 1980 году, Александр Зиновьев изложил разработанную им теорию «реального коммунизма», согласно которой, основной ячейкой общества является трудовая коммуна. При этом сползти коллективу или коммуне на уровень простого феодализма, где сильный подавлял слабых, не дает только вертикаль власти. Согласно Зиновьеву, насилие со стороны своих ближних всегда считается более унизительным и жестоким, чем насилие вышестоящих, так как оно распространяется на всех и всех уравнивает. В таком случае коллектив владеет средствами производства и эксплуатирует их, но они не есть его собственность. При этом сами эти ячейки суть временные структуры, которые могут быть в любой момент преобразованы или уничтожены решением властей. «Главный критерий оценки их работы — соблюдение того, что предписано им их статусом и выполнение планов», — подчеркивает А. Зиновьев. Таким путем создается общество, где все работающие граждане — служащие государства, они мобилизованы им, писал философ. В этом смысле становится понятной зиновьевская реакция-отторжение капиталистического строя и несогласие с результатами переворота 1991 года. С его точки зрения, в нашем обществе произошел откат на более ранние стадии развития. От того, что советский строй оказался не совершенен, его не следовало разрушать. Человек, по мнению Зиновьева, — существо подлое и поэтому в рамках любой системы будет стремиться к ее извращению. В этом смысле Зиновьев никак не является сторонником либерализма, при котором наибольшей ценностью является свобода.

Также для философа очень важной категорией была категория труда или, если говорить более точно, его результативности относительно совершенствования человека. И хотя капиталистическая структура общества на первый взгляд стремится подчинить жизнь человека именно этой категории, однако при более детальном анализе выяснялось, что главной категорией при капитализме выступает человеческое довольство. В итоге человек здешний для обслуживания своих здешних потребностей подчиняет свою волю вещам, и уже не вещи служат человеку, а человек вещам. Однако в коммунистическом обществе результативность труда понимается не с точки зрения продуктов труда, а с точки зрения преобразования человека. Такая нацеленность, как всякий человеческий продукт, отягощена определенным недостатком, который, при взгляде со стороны капиталистических ценностей, получает определение «работа на процесс, а не на результат». Именно эта сторона жизни советского общества была с особенной яркостью показана в произведении, из-за которого Зиновьев подвергся высылке. Самый главный образ в произведении — образ самого ПГТ Ибанска, в котором большинство жителей носят, в зависимости от пола, фамилию Ибанов или Ибанова. Возглавляет город Заведун или, по-другому, Заибан. Все силы города подчинены созданию общества полного псизма в соответствии с законами дьяволектического ибанизма. В этом смысле Зиновьев был последователем Розанова, который использовал всю эмоциональную мощь русского языка для решения научно-исследовательских задач. Возникает справедливый вопрос: каким образом возможна аналитическая работа путем эмоциональной критики, а проще говоря, ругани и навешивания ярлыков? Ведь некоторые могут справедливо заметить, что путем бездоказательного сведения в одно произведение некоторого набора тезисов мысль провести нельзя. Однако доказательство в данном случае строится не путем расчленения явлений на отдельные категории, а путем объединения весьма разнородных явлений в единый и живой образ. Доказательство строится путем рождения реальности, в данном случае в гипертрофированном виде, ведь всякий ребенок гипертрофирует определенные черты характера своих родителей, так и Зиновьев гипертрофировал советскую реальность, чьим порождением он был в ибанскую реальность.

Кроме того, дополнительным доказательством реальности того, что рождается в книгах Зиновьева, служит живая реакция на это читателей его книг, в том числе и смех, который невозможно сдержать. Тем самым обнаруживается, что реальность, описываемая А. Зиновьевым, воспринимается читателями как непосредственно данность, на какую и может быть непосредственная реакция.

Именно этим автор отгораживается от того греха безосновательности, в котором его можно обвинить на первый взгляд. Однако в безосновательности можно обвинить тех, кто взывает в своих произведениях к разуму, к тому, что требует анализа и синтеза путем опосредованно восприятия реальности на основе силлогистических рассуждений, и при этом никакого анализа и синтеза не проводит. Однако не таков Зиновьев. Явления, из которых строятся его произведения, отнюдь не бессвязны. Их связывает общий эмоциональный настрой и структура взаимоотношений героев с окружающей реальностью, которая для них каждый раз поворачивается новым боком.

Но здесь может возникнуть ряд других справедливых вопросов. Чем, в таком случае, данное философское произведение отличается от других хороших литературных произведений? Почему это произведение считается философским, а другие нет? В чем собственно философская работа? При ответе на эти вопросы, снова следует указать на тот факт, что произведения Зиновьева — это не просто описание состояний или историй, как это имеет место в литературе. Это результат проведенного анализа, переработанный в стремлении создать живую структуру. В данном случае главное отличие литературного произведения от научного — отсутствие понятийного аппарата. Обычно в научном труде он вводится постепенно и последовательно. Но у Зиновьева — не академическая методика исследования. Для него принципиально воплотить результаты абстрактных исследований в живую реальность. В этом смысле принцип исследований Зиновьева можно сравнить с принципом построения доказательств в эпоху эллинизма, когда действительным доказательством считалось только доказательство «от обратного». Прямые доказательства в счет не принимались. И здесь как раз вступает в силу принцип единства живой структуры, какими претендуют быть произведения Зиновьева. Язык живой структуры выступает одновременно и ее плотью, и ее средством общения, и ее орудием, и ее органами восприятия. В итоге понятийный аппарат начинает зачастую играть роль художественного средства. Произведения Зиновьева — это и не литературные истории, и не научный анализ. Это дом, в который читатель может войти с главного входа, а может залезть в окно — читать произведения Зиновьева, можно с любого места и в любой последовательности, вопрос только в том, в какое отношение с этой живой структурой хочет войти читатель.

Благодаря порождению А. Зиновьевым живой структуры достигается эффект непосредственного обнаружения тех явлений и законов, которые исследовались философом внутри самого читателя. И это еще одно из основных проявлений живой структуры, которая стремится срастись с любым из вступивших с ней во взаимоотношение. В этом проявился один из законов многозначной логики, которой занимался Зиновьев во времена своей академической карьеры и которая была построена на принципе тождества бытия и мышления. Именно это свойство пытался потом развивать бывший соратник Зиновьева по Московскому лингвистическому кружку Георгий Щедровицкий в своих методологических штудиях.

Кроме этого, необходимо отметить тот факт, что стилистика и методология такого рода произведений полностью вытекает из принципов множественной логики. На ее основании каждый человек должен стремиться к максимальному развитию своих способностей, которые в идеале приведут его к универсальности его собственной структуры. Именно таким должен быть человек будущего с точки зрения идеалов коммунизма. В идеале появляется многополярный мир в рамках одного общества.

Однако справедливости ради следует отметить, что говорить о наличии при таком уровне развития человечества уже будет крайне сложно, так как с формальной точки зрения другие люди человеку будут просто не нужны, и он замкнется на самом себе. Но это — лишь с формальной точки зрения, ведь в данном случае у людей будет единое поле для внутреннего общения, не связанного с внешней необходимостью. Однако вероятность наступления такого состояния развития человека возможна только в зрелом возрасте, да и то с очень большой долей приближения. Ведь трудовая деятельность — это всегда специфическая деятельность, и для ее освоения требуется определенное время, которое человеку предоставлено не в бесконечном количестве. Кроме того, само стремление к совершенству — путь бесконечный. Таким образом, получается, что устремления коммунистического идеала устремлены в несчетную бесконечность, каким, например, является множество иррациональных чисел.

Однако коммунистическими лидерами было обещано завершить строительство царства совершенства здесь и сейчас или, по крайней мере, в обозримые сроки. Когда же стало понятно, что эти сроки все отодвигаются, народ совместил принципы взаимодействия с реальностью, действительные для капиталистического общества и для коммунистического. Целью человека стало довольство «здесь и сейчас», а основной характеристикой труда осталась процессуальность. Потеряв свой смысл в будущем, труд не обрел его в настоящем, он перестал подчиняться и вещам, и человеку и стал абсолютно бессмысленным. Именно этот процесс и зафиксировал Зиновьев, на него он и обрушился со справедливым гневом. Для сравнения: идеал развития способностей человека в капиталистическом обществе — узкая специализация и жесткий функционализм. При доведении этого принципа до максимума в плане внутреннего общения должна возникнуть полная разобщенность, так как единое поле для общения будет просто отсутствовать. При этом во внешнем плане люди будут вынуждены общаться из-за распределения функций и взаимодополнения. Но в то же время следует отметить, что и этот идеал практически не достижим, так как желание стать максимально узким специалистом — это стремление в бесконечность. Однако, в отличие от коммунистической несчетной бесконечности, эта бесконечность вполне счетная, как, например, множество натуральных чисел. Но и здесь возможно извращение реальности. В частности, одно из главных обещаний капиталистического общества — достижение всеобщей любви при качественной специализации, которое, естественно, не возникает в силу уже указанной выше разобщенности. В итоге возникает новое смешение принципов коммунистического и капиталистического обществ — целью человека становится собственное совершенство, под которым понимается именно тот статус, который человек достигает в каждый конкретный момент, а основной характеристикой труда остается подчиненность итоговому продукту. В результате внешняя связанность людей становится еще более хрупкой, общество максимально индивидуализируется, работа зачастую превращается в рабство. Человек же перестает целеустремленно идти по пути самосовершенствования в своей профессии и движется как бы исподволь, или «из-под палки». Таким образом, труд опять становится бессмысленным, так как теряет свою цель в текущем времени, потому что больше не служит единению общества, но и не получает ее в будущем, так как человек самостоятельно не стремится к совершенству: он им и без этого как бы обладает в каждый отдельно взятый момент времени. Именно эту стадию развития застал Зиновьев.

Следует подчеркнуть, что в «реальном коммунистическом» обществе и в «реальном капиталистическом» обществе человек, с точки зрения Зиновьева, находится в псевдореальности, которая в одном случае порождена ощущением псевдодовольства, а в другом — псевдосовершенства. Однако, с его точки зрения, и идеальное капиталистическое общество не может быть названо идеальным, так как не ведет к воплощению многозначной логики, в отличие от идеального коммунистического общества. Именно поэтому для Зиновьева сам идеал коммунизма остался не поколебленным, и для него в 1991 году российское общество откатилось на предыдущую ступень развития. Именно воплощению этой многозначной логики и подчинены произведения А. Зиновьева неакадемического периода, построенные по принципу формирования истины в зависимости от взаимодействия двух и более субъектов опыта. В данном случае это — читатель и произведение.

Произведения Зиновьева этого времени стремятся воплотить живую структуру, которая находит отголоски в каждом читателе. В результате этого в идеале должен претерпеть преобразования не только читатель, но и само произведение. В данном случае мы подходим к вопросу сопоставимости понимания Зиновьевым коммунистических идеалов с христианскими. Здесь можно обнаружить немало схожих моментов, но есть и принципиальное отличие. Главным моментом сближения становится стремление обоих идеалов к совершенствованию человека, устремленность к человеку будущего, а не человеку настоящего. Главным же различием остается атеизм учения Зиновьева. Атеизм в своей основе верит в силу самого человека. Зиновьев, будучи последовательным атеистом, рад был бы верить в эти силы, однако, будучи последовательным ученым-объективистом, он не находит объективного подтверждения самостоятельной устремленности человека к идеалам. По определению Зиновьева, человек по своей природе подл, и исхода из этого нет. Читая его произведения, нужно повторять вслед за Гоголем: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!» Зиновьев не дает исхода для человека. Он лишь оставляет слабую надежду на то, что более совершенная структура может человеку помочь, но и здесь гарантий нет. В этом прямое отличие учения Зиновьева от христианства, которое говорит, что Бог может все, а Священное Писание предлагает наставление на путь истинный. В результате и непосредственные реакции на произведения Зиновьева и Писание принципиально рознятся. Произведения Зиновьева провоцируют смех, который для христиан никогда не был особым достоинством. Ведь христианская радость связана не со смехом, а с улыбкой. И это весьма принципиально. Именно поэтому живая структура, которой претендуют быть произведения Зиновьева, зачастую порождает реакцию-отторжение, так как она агрессивно навязывает свою точку зрения, в отличие от Священного Писания, которое никогда не ломится в закрытую душу.

Однако для нашей эпохи хорошо уже одно то, что существуют произведения, приближающие общество к несколько иным идеалам, нежели буржуазный идеал потребления, о котором мы уже упоминали. Именно против него боролся последние годы своей жизни Александр Александрович Зиновьев.

В одном из последних интервью Зиновьев сказал, что «видит единственную надежду для царствовать те же принципы, что и на Западе. «Я надеюсь на чудо рождения этого нового человека, — отметил он тогда. — Ведь все эти годы шла непримиримая борьба людей практичных, деловых, расчетливых, жестоких, эгоистичных против всего доброго и гуманного, что есть в нас с вами. Я очень хочу, чтобы новый человек выжил, это моя самая заветная мечта. Если он не выживет — человечество не выживет», — подчеркнул мыслитель. Как известно, язычники спасаются совестью. Одним из главных принципов жизни Зиновьева была честность. В другом интервью он выразил это так: «Не делать карьеру. Не идеализировать власть. Не вступать в сговор с властями». И до конца дней он этим принципам следовал. Мы же хотим прибавить: Царствие Небесное, и вечная память.

Борис Деревягин аспирант философского ф-та МГУ, экономический редактор интернет-газеты «Взгляд»