Все это рок-н-рок

Молотом против рок-ведьм стала книга инославного священнослужителя из Америки Ж. П. Режимбаля «Рок-н-ролл». Вторым, если не первым, вам всегда назовут иеромонаха Серафима (Роуза). Кстати, тоже американца. Для возрождающейся Церкви в России их обличительный пафос слал критерием православное в оценке современной культуры. Молодежь приняла «на ура» западную рок-культуру, не подняв утопических проектов ее переосмыслить. Церковная публицистика с неменьшим энтузиазмом приняла американскую критику рока, посчитав ее истиной в последней инстанции.

И последнее горше первого. Во-первых, потому, что андеграунд для тоталитарной России и для демократической Америки неравноценны. Долгие годы андеграунд был в России чем-то вроде «внутренней эмиграции», рокеры носили ореол изгнанников и отверженных. Этимандеграунд был в чем-то близок Церкви. Во-вторых, потому, что американская критика рока не всегда предполагает православное понимание слова и образа, не всегда знакома с православной антропологией и сотериологией. Держа равнение на Запад, мы оказались в парадоксальной ситуации. С одной стороны, самостоятельной позиции у православных в России не существует — мы пользуемся калькой с американского. И в то же время новые члены Русской Православной Церкви, чье обращение было выстраданным и искренним, не скрывают, что по-прежнему слушают рок.

«Мир, как мы его знали, подходит к концу»

Если рок-музыка — это страсть, то будут ли два мнения, что с ней делать? Если же сильное и глубокое увлечение, с которым связан первый опыт откровенного разговора и первое переживание свободы, что с ним теперь делать? Отказаться? Перешагнуть? Стоит ли распахивать свое сердце, чтобы выкорчевать из него свободу и искренность? Что-то очень важное может покинуть христианина, если после такого «хирургического вмешательства» ему будут недоступны эти переживания.

Опыт церковной жизни последних лет показал, что удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем, оставаясь рокером, стать христианином. И разрешение этого противоречия не лежит в плоскости механического отказа. Через обращение ко Христу, через вхождение в Церковь человек стремительно перерастает рок-музыку.

Это процесс внутренний. «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил все младенческое»(1 Кор. 13:11). О чем-то родственном говорит и Гребенщиков:

                 Мир, как мы его знали, подходит к концу.

                Мир, как мы его знали, —  и Бог с ним!

                За последнюю тысячу лет мы постигли

               Печальную часть наук;

              Настало время заняться чем-то другим.

                                             (БГ, «Мир, Как Мы Его Знали», 1986.)

Мы встречали мужей, которые, сознавая «православность» своего поступка, с гордостью разбили пластинки любимых рок-групп и на все кассеты записали духовную музыку. Хочется верить, что маленькая победа в духовной битве для этих людей состоялась. Но такая «православность» может свидетельствовать и о другом — непреодоленная резкость неофита еще гнездится в сердцах. Душа еще хранит наслаждение, которое испытывала, слушая рок.

Сознательный отказ от рок-музыки связан с духовными исканиями, с опытом церковной жизни. Это не отвлеченная мысль, а реальный опыт молитвы. Молодой алтарник одного из подмосковных храмов рассказывал: «Впервые я задумался о том, что такое рок, прочитав статью Режимбаля. Однако внутри меня рокер и христианин поссорились лишь тогда, когда однажды после Литургии я решил послушать любимую рок-группу. Вдруг я почувствовал боль — и это было очень неожиданно — я понял, что оскорбляю Бога. Это чувство было ясным и отчетливым. Позднее, когда духовный подъем проходит, рок-музыку слушаешь уже «спокойно»... Но то особое переживание никогда не покидало меня. Вскоре я понял, что рок-музыка мне неинтересна».

Против чего мы воюем?

Если хранишь в тайниках души воспоминания о том, как рок-музыка открыла мир неведомых мыслей и чувств, новых переживаний, исполнением которых стало крещение, не стоит вырывать это из сердца. Владимир Щукин признается, что «Битлз» звучали честно и неподдельно. Они стали для него школой честности и искренности...Так было в шестидесятые, семидесятые и в начале восьмидесятых, когда молодежь открывала Евангелие и приходила в Церковь, стремясь узнать больше о том Человеке из Назарета, что поразил их в рок-опере «Иисус Христос — Суперзвезда». Таких людей в Церкви немало. Но этим православная рок-гамма не ограничивается.

Не секрет, что студенты Свято-Тихоновского богословского института и Российского Православного Университета совмещают успешную учебу и церковные послушания (в том числе клиросное) с увлечением роком. Не секрет, что в духовных семинариях внимательно следят за всеми новинками рок-музыки. Помню, мой знакомый, учившийся в семинарии несколько лет назад, скорбел о том, что в спальне невозможно заниматься — семинаристы целыми днями слушают «Ламбаду» (а рок-то уж тем более).

Есть и такие, что в свое время бросили рок-музыку и пришли в Церковь. Некоторые из них возрождают древние монастырские распевы, другие, проработав много лет в храме, получили у духовника благословение вернуться к концертной деятельности и записям, а значит, и благословение «на рок-н-ролл». И этот опыт не был неудачен — половина православной Москвы поет сегодня песни Владимира Щукина. В Северной Америке широкой известностью среди православных пользуется группа «Керигма», все музыканты которой окончили православные семинарии, и их концерты являются одновременно и катехизаторской беседой.

Против чего же мы воюем? Ведь не против плоти и крови. А значит, разрушить или уничтожить все, что пришлось бросить в миру, не есть задача человека, доверившегося Христу.

Патриотична ли рок-музыка, какие чувства она пробуждает, добро несет или зло? Очень хочется задать всего лишь один вопрос, и на него получить ответ «да, да» или «нет, нет». Но в глубине души мы понимаем — однозначных ответов нет. «Все мне позволительно, но не все полезно» (Кор. 6:12)

Христианин вправе снова и снова задать свой главный вопрос. Ничто не имеет такого значения как состояние души: устремляется ли человек к Богу или иные силы овладевают им?

Что же такое рок?

Отдельные работы по теории контркультуры в России поразительно схожи в стремлении осмыслить рок в понятиях религиозных. Рок-апологетика достаточно ясно и однозначно говорит о свои задачах и ценностях.

«Рок — молодежная нигилистическая религия, наполненная пафосом отрицания ценностей старого поколения, отрицания «веры отцов». «Отцы» — рационалистичны, живут спокойной жизнью, любят комфорт и деньги. «Дети» все это отрицают, предпочитая иррациональную свободу и бунт сытой и спокойной жизни, цветы — вещам и деньгам, свободный секс — культу семейного благополучия».

Чем оборачивается тотальное отрицание «веры отцов»? Этому учит Священное Писание — обличения пророков в нечестии отступивших от «веры отцов», гнев Божий и проклятия, порабощение и плен. Отрицание семьи оборачивается отрицанием жизни. Егор Летов убежден, что «человек, занимающийся роком, постигает жизнь, но не через утверждение, а через разрушение, через смерть».

Многочисленные рок-манифесты постоянно выдают желаемое за действительное. Да, рокеры жаждут единства и цельности, но этой мечте не суждено сбыться. Рок — не единая религия.Он никогда не станет религией единого бога. Как пишет Франсис Лосс: «3а неимением единого источника моды рок-культура раскололась на множество племен; каждое со своим ритуалом, со своей одеждой, со своей музыкой и каждое со своими идолами...»

Эти рок-племена живут своей кочевой жизнью, воюют, заключают союзы, побеждают, исчезают. Сегодня их стан — это дискотека в Лондоне, завтра — рок-клуб в Сан-Франциско, послезавтра — кафе в Питере. Вместе они лишь в одном — их бунт против «веры отцов» продолжается, и пропасть между бунтарями — впрочем, это уже второе-третье поколение, — пропасть между профессиональными революционерами и их «отцами» растет. Бунтующие поколения сами стали «отцами», но их детям бунта только против «отцов» уже мало — этим занимались и сами «отцы». Теперь — и свидетельством тому опыт исповеди (как говорил мне один иеромонах) — дистанция между поколениями стремительно растет, а прослойка, считающая себя одним поколением, становится тоньше. Уже брат не понимает младшую сестру, а сестра отрицает ценности брата. Так падают царства, разделившиеся в себе.

Мифотворчество

Как хранить верность Богу Авраама, Исаака и Иакова, отрицая преемственность поколений, как сохранить ценности поколений, живших до тебя? Рок-племя отрицает преемственность и предание, оно не умеет и не хочет хранить ценности. Каждое племя занимается мифотворчеством, ибо после каждого хит-парада пантеоны богов пополняются новыми именами.

Все течет и меняется. Ценность традиции как компаса, указующего путь на небо, отрицается, не потому что их гордость не терпит стеснения. Православному это чуждо. Церковь живет Священным Преданием, принимая Священное Писание как одну из его форм. Кто не умеет хранить и ценить Предание, не может правильно понять Писания. Воцерковление рокера зависит от его готовности отказаться от мифа и принять реальность Предания живого и сохраненного в веках.

Быть может, рок-музыка, как бумеранг, брошенный с американского берега, парализовала наше понимание традиции. Именно культура протестантской (когда-то) Северной Америки с характерным сектантским отрицанием традиции и предания породила музыку, которая в тонких формах привила нам тот же навык отрицания и тем самым подготовила стремительный расцвет американских сект среди неглупой молодежи в современной России.

Контр-культура — это (по-американски) последовательное отрицание опыта христианской цивилизации. (См. уничижительные заметки Марка Твена о европейской — христианской — культуре).

Отрицая ценность «горнего», избирается критерием «дольное, перстное». «Я сам» становлюсь критерием истины. Появляются «собственные истины», не связанные с единственной Истиной.

«В Джелло Биафре» есть нечто мессианское... Кажется, что он — носитель истины. Не той, единственной, вечной истины, но истины его собственной, необходимой психологии артиста, который последовательно и убежденно занимается своей музыкой как идеей».

Образ мысли свободного американскою рок-журналиста, жонглирующего понятиями христианской культуры, понятен и близок любому рокеру. Достоинства воображения и чувственного познания мира становятся абсолютными ценностями. Вкусив их «сладость» однажды, на долгое время принимаешь этот опыт как тяжелую ношу, устремляясь к горнему, к высшему творчеству — к искусству молитвы.