В больничном храме. Вопросы к автору «Новой газеты»

Показательна статья Сергея Смирнова «Бог един даже для тех, у кого раздвоение личности»(«Новая газета», №9 15-21 марта) о больничном храме Божьей Матери Целительницы при Центре психического здоровья РАМН и, конкретно, об отце Валерии Ларичеве.

 

Ляпы начинаются с подзаголовка: «Безнадежное задание отца Валерия». Далее жирным шрифтом выделено вступление: «Есть люди, которые ставят перед собой заведомо невыполнимые задачи. И одерживают на пути к недосягаемой цели пусть маленькую, но победу. Отец Валерий — священник-психиатр. Служит в храме для душевнобольных». Как додумался автор до столь нелепого определения церковного послушания — задание? Возможно, что автор просто не видит разницы между священником (пусть и очень симпатичным) и партийным работником. Дальнейшее чтение статьи подтверждает догадку: «Появление храма совпало с постперестроечными временами внутри института отечественной психиатрии, который еще недавно использовался в политических целях как репрессивный аппарат для расправы над идейными противниками власти... Служители церкви вошли на закрытые территории тюрем и больниц. И врачи, ставившие один диагноз и инакомыслящему-диссиденту, и крещеному партийцу, разом повернулись к церкви».

 

Судя по всему, журналист не в курсе, что слово «церковь» имеет два значения: первое — храм, архитектурное сооружение и второе — Тело Христово, или, в атеистическом понимании, институт. Во втором случае пишется «Церковь» с большой буквы. Трудно поверить, что господину Смирнову никогда не встречалось такое написание. Наверное, он просто воспринял это как причуду верующих.

Использование психиатрии в борьбе с инакомыслием — печальная страница нашей истории. В контексте статьи Смирнова упоминать об этом вроде бы ни к чему. Но только на первый взгляд. Врачи-психиатры — воспитанники советской школы, как и все мы. Естественно, верующих и среди них немного. Тем не менее, действительно, отечественные психиатры положительно отнеслись к появлению больничных храмов, к посещению больных священнослужителями. Есть мнение, что Церковь стремится занять освободившуюся после коммунистов идеологическую нишу. Логика Смирнова проста: раньше врачи выполняли заказ коммунистических властей, теперь «повернулись к Церкви». Вот к чему совершенно неуместное замечание о «карательной психиатрии». Смирнов не может понять органичности сотрудничества психиатров со священнослужителями. Психиатры же, даже если сами они люди неверующие, прекрасно знают, как помогает лечению активная духовная жизнь больного.

 

Вернемся к статье: «Епархия направила в Центр священников с дипломами мединститута. Одним из них был отец Валерий, его мирской опыт врача-психиатра пригодился в богослужении». Никакой мирской опыт пригодиться в богослужении не может. Безусловно, хорошо, если священник, которому приходится регулярно исповедовать психически больных людей, является к тому же опытным психиатром, и не случайно именно отец Валерий служит в этом храме, хотя часто аналогичное послушание несут священники, не имеющие медицинского образования. Причины душевных болезней до конца не изучены врачами, поэтому нет смысла обсуждать эти догадки. Очевидно одно: побеседовать с врачами он не посчитал нужным.

 

Далее автор цитирует отца Валерия: «Когда двое молятся — не скажешь: этот больной, а тот здоровый. Нас интересует духовность человека. Я смотрю на этого прихожанина: да, он психически нездоров, но духовно уже крепче тех, кто за стеной больницы». При явной симпатии к отцу Валерию Смирнов относится к его словам скептически: «В мирской жизни отец Валерий, вероятно, выписывал бы им барбитурат, а не Книгу Бытия». Не может автор не понимать, что духовное окормление больных не отвергает медикаментозное лечение, а дополняет его. О стиле данного предложения и говорить не приходится — как будто «Московский комсомолец» читаешь. Увы, и в дальнейшем встречаются подобные пассажи: «Все прихожане перед началом службы получают дозу специальных препаратов…

Может ли паства с антидепрессантом в голове воспринимать врачующего пастыря?»

«Антидепрессант в голове» — прекрасная фраза для рубрики «Нарочно не придумаешь». «Однажды с больным случилась истерика во время службы. «Одержимого бесом» вывели под руки. С тех пор желающих фильтрует специально созданная часть врачей. Она наблюдает за пациентами, тестирует их. Выходит, они определяют, кому можно общаться с Богом, а кому путь в храм закрыт... (Замечу, даже от буйно помешанных церковь никогда не отворачивалась. Сегодня таких одержимых очитывает отец Герман в Загорске).

 

Не случайно выражение «одержимого бесом» Смирнов заключает в кавычки. Для него как для атеиста это только метафора, применяемая к самым тяжелым больным. Верующие понимают, что одержимый бесом — человек, болезнь которого возникает не «от естества» (по преп. Иоанну Ле-ствичнику), а от воздействия злых духов. Известный старец архимандрит Серафим (Тяпочкин) на вопрос, как он различает бесноватых и больных, отвечал: «Когда приезжает такой человек, мы идем с ним на богослужение. Если он одержим, то не может обычно, как все, передвигаться по храму: начинает подпрыгивать, порой даже очень высоко. Если он всего лишь больной, то в храме стоит спокойно и молится». Как различают врачи, я не знаю. Знаю только, что не тяжелобольных не пускают они в храм, а бесноватых. Журналисту же, пишущему об этом, естественно было бы спросить их, а не ерничать и не писать, что людей «фильтруют». Заодно бы узнал, что отец Герман в Сергиевом Посаде (пора забыть большевистские названия городов) не «очитывает» бесноватых, а отчитывает. Отчитка — изгнание злых духов. Понятно, что Смирнов ослышался. Но, лучше было бы автору обойти эту тему, ведь статья не об отчитке бесноватых, а о духовном окормлении душевнобольных.

 

Посетил Смирнов отца Валерия и по месту основной службы — в селе Ям (которое автор почему-то назвал «местечком») под Москвой. Не в первый раз батюшка повторил вещи, для верующего человека очевидные: «Как можно назвать безнадежно больным человека, который терпит недуг свой, несет его как крест и находит в себе силы для очищения? Его духовность для меня — самое высшее здоровье». Увы, судя по комментариям, мудрые слова священника не дошли до сердца журналиста: «Таков был его ответ на мои вопросы о сомнительности результата службы для потерявших рассудок людей. Можно, я понял, потерять рассудок. А Бога — нельзя».

 

Похоже, ничего автор не понял. Жаль. Журналисту часто приходится писать о вещах, ему непонятных, профессионализм в том и заключается, чтобы в чем-то разобраться, (спросить у знающих людей) а совсем непонятные вещи пропустить.