Мирные дни Грозного города

У чеченцев, как они сами считают, иммунитет к страшному.

  Вводный курс

 Вечер, пыльные черно-золотые тени приплясывают на смуглых лицах четырёх женщин. Они едут в Грозный. В их купе висит приторный запах духов.

 Фатима живет в Вологде, куда уехала от войны. Ее соседка - в Москве и считает, что все женщины должны носить платок. Фатима носит только полоску и недовольна введением формы в университетах. У нее с соседкой легкая конфронтация.

 - Девочки, вы такие красивые.

- Платки-то с собой взяли?

 На противоположной полке - Зара, она старшая и почти все время молчит. Сидящая рядом с ней у окна - тоже. Заговорила эта женщина только раз - голос задрожал. Рассказ ее почти полностью состоит из перечисления родственников, погибших в войну.

 - У меня там была квартира, дом, что эти 350 тысяч? Я вот только и сумела, что сыну и дочери образование дать. Сама работаю по 16-20 часов, чтобы они учились.

 - Кадыров - он клёвый.

 - Главное - ислам. Если у дуба корни глубоко уходят, то и ветки будут крепкие. Сейчас многие возвращаются к исламу. Жить по вере, не воровать и не убивать у нас никто никому не мешает.

 - Молодежь у нас очень порядочная, очень.

 - У нас в милицию никто работать не пойдёт, хоть с голоду сдохнет.

 После перечисления пунктов нашей «экскурсионной программы» выясняется, что нас отвезут в отстроенные и охраняемые места. На вопрос про «ощущения» последовал быстрый ответ:

 - Страх.

 Ещё один вопрос - почти как для потенциальных «королев красоты»:

 - Я бы сделала так, чтобы все жили в мире.

 Фатима смеется.

Пресс-конференция в правительстве республики

  Дважды в день

 Дети в костюмах и с ранцами - третий класс максимум - терпеливо ждут, пока мимо них, обдавая горячим воздухом, пронесётся состав. В школу они ходят через железнодорожные пути, взявшись за руки.

 Я смотрю на них из проезжающего поезда. Если бы я снимала фильм, это стало бы первым кадром. Впрочем, мне и в самом деле пришлось много пользоваться видеокамерой: делали длинный сюжет о том, как проходила наша медиа-акция - «пресс-тур в Чечню для молодых журналистов» (общим числом 56), организованная Росмолодёжью в рамках программы «Информационный поток».

 Грозный начинается дважды. Сначала видишь из окна автобуса смесь выщербленных выстрелами руин, картонных новостроек, магазинов стройматериалов, отелей и ресторанов, томительно напоминающую один из множества итальянских курортных городков. На просторе отстроенного за три года города бросаются в глаза огромные надписи - «Супермаркет» над супермаркетом, «Дом моды» над домом моды. Привечают нарисованные в стиле соц-арта - того самого соц-арта детских лагерей - лица Путина, Ахмат-Хаджи и Рамзана Кадырова: один портрет на три минуты езды. Гостиница «Грозный», за которую почему-то оправдывается Рустам Габазов, зампредседателя Молодёжного парламента республики - оказывается, единственная, в которой можно сразу разместить всех нас.

 Второй раз Чечня подступает за завтраком: намекают на то, что лучше бы надеть юбку, потому что на сегодня запланирована встреча с президентом республики. В юбке и балетках холодно, вдобавок становишься похожей на офисную работницу. Входишь в образ и ощущаешь, как тебе передается его успокаивающая целостность.

 Инструкция пользователя

 Та роль, которая была отведена чеченскому народу исторической судьбой, была определена цитатой из сериала «Бригада»: «...один человек попадает в водоворот, а второй бабочек коллекционирует». Президент Чечни Рамзан Кадыров на встрече в правительстве ту же формулу сократил до простой инвективы: «Федеральные СМИ вредят нам». И если многие его ответы казались в тот день противоречивыми («Мы выиграли войну с терроризмом» - «У нас каждый день Норд-Ост»), то это заявление самоопровержения не получило.

Аквапарк в Чечне производит впечатление чуда

  Силовое поле

 Перед посещением мечети «Сердце Чечни» - прививка толерантности: заезд в православную церковь, неестественно ярко расписанную - это почти раскраска.

 Надежда (она продает здесь иконы и свечи) рассказала, как мусульмане покидают храм со словами: «Я ухожу отсюда с такой лёгкой душой». На территории церкви встречаешь доказательство того, какое разнообразие силовиков сосредоточено в республике: к храму оказались прикреплены представители ГРУ Чечни и милиции - ребята из Череповца, «через четыре месяца уже домой». Когда узнали, что я родилась в Череповце, предложили передать привет, потом - попросили оставить телефон.

 - Вы сами откуда?

- Из Волгограда.

- Да Вы чеченка!

 Перед тем, как мы сели в автобус, Надежда попросила: «Вы там скажите ребятам, которые фотографировали, чтобы меня не показывали». Оказалось, что в Ингушетии были примеры - «покажут, а потом расстреливают».

 «Силовое» разнообразие подтверждается и в автобусе: нас сопровождают 8 сотрудников МВД.

 - Как зовут? - спрашиваем одного из них.

- Сэм.

- Серьёзный Сэм?

 Сэм - хрестоматийно большой и трогательный. Дарит шоколадки, показывает видео по мобильному телефону, всячески ухаживает. «Тяжело работать. Жалею, что пошёл. Личной жизни почти нет». Рассказывает про боевиков, работу экспертов на месте зачистки, про захваты и допросы: «Раньше каждый день на убийства, похищения выезжали, теперь - раз в неделю». Когда спросили про отношение населения к МВД - замялся:

 - Да здесь, кроме милиции и стройки, идти работать некуда.

- А певцы?

- Ну да, певцы, каратисты (пренебрежительно машет рукой).

 Впрочем, долго с Сэмом не поболтаешь: товарищи одёргивают его. Оказывается, что «даже анекдоты нельзя».

 О дивный новый мир...

 - Рассказывайте о нас всё хорошее, мы хорошие все.

 Обстановка в актовом зале грозненского Дворца Молодежи (он чем-то смахивает на баскетбольный), где проходит встреча с молодежью и представителями всего «молодёжного», - напряжённая по двум причинам. Во-первых, лица молодых чеченцев, сидящих в рядах кресел напротив участников медиа-акции, предельно скептичны, во-вторых, их искренность зашкаливает.

 «Я выяснил, что очень большой пробел имеется именно в театральном зрителе, потому что более 15-ти лет он не имел возможности знакомиться с тем, что такое театр, что такое постановка, что такое спектакль, актёрская игра. Мы непосредственно сейчас воспитываем именно театрального зрителя», - рассказывает Рустам Милькиев, в свои 25 - директор Чеченского национального драмтеатра и уже бывший замминистра культуры республики.

 Рустам - пример республиканской кадровой политики: молодёжь на высшие должности. Причину этого отчасти раскрывает молодой нейрохирург Роман Умаров: «Обычно молодёжь учится у старших товарищей. Нам, конечно, было сложнее, учить было мало кому».

 Когда Милькиев упомянул, что планируется организовать обучение актёров театра в столичном театральном вузе, мы засомневались:

 - А вернутся ли?

- Вернутся.

 Реверсивная хроника

 - Во время войны он был директором ДК «Оргтехника» и всю войну он днём и ночью ходил его закрывал, сохранил одно-единственное здание этого ДК, в котором мы смогли при свечах, при лампочках от аккумулятора, проводить в полутёмном полуразрушенном ДК фестивали КВН.

 Так рассказывает зампредседателя чеченского Комитета по делам молодёжи Мурад Тагиев о тренере футбольной команды ампутантов «Ламан Аз» Руслане Гирзишеве.

Эта команда - пена войны: почти все ребята подорвались на минах еще в первую кампанию. В альбоме с фотографиями не только «Ламан Аз»: фотографии футболистов чередуются со старыми, будто запыленными снимками давнишнего состава команды КВН «Чеченский след». На них - Мурад Тагиев. Тогда он играл, а еще собирал проводки, чтобы восстановить освещение «Оргтехники», сейчас пьёт с нами и с Русланом чай.

 - Я же помню, когда мы КВНом этим занимались, все смеялись: «Что ты делаешь?», на улице друзья: «Мурад, ну займись каким-нибудь серьёзным делом, что ты: КВН, вся эта ерунда...». Отец мне пенял: «Мне неудобно перед соседями, их сыновья там делом занимаются, а ты вон ходишь людей смешишь». А теперь они говорят: «Мы знали, что из тебя толк получится». Когда увидят по телевизору, как я там с Рамзаном сижу, что-то обсуждаю, то: «Мы же в тебя верили». Они всегда в меня верили, оказывается.

 Руслан рассказывает, как титулованный «Ламан Аз» - в отличие от представительного «Терека» - «обходят»: «Вот в прошлом году нам убрали отопление, начали новое дело, сказали, что финансирования нет, и ушли». О том, как спортивные делегации из Чечни задерживают на таможне; как члены его команды, вошедшие в сборную футболистов-ампутантов России, недоумевали: «А как мы будем за сборную России играть, они ж нас бомбили?».

 Сейчас все футболисты сборной спокойно играют в одной команде.

Работницы завода мороженого

  Разные вкусы

 - А это брак, можно так брать, - продавщица с нежной улыбкой указывает на ведро, заполненное стаканчиками с мороженым. Беру шоколадное и ванильное.

 «Мы единственный завод на Северном Кавказе, который соблюдает ГОСТ». Директор фабрики мороженого, построенной в голом поле, когда-то начинал с малого бизнеса. Когда ситуация в республике начала стабилизироваться, он представил бизнес-проект Рамзану Кадырову. Тут регулярно раздают мороженое детям, а нам вынесли с десяток разных вкусов и несколько ящиков с собой.

 Этот завод в поле - не только метафора жизни республики, в недрах разрушенной экономики которой время от времени возникают одинокие предприятия. Это еще и экономическая сказка - правда, с концом не однозначно счастливым: прибыли завод пока толком не приносит, его цель - заполнить внутренний рынок.

 Всё, что для нас совершенно нормально, - например, аквапарк - в Чечне производит впечатление чуда. Ожидание ненормального тем болезненнее отмечать в себе, что оно присутствует помимо сознательной воли.

 Во время ток-шоу Чеченской государственной телерадиокомпании «Грозный» я услышала, как участников «Поезда» назвали «туристами». То, что большинству предстоит изжить, я бы назвала «эффектом туристического восприятия» республики. Заявления о коммерческом, политическом, ненародном характере чеченской войны - уже трюизм. Однако обыкновенными «точками соприкосновения» пока становятся только спортивные заслуги, количество построенных школ и участников совместных войн прошлого - по крайней мере, таковы были основные пункты выступлений представителей районных администраций.

 Безотчётный концерт 

Несколько гектаров президентской резиденции - образец китчевого размаха: личный ипподром, у ворот - крупные золотые львы, белеющие в темноте обелиски, мечеть, зоопарк с бойцовыми собаками, лебедями белыми и чёрными, оленем на вольном выпасе.

Перед концертом «Молодых звезд» (аналог «Фабрики звезд») и «Чеченского следа» нам успевают рассказать, как в резиденции преодолевается «сухой закон», как похищают людей, как ректор Чеченского госуниверситета работал охранником.

Мурад Тагиев поясняет, что «это не как культ личности идёт. Культ личности у Рамзана проявляется в требовании результатов от министерства: они его просто боятся как огня. Почему, в общем-то, все эти позитивные моменты? Потому что единовластие: вот он сказал, и не дай Бог поручение не выполняется. Но наши чиновники исполнение своих прямых обязанностей рассматривают как подхалимаж. Это же не Рамзан - «поклейте мои портреты!», а каждое министерство, ведомство считает просто обязательным повесить, и не один, а несколько».

Однажды Кадыров, смущённый вопросом журналистов о его многочисленных изображениях, приказал их убрать. С одного здания портрет не сняли. Оправдание провинившегося было блестящим: «Рамзан Ахматович, никогда не смел ослушаться Вашего указания, но теперь я не выполню Ваше требование - я не сниму Ваш портрет».

Финальной шуткой «Следа» в тот вечер стала такая: «Чеченская Республика как «Формула-1»: болид заменяем, а пилот только один».

У чеченцев, как они сами считают, иммунитет к страшному. Настойчиво, цепко и отчаянно они отстаивают свое право на то, чтобы не быть, а хотя бы казаться спокойными, чтобы являть собой вид не благополучия, а хотя бы роста. Эта интуитивная и подлинная страсть активизируется при любом удобном случае. У каждого есть силы на это - усталые, но, кажется, неисчерпаемые.

Фотографии автора