Пластилиновая страна

 

Сели в 18-45. Закемаривших бойцов товарищи пинали еще минут 15 — не хотели просыпаться. Створки грузового отсека раздвинулись — снаружи темень, звезды. Подогнали ЗИЛы, началась разгрузка. Пока следил за сохранностью коробок в носу — исчез мой рюкзачок. Там фотоаппарат, документы. Случайно что ли бойцы прихватили? Любовь Васильевна, Леонид Петрович и летчики сочувствуют: «Стройбатовцы могли слямзить» . «А куда их всех погнали?» «Да на пересылку, здесь рядом» . Ладно, разберемся. Загрузили одну машину, я в кабину: «Подбросите?» Через пять минут ЗИЛ тормознул. «Как разгрузимся, заедем, через часок» . Пересылка — огражденный колючкой городок зеленых армейских палаток. Спрашиваю солдата-часового, он показывает палатки вновь прибывших. В первой же нахожу у входа свой рюкзачок. Стибрить успели лишь зубную щетку, складной ножик да бутылку минеральной воды. Ну прямо как дети...

 

Палатки с печками, но дрова сырые, дымят. С двух сторон деревянные настилы — чтоб спать. Матрацы не везде, а ночью довольно прохладно. Пересылка.

 

Встретил опять Леху-маримана, взял адрес: «Пришлю фотки» . С Олегом вышли на свежий воздух, подошли к КПП. Сфотографировались напоследок втроем с часовым Серегой, обменялись адресами — как раз гудит мой ЗИЛ. Прощаюсь с парнями: «Бывайте, чтоб все у вас было хорошо!"

Едем в 429-й полк, на склад гуманитарной помощи. Там разгорается скандал. Солдаты-грузчики успели попятить в темноте несколько коробок, в том числе наших биофаковских — видимо, не впервой. Начсклада вкатывает им пистон — вплоть до угроз дисбата. Несколько коробок тут же обнаруживается по углам и на карнизе крыши. Горе-грузчики отправлены писать объяснительные, мы двигаем в зенитный дивизион, в Управление воспитательной работы. Нас встречает начальник управления полковник Анатолий Анатольевич Глоба. Он координирует отправку гуманитарной помощи по всем частям Объединенной группировки. «Завтра вас отправим в Чечню на Ми-26, ориентировочно в 11-12 утра, когда развеется туман.» Чем дальше от Москвы, тем больше к нам с Мосиным отношение как к своим — никакой подозрительности. Конечно, Леонид Петрович помогает. В итоге мы отправляемся спать в казарму дивизиона. Авантюра в полном разгаре.

 

В 6-00 в казарме (человек на 120) звучит грубый выкрик дневального «Дивизион, па-адъем!!!» Я понимаю — армия, но чего так орать-то? Солдаты начинают шуршать, мы с Мосиным пытаемся дрыхнуть до 7-30. Умывшись, являемся к Толь Толичу, и он нас как своих отправляет в офицерскую столовую. На улице свежо, ночью вдарил морозец, везде иней, а главное — грязь застыла. На завтрак гречка с мясом, очень неплохо, но то — офицерам...

 

Идем к летчикам — искать ПСС (поисково-спасательную службу) 664 отряда- вдруг они здесь? По гарнизону солдатики маршируют с песнями — строевая, все как надо. В общежитии летчиков узнаем, что увы — ПСС 664 отряда перебросили из Моздока на юг. Зато познакомились с симпатичным бородатым майором, командиром такой же ПСС, но 224 отряда спецназа. Они летают на задания в горы подбирать разведгруппы, десантников и на поиск сбитых летчиков. Мосин пообещал взять шефство и над его отрядом тоже, обсудили даже состав шефской помощи — от теплых  носков и минеральной воды до приборов ночного видения. Ох, не говори «гоп» ...

 

Тем временем выясняется, что обещанный вчера борт пойдет не на Урус-Мартан, а на Ханкалу. Оба полковника в ярости: «Бардак!» Ну ладно, хотя бы Леонида Петровича мы отправим с его двумя тоннами (ему как раз в Ханкалу). Зашли полковые вертолетчики, пообещали в случае чего подкинуть на «корове» до Тарги. «Оттуда на Ми-восьмых перетаскаете до Урус-Мартана» . Да, Ми-8 берут 1-1,5 тонны (это Ми-26 — до 20), а наша гуманитарка тянет на все пять.

 

Загрузили в «корову» две тонны, попрощались с Л. П... Договор — вернуться сюда, в Моздок, к завтрашнему вечеру. Глоба успевает передать по указанию начальства букеты шикарных роз: на носу 8 Марта, а женщины и на войне есть.

 

Через час по связи передали, что нас заберет 91-й борт из Буденновска. Ура, бежим на склад грузить родные пять тонн. Начсклада как раз заканчивает вставлять грузчикам очередной пистон. Днем эти чудики предприняли последнюю попытку стибрить у нас коробочку, потому начсклада в полной ярости. За такое дело Любовь Васильевна лишает их премии (вчера солдатикам-таки выдали за погрузку по коробке с консервами и печеньем).

 

Солдатиков, да и лейтенанта их обижает отношение: «Вся гуманитарка идет в Чечню мимо нас, а мы, выходит, тыловые крысы?!» Кормежкой они тоже недовольны, потому и приучаются тащить, что плохо лежит (а что в такой суматохе хорошо лежит?). И как им объяснить, что в горах на передовой малость потруднее живется?

 

Нужен компромисс. Надо заранее заготавливать «подарки» — экипажам бортов, солдатам-грузчикам, и сразу обещать им это при условии отсутствия воровства.

 

Короче, пять тонн в один «КАМАЗ» не влезли, пришлось срочно ловить левака. Шофера ЗИЛа с мордой шереметьевского таксиста Мосин осчастливил блоком «Пегаса», и — вперед. Выскакиваем на летное поле со стороны стоянки Су-25, поворачиваем к вертолетам — наша «корова» уже на полосе бьет копытом. Рулящие на взлет, недвусмысленно увешанные ракетами «сушки» вежливо пропускают нас вперед. Только тормозим у своего 91-го борта, по ушам шарахает ревом. Пара «грачей» проносится по взлетке в 100 метрах от нас и срывается в небо голубое, чертя красивую дугу в сторону гор.

 

Привычно быстро закидываем свои пять тонн на борт — спешим, трудяга 91 — и должен еще успеть в Ханкалу, а полеты только до темноты, до 18-00. В темноте летают лишь Ми-восьмые, да и то нечасто. Распределяемся: Мосин охраняет груз в хвосте, мы с Любовью Васильевной усаживаемся в носу. Что бы она без нас, таких молодцов, делала! Десяток офицеров и солдат в камуфляже рассаживаются перед нами кто на полу, кто на скамьях. Взлет в 15-00. Мелко подрагивая, «корова» разворачивается и несется на Чечню на бреющем, высота 20 метров. Стробоскопические солнечные лучи заливают салон через верхний иллюминатор, видно мельтешение лопастей несущего винта. Гул и свист двигателей давит на уши 45 минут — наш путь до Урус-Мартана. Перед посадкой опять разворот, крен — и мы видим городишко как на ладони.

 

Приземляемся на большущее зеленое поле. Экипаж глушит мотор. Вдалеке — четкие силуэты гор. Соседний лесочек набит техникой. Грузовики, БТРы, танки снуют, взревывая, по дороге. Правее — палаточный городок медсанбата, аккуратно огороженный столбиками. Впоследствии эти столбики оказались гильзами танковых снарядов.

 

На поле нас встречает полковник Сергей Васильевич Цыганенке, зам. командующего западной группировкой генерал-лейтенанта Шаманова. С ним несколько офицеров. Со стороны гор слышен артиллерийский гул. «Сегодня бой идет с 4 утра. Духи лезут на равнину. Уже взяли в плен шестерых. Одного оставили для отчетности, остальных — того». Вот тебе неофициальное мнение командования группировки. В двухстах метрах от нас действительно поднимается пара Ми-24-х и направляется на «боевой» в сторону гор.

 

Пока идет перегрузка в «Намазы», борттехник рассказывает мне обстоятельства гибели полковника Николая Майданова — знаменитости и героя чеченской войны. «Не мог спать спокойно, если днем духов не обстреляет. Лез в пекло — потому и погиб. Вытаскивал на Ми-24 десантников под обстрелом, две пули попали в шею и в грудь. Борттехник его подхватил, правый пилот вывел борт». Российская армия потеряла одного из лучших летунов-вертолетчиков.

 

Постигнув азы «военной дипломатии», дарю одному летчику свой фонарь, другому теплую тельняшку. Парни довольны. Вертолетчиков тоже «обижают» гуманитарной, а ведь тыловыми крысами их никак не назовешь. Даже во время «мирного» грузового перелета можно поймать бандитский «Стингер» (потому и летают на бреющем) или зенитный снаряд, не говоря уже о боевых вылетах. А в 91-й борт уже заносят «груз 200» — покрытые простыней носилки с убитыми сегодня офицерами...

 

Тем временем Сергей Васильевич командует водителю грузовика подбросить нас в 664-й отряд. Запрыгиваем в расхристанный разведбатовский ЗИЛ к своим коробкам, машем рукой Любови Васильевне — теперь наши пути расходятся, она завтра поедет на «Намазе» развозить помощь по горным заставам, в Аргунское ущелье, — и трогаемся к конечной цели своего маршрута.

 

ЗИЛок, натужно ревя, качаясь и скрипя бортами, месит дорожную грязь, продавливая новые колеи в чеченском «пластилине». Вокруг техника, маскировочные сетки, какие-то заборчики. Минут через пять въезжаем в воротца и останавливаемся. У ворот — замаскированная огневая точка, часовой в бронике. «Здесь 664-й отряд?» — «Так точно». «Вылезай, ребята, приехали!»

 

 

Самые любопытные тут как тут. Дескать, с кем вы, гости, торг ведете и куда теперь плывете? Да к вам, мужики! Где тут ваш «князь Гвидон?» Подбегают еще несколько — те же вопросы. «Гуманитарка? Подарки? Что, все нам? Блин, елки, да как вы нас нашли??» «Да вы разгрузить помогите, только чтоб не в грязь!» Бросаются помогать, бережно ставят коробки где почище, на редкие пятна дерна.

 

Подходит командир — разведка уже все донесла — бравый майор в камуфляжной кепке. Жмет руки, улыбается: «Подарки нам? Из Москвы? Ну вы даете, мужики, ну спасибо!» Скромно объясняем, что главное спасибо их лейтенанту Эдику, предложившему идею помощи спецназу. А мы что — собрали деньги, купили что надо и вот — привезли...

 

Майор дело знает. Замполиту: «Серега, давай коробки к фургону связи, будешь делить» . Офицерам: «Построить личный состав, быстро, шефы приехали!» Нам: «Ну, ребята, сейчас будет торжественный момент, я вас представлю, а вы скажите бойцам что-нибудь от себя». Мосин гудит в спину: «Костяныч, говори ты, у тебя язык подвешен, а я сфотографирую!» Хитер, хорошо устроился...

 

Бойцы строятся буквой «П» — чтоб лучше слышать. Командир начинает зажигательную речь, какие, дескать, студенты молодцы. Бойцы смотрят приветливо, улыбаются. Все в камуфляжных бушлатах, сапоги залеплены «пластилином», на головах у кого кепки, у кого шерстяные шапочки (шиком считается камуфлированная шапочка или свитер) — здесь они не на параде. Один взвод выделяется бронзовым загаром на лицах. Командир представляет: «Эти орлы три недели в горах просидели, на высоте 2000 над уровнем моря, только там они так не улыбались». Бойцы расплываются еще больше. Пытаюсь сказать что-нибудь важное, но чему я, московская «тыловая крыса», буду учить мужиков, живущих на войне? В конце оправдываюсь, что не успели доставить груз к 23 февраля, к празднику. «Зато успели к 8 марта» подытоживает командир. Все хохочут. Начинается раздача слонов. Я спешу заснять важный момент. Замполит распотрошил все коробки, народ толпится вокруг, заглядывает. Серега отсчитывает и выдает: «Первая рота, получай, отходи в сторону. Вторая, третья, рота связи...» Спецназовцы изучают содержимое мешочков. Слышен смех, одобрительные возгласы. Радость искренняя. Похоже, мы угадали, что привезти. Особенно понравились фонарики (с батарейками и запасными лампочками!), их немного, распределили по-честному. Подходят молодые ребята-срочники. «Слушайте, самое главное — а письма от девушек привезли?» Блин, ведь была же мысль, девицы наши что-то такое обещали — так и не сделали, клуши ленивые! Пареньки огорчились — ну да ладно. Предложил им поздравить студенток биофака с 8 Марта — приняли идею с воодушевлением. И ведь написали же! Подошел лейтенант Игорь: «Ребята, добро пожаловать ко мне в третью роту, отметим ваш приезд» . Ну отлично, идем в гости к третьей роте.