«Похвала бесстрашному рыцарю». Памяти Алексея Ильича Комеча посвящается

	Алексей Комеч, директор Государственного института искусствознания

Две большие монографии Алексея Ильича - «Древнерусское зодчество конца X в.- XII в.: Византийское наследие и становление самостоятельной традиции» (М., 1987) и «Каменная летопись Пскова XII – начала XVI в» (М., 1993). Множество статей посвящены отдельным архитектурным школам и проблемам: новгородскому зодчеству XII в. (1977, 1978, 1981, 1982, 1988), зодчеству Владимиро-Суздальской Руси (1997) и проблеме его соотношения с немецкой романикой (2002), храмам различной типологии – на четырех колоннах (1973 г.), пятинефным (2005) и мн. др.

Как историка архитектуры Алексея Ильича отличал удивительно проникновенный взгляд на памятник архитектуры: детальный анализ частностей, особенностей конструкции, декорации и стиля никогда не был для него самоцелью, он всегда становился основой для обобщающего взгляда, обымающего и постигающего неповторимый художественный образ того или иного храма. Этот образ вырисовывается исследователем на фоне духовной и интеллектуальной жизни храмоздателей, будь то византийские архитекторы VI и IX-X вв., новгородцы XII в. или псковичи XIV-XV вв. Не считанный набор тех или иных конструктивных и декоративных особенностей, иконографических формул, но именно полнота художественного образа служила для исследователя основой для выдвижения тех или иных научных гипотез и утверждений. Показательна его дискуссия последних лет с О.И. Иоаннисяном относительно корней владимиро-суздальской архитектуры: немецких или североитальянских. Алексей Ильич призывал не ограничиваться здесь формальным сопоставлением элементов, но искать им функциональное родство.

Доклады и сообщения Алексея Ильича – обычно живая речь, при этом столь же взвешенная и продуманная, емкая и дельная, как и его письменные работы. Его высказывания после прослушивания научных докладов коллег всегда поражали точным проникновением в суть предмета, будь то архитектура или живопись, произведение прикладного искусства. Он моментально замечал все недостатки и указывал на сомнительные места в произнесенном тексте. Его оценки были бесценны для всех тех, кто жаждал научной истины, а не самоутверждения.

Как человека Алексея Ильича отличало спокойствие и доброжелательность, какая-то внутренняя ясность и уравновешенность, скромность. Алексей Ильич был непревзойденным мастером фотографии, большим поклонником классической музыки и с его легкой руки в институте искусствознания стали регулярно проводиться камерные концерты, на которых очень часто можно было видеть самого директора, пристрастно записывающего музыку. Меньше известно то, что Комеч писал великолепные, по отзывам специалистов, статьи о звуковоспроизводящей аппаратуре в специальные журналы.

Он принадлежал к тому редкому и уходящему типу русского человека, который можно без обиняков назвать классиком. Классическая музыка, классика архитектуры наполняли, даже переполняли его. Классика не означает сухости – наоборот, это постоянная радость встречи с великим искусством. Именно поэтому Алексей Ильич не мог оставаться равнодушным к тому, как гибнет – и он не боялся этого слова – его родной город. Чувствовать архитектуру значит сочувствовать ей. В современном московском мире корысти абсолютно непричастный ему и кристально честный Комеч делал все, что мог, и даже больше. Отчасти именно это подорвало его силы: он не мог, не имел времени и, как он считал, права следить за своим здоровьем, когда кругом гибли шедевры архитектуры и простые домики. И Алексей Ильич оставил нам памятник – три тома о русской архитектуре, вышедшие под его руководством: белый – о памятниках обретенных, красный – о гибнущих и черный – об утраченных. Последних, увы, все больше и больше, а с его смертью их число может возрасти многократно. Его боялись, и его имя пыталась опорочить в суде даже Московская мэрия. Но и это – еще одна похвала Алексею Ильичу– бесстрашному рыцарю искусства в нашем обезумевшем мире.