Спорт — охота. Малоизвестная статья А. С. Хомякова

Всякого рода охоту Англичане называют спорт. Охота с собака ми, с ружьем, с птицею, ловля зайца, волка, льва, слона, бабочки, ловля удочкой или неводом, багром или острогою, ловля гольца или кита, все это спорт. Кулачный бой и скороходство, борьба и плавание, состязание между скакунами, рысаками, петухами, лодками, яхтами и другие  — все это также предметы спорта (охоты), и каждый спорт имеет своих извествестных покровителей во всех сословиях, от короля до простого арендатора, своих героев, свою науку. Важность, с которою Англичане говорят об охоте, сильное участие, которое она возбуждает, огромность сумм, ежегодно употребляемых для ея усовершенствования и поддержания, почти невероятны. Им удивляются все путешественники, особенно же ученые и степенные Немцы; они не могут понять, как такой умный народ может заниматься такими пустяками, и такой рассчетливый народ может позволять себе такие безполезные расходы. Министр занимается соколом или петухом, целый университет  — святилище всякой мудрости и знания  — вступает в состязание с другим университетом, или с городом или с обществом не о том, кто может представить умнейшего мужа, а о том, кто может представить лучшую лодку и лучших лодочников. Это просто непонятно, это merknurdig, это необъяснимо, необъяснимо даже по-немецки, что значит во сто раз необъяснимое, чем на всяком другом языке.

 

Была и у нас в старину охота, хотя, конечно, не до такой степени усовершенствованная или развитая, как в Англии, но, может быть, такая же разнообразная и затейливая, может быть, выказывавшая еще более избыток смелости и силы народной: ну да об старине говорить,  — была да быльем поросла. Уцелела еще от нее кое-где полевая охота с собаками, да и об той говорить почти стыдно. Все двигатели нашего просвещения, от «Северной Пчелы» до серопечатных Московских романов, восстают против нее; все люди высшего образования, от столичного чиновника до уездной барышни, говорят о ней с презрением. Огромное развитие наших познаний, наших умственных и духовных сил убило в нас всякое сочувствие к пошлым забавам наших предков. Англия, не дошедшая до такого просвещения, позволяет еще себе забавляться ими.

 

Впрочем, так как между разными плодами нашего новейшего просвещения кое-где выросла и англомания, мы позволим себе сказать несколько слов об охоте, разумеется, называя ее иностранным (следовательно, более благородным) именем: спорт.

 

 

Древний Константинополь, главный город империи, воцерковленной святым императором Константином, выстраивался неслучайно. Его великие создатели, вникавшие в глубины устроения христианской Церкви и христианского Царства, конечно, возводили свою столицу с полным осознанием значения своих деяний. Поэтому никак нельзя считать случайностью, что вокруг главной площади Царьграда  — Августеона  — возникло три колоссальных сооружения  — Храм святой Софии Премудрости Божией, большой Императорский дворец и Ипподром.

 

Святая София  — крупнейший тогда христианский собор, Большой Дворец  — дом Божией милостью Самодержца и центр государственной жизни. В чем же смысл нахождения непосредственно здесь Ипподрома, казалось бы, чисто спортивного и развлекательного сооружения?

 

Может быть, это просто «пережиток язычества» или уступка непосвященной черни, которой не интересны ни духовные устремления Церкви, ни высокий идеал служения Государю? Может быть, это, подобно многим современным увеселениям, было просто массовой возможностью «убивать время» и высвобождать накопившуюся отрицательную энергию?

 

Думается, однако, что дело не столь просто. Ипподром был создан святым Константином в числе важнейших учреждений новой столицы христианской империи. Хотя он в чем-то и повторял свой прототип  — Цирк Ветхого Рима, в важнейших чертах он принципиально отличался от него: центральным действом, развертывавшимся на Ипподроме, были конные бега, а вовсе не ритуальные «игры» гладиаторов, естественно недопустимые в христианском городе (поэтому св. Константин построил именно Ипподром, а не Колизей). Христианский «спорт» с самого начала не был тождественен «спорту» языческому.

 

Ипподром был колоссальным народным действом, в котором получала свой выход мощная энергия тела. Однако демонстрацией спортивных зрелищ роль константинопольского Ипподрома не ограничивалась. Это видно хотя бы из того, что представители молодежных спортивных клубов и организаций болельщиков, так называемые «стасиоты», составляли только малую часть участвовавших в грандиозных мероприятиях, разворачивавшихся на Ипподроме. Очевидно, их смысл был шире, чем кажется на первый взгляд.

 

Действо, происходившее на Ипподроме, имело сложную символическую структуру, выраженную даже в расположении лиц на трибуне. Так восточную, солнечную, сторону занимал Император со своим двором, на другой, западной, стороне размещался народ, делившийся на четыре «дима» (голубых, зеленых, красных и белых). Само состязание происходило под руководством императора в соответствии со строго определенным ритуалом, несущим большую символическую нагрузку (не случайно, по-видимому, и то, что именно кони играли здесь центральную роль, ведь «конная» символика была весьма распространена в древности). В ходе зрелищ «димы» и василевс обменивались сообщениями, касающимися самых существенных сторон политической и религиозной жизни. Как писал видный западный историк Ричард Краутхаймер, специально изучавший историю и иконографию раннехристианской архитектуры, «арена обрела новую важную функцию: она являлась местом, где император встречался с массами подданных и демонстрировал себя народу».

 

С другой стороны, как полагал другой известный историк, профессор Павел Виноградов: «Цирк становился странной заменой веча или народного представительства».Действительно, поскольку здесь осуществлялось прямое общение власти и народа, Ипподром мог бы рассматриваться в качестве своего рода имперской альтернативы системе представительной демократии, возобладавшей в западных государствах последних столетий.

 

Можно допустить, что поскольку в ходе этих состязаний происходил упорядоченный и организованный обмен информацией, касающейся важнейших сторон жизни, и формировалось общественное мнение, Ипподром выступал и как своеобразная альтернатива современным СМИ.

 

Понятно, что столь важное учреждение занимало соответствующее место в жизни имперского Города. Надо сказать, что смысл всех этих грандиозных мероприятий до сих пор окружен плотной завесой таинственности, до сих пор ученые спорят о цирковых «димах», о символическом и культовом значении состязательного ритуала, наконец, об отношении к нему императоров и Церкви.

 

Таково было место спорта в той имперской традиции, из которой в значительной мере вышла и наша российская государственность. Какое же ко всему этому имеет отношение спорт нынешний? Может ли он стать подобным спорту древней Византии? Или же он уподобится гладиаторским играм  — ритуальной демонстрации кровопролития для развлечения публики? На все эти вопросы пока нет ответов, не столько по недостатку наших теоретических знаний, столько потому, что ответы в значительной степени зависят от наших же исторических свершений...