Необитаемый обитаемый остров. Робинзон Крузо в Сибири

• Текст: Мария Строганова

***

Знаменитый автор «Робинзона» — Даниель Дефо написал более 250 произведений, среди которых памфлеты, эссе, дидактические сочинения, романы. Однако на его надгробии высечена только одна фраза, говорящая сама за себя: «Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо».

Роман был впервые издан в 1719 году и уже к концу первого года своего существования выдержал четыре переиздания, став литературной сенсацией и породив множество подражаний. Появился даже поджанр приключенческой литературы — «робинзонада», живописующий перипетии выживания одного или нескольких людей на необитаемом острове. Габриэль Беттередж, герой романа У. Коллинза «Лунный камень», спустя век после выхода «Робинзона» выразил мнение большинства читателей об этой книге: 

«Я считаю, что книги, подобной «Робинзону Крузо», никогда не было и не будет написано. Много лет обращался я к этой книге — обыкновенно в минуты, когда покуривал трубку, —  и она была мне верным другом и советчиком во всех трудностях этой земной юдоли. В дурном ли я расположении духа — иду к «Робинзону Крузо». Нужен мне совет — к «Робинзону Крузо». В былые времена, когда жена чересчур надоест мне, и по сей час, когда чересчур приналягу на стаканчик, —  опять к «Робинзону Крузо». Я истрепал шесть новеньких «Робинзонов Крузо» на своём веку. В последний день своего рождения миледи подарила мне седьмой экземпляр. Тогда я по этому поводу хлебнул лишнего, и «Робинзон Крузо» опять привёл меня в порядок». 

Роман Дефо был поистине настольной книгой многих поколений читателей по всему миру. Но при всём непреходящем успехе «Робинзона» мало кто знает, что у «Удивительных приключений...» имеется вторая часть — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо, составляющие вторую и последнюю часть его жизни, и захватывающее изложение его путешествий по трём частям света, написанные им самим». Обе части были написаны Дефо за один приём и изданы Уильямом Тейлором сразу одна за другой в 1719 году. Однако вторая часть «Робинзона» пользовалась у публики значительно меньшей популярностью и постепенно «Дальнейшие приключения...» забылись. А ведь во второй части романа Робинзон совершил поистине необычайное путешествие — в гости к московитам: Робинзон посетил Сибирь. 

Обложка второй части приключений Робинзона

Отношение в Англии к России в XVIII веке можно охарактеризовать как заинтересованно настороженное. С одной стороны — растущая мощь Российской империи как европейской державы обусловила появление русофобии в Англии XVIII века. Преувеличение «русской угрозы» стало одним из направлений пропагандистских усилий в Англии. Например, Дефо в одном из памфлетов, «Преимущества мира и коммерции», изданном в 1729 году, предостерегал соотечественников относительно России как конкурента в торговле, призывая запретить торговлю англичан с Санкт-Петербургом, либо, «если хотите пойти более коротким путем, начинайте войну и выбейте московитов из Ливонии и Ингрии, а, таким образом, не давайте им доступа к Балтийскому морю». Становление новой державы нарушало баланс сил среди европейских держав. Также существовали опасения, и весьма обоснованные, о возможности русской угрозы для Англии.

С другой стороны — рос интерес английской публики к России как к необычной стране, издавались мемуары путешественников; Пётр I становится героем художественной литературы и популярных периодических изданий. Его упоминает У. Конгрив в комедии «Так устроен мир», ему уделяют внимание журналы Аддисона и Стиля «Зритель» и «Болтун». Фиктивные мемуары Р. Стиля о Полтавской битве вдохновили Дефо на создание произведения «Царствование истории жизни и деяний Петра Алексеевича, царя Московии». Деятельности Петра I посвятил несколько страниц Б. Мандевиль в приложении к «Басне о пчелах». Дж. Свифт неоднократно упоминает о Петре I и Московии в своих произведениях, особенно в «Искусстве любезной беседы». И, наконец, во втором томе «Робинзона Крузо» Дефо описывает путешествие своего героя из Китая в Московию.

Итак, вернувшись с необитаемого острова, Робинзон некоторое время посвящает семье, но вскоре «природная склонность к бродяжничеству» вновь всецело овладевает им. «Народная пословица: каков в колыбельку, таков и в могилку нашла себе полное оправдание в истории моей жизни», — начинает Робинзон повествование «Дальнейших приключений…». Единственное, что удерживало Робинзона от новых странствий — это семья: жена и двое малолетних детей. Но смерть жены всё меняет — рушатся последние преграды на пути к новым странствиям. Оплакав жену и препоручив воспитание детей некой вдове, Робинзон снаряжает корабль и вместе с Пятницей снова отправляется на свой остров. Там он находит достаточно многочисленную колонию поселенцев (70 человек), проводит на острове социально-экономические реформы, духовную миссию: с помощью французского миссионера венчает супружеские пары, крестит туземных жён, и затем отбывает путешествовать дальше. В море путешественники встречают флотилию пирог с туземцами, и в бою погибает верный Пятница: 

«Бедный, славный Пятница! Мы устроили ему торжественные похороны — положили его в гроб, опустили в  море  и  сделали  прощальный  салют  из  одиннадцати орудий. Так кончил свою жизнь самый благородный, верный, честный и преданный слуга, какой только был на свете».

Далее Робинзон огибает Африку у мыса Доброй Надежды, попадает в переделку на Мадагаскаре и в конце концов оседает в крупном городе на берегах Бенгальского залива (скорее всего в Калькутте). Шесть лет спустя, во время очередной торговой операции, он оказывается с грузом опиума в Китае, где лишается корабля. Однако он узнаёт, что в Пекин прибыл караван московско-польских купцов, и решает отправиться с этим караваном на родину по суше. Мнение Робинзона о Китае, кстати, крайне неприглядное. Но еще более самих китайцев — скопища «невежественных грязных  рабов, подвластных достойному их правительству», удручает Робинзона политика Московской империи относительно них: 

«Если бы расстояние, отделяющее Китай от Московии, не было столь огромным и если бы московская империя не была почти столь же варварской, бессильной и плохо управляемой толпой рабов, то царь московский без большого труда выгнал бы китайцев с их земли и завоевал бы их в одну кампанию. И если бы царь, могущество которого по слухам всё возрастает и начинает достигать грозных размеров, направил свои армии в эту сторону вместо того, чтобы атаковать воинственных шведов, в чем ни одна из европейских держав не стала бы завидовать или препятствовать ему,тто он сделался бы уже за это время императором китайским и не был бы бит под Нарвой королем шведским, силы которого в шесть раз уступали русским войскам». 

Совет Робинзона, несомненно, следовало бы принять во внимание, если бы он не противоречил сам себе: называя китайцев нищими и чванливыми — «чванство их может превзойти только их бедность», он тем не менее скупает здесь для продажи в Европе множество произведений китайских ремесленников, так что «ценность нашего груза только в этих товарах достигала трёх тысяч пятисот фунтов стерлингов». Европоцентристская заносчивость, свойственная настоящему англичанину, и выражающаяся в высокомерии ко всему иному, часто берёт верх — в размышлениях Робинзона или Дефо?

Итак, весной 1703 года Робинзон в составе каравана из шестнадцати человек перебирается через реку Аргунь, правый рукав Амура, и оказывается в пределах Московского государства. «Я не мог не почувствовать огромного удовольствия, — рассказывает Робинзон, — по случаю прибытия в христианскую, как я назвал её, страну. Ибо, хотя московиты, по моему мнению, едва ли заслуживают названия христиан, однако считают себя таковыми и по-своему очень набожны». 

Всю Сибирь и Урал, через которые едет в Англию Робинзон Крузо, он называет Великой Татарией и почти все этносы этих регионов — татарами. Дефо отправил Робинзона Крузо «на край света», где проходили границы европейского исторического и географического знания. Отсюда, к примеру, и возведение Робинзоном родословной монголо-татар к племени Гогов и Магогов — двум диким народам, нашествие которых должно предшествовать Страшному суду:

«Все реки здесь текут на восток и впадают в большую реку, которая называется Амур и впадает в Восточное море или Китайский океан. Дальше реки текут на север и впадают в большую реку Татар, называемую так по имени татар-монголов, самого северного племени этого народа, от которого, по словам китайцев, произошли все вообще татары; это самое племя, по утверждению наших географов, упоминается в священном писании под именем Гогов и Магогов».

Робинзон с горестью убеждается, что основное население далёких сибирских селений — совершенные язычники, «приносившие жертву идолам и поклонявшиеся солнцу, луне и звездам, всем светилам  небесным». Конечно, Робинзон не смог терпеть идолопоклонства и в одной деревне близ Нерчинска рассёк надвое голову деревянного идола, а потом ночью и вовсе сжёг его. Как истинный и истовый христианин Робинзон был весьма опечален малыми миссионерскими трудами московитов:

«Я думал было, что, приближаясь к Европе, мы будем проезжать через более культурные и гуще населенные области, но ошибся. Нам предстояло еще проехать через Тунгусскую область, населенную такими же язычниками и варварами; правда, завоеванные московитами, они не так опасны, как племена, которые  мы миновали. Одеждой тунгусам служат звериные шкуры, и ими же они покрывают свои юрты. Мужчины не отличаются от женщин ни лицом, ни нарядом. Зимой, когда всё бывает покрыто снегом, они живут в погребах, сообщающихся между собою подземными ходами. Русское правительство нисколько не заботится об обращении всех этих народов в христианство, оно лишь прилагает усилия, чтобы держать их в подчинении».

Осенью 1703 года, преодолев тысячи километров по диким местам, путешественники прибыли в город Тобольск — «столицу Сибири». «Мы пробыли в пути уже семь месяцев, — рассказывает Робинзон. — Зима приближалась быстрыми шагами». Караван был вынужден остановиться в Тобольске на зимовку. Замечательно описываемое в романе простодушное изумление Робинзона окружающей действительностью. Он удивляется местному климату, который настолько суров, что «на улицу нельзя было показаться, не закутавшись в шубу и не покрыв лица меховой маской или вернее башлыком с тремя только отверстиями: для глаз и для дыхания»; живописует быт местных жителей: «Печь в моём доме была совсем не похожа на английские открытые камины, которые дают тепло, только пока топятся. Моя печь была  посреди  комнат  и нагревала их все равномерно; огня в ней не было видно, как в тех печах, которые устраиваются в английских банях»; пишет об устройстве местных домов: «Двери в тамошних домах закрываются плотно, стены толстые, окна маленькие с двойными рамами». Пища Робинзона состояла главным образом, из «вяленого оленьего мяса, довольно хорошего хлеба, разной вяленой рыбы и изредка свежей баранины и мяса буйволов, довольно приятного на вкус. Вся провизия для зимы заготовляется летом. Пили мы воду, смешанную с водкой, а в торжественных случаях мёд вместо вина — напиток, который там готовят прекрасно». 

Тобольск. Старинная гравюра.

Более всего Робинзон был поражён, увидев в сибирской глуши поистине аристократическое общество: 

«Всего замечательнее было то, что я нашёл хорошее общество в этом городе, расположенном в варварской стране, невдалеке от Ледовитого океана, лишь на несколько градусов южнее Новой Земли. Неудивительно: Тобольск служит местом ссылки государственных преступников; он весь полон знати, князей, дворян, военных и придворных. Тут находился знаменитый князь Голицын, старый воевода Робостиский и другие видные лица, а также несколько дам. Через своего спутника, шотландского купца, с которым я здесь расстался, я познакомился с несколькими аристократами и не без приятности проводил с ними долгие зимние вечера».

Робинзон повстречал ссыльного князя Василия Васильевича Голицына, всесильного фаворита царевны Софьи. В реальности в Тобольске Голицын не был, а, оказавшись в опале, был сослан сначала в Каргополь, откуда в Яренск (где пробыл примерно год, в 1689-90 гг.), потом в Пустозёрск, и уже потом на Пинегу.

Именно князю Голицыну Робинзон рассказывает историю своих приключений на необитаемом острове, а затем, ведя с бывшим сподвижником Петра I задушевную беседу, излагает своё жизненное кредо «индивидуальной свободы»: 

«Тот, кто одерживает победу над своими безрассудными желаниями и обладает неограниченной властью над собой, у кого разум властвует над волей, — более велик, чем завоеватель государства». 

Робинзон предлагает ссыльному князю бежать вместе с караваном. Голицын, однако, после долгой внутренней борьбы отказывается, попросив только увезти из Сибири его взрослого сына. 

«Наконец, в начале июня мы покинули этот далекий  город, — пишет Робинзон, — о  котором,  я думаю, мало кто слышал о Европе: настолько лежит он в стороне от торговых путей». 

Итак, маршрут Робинзона из Пекина в Тобольск выглядел следующим образом: 

1. Пекин. 
2. Город Нон. Это — современный китайский город Цицикар. 
3. Город Аргун. Аргунский острог. 
4. Город Нерчинск. 
5. Село Плоты. 
6. Город Яравена. Ныне село Ширинга. 
7. Река Уда. 
8. Город Улан-Удэ, до 1934 года называвшийся Верхнеудинском. 
9. Река Енисей и город Енисейск. 
10. Город Тобольск. 

Далее путь Робинзона лежал в Архангельск, а оттуда — через Гамбург домой, в Англию:

«7-го июля отчалили и 18-го благополучно прибыли в Архангельск, проведя в пути один год, пять месяцев и три дня, включая восьмимесячную остановку в Тобольске. В ожидании корабля нам пришлось прожить в Архангельске шесть недель, и мы прождали бы и больше, если бы нас не выручил гамбургский корабль, пришедший месяцем раньше, чем сюда приходят обыкновенно английские корабли <…> В заключение скажу, что, пробыв около четырех месяцев в Гамбурге, я сухим путем отправился в Гаагу, где сел на корабль и прибыл в Лондон 10-го января 1705 года, после отсутствия из Англии, продолжавшегося десять лет и девять месяцев».

Вернувшемуся на родину Робинзону было 72 года, и свой рассказ он заключает обещанием не совершать более иных путешествий, кроме одного — странствия «в более далекий путь, чем описанные в этой книге», а именно в жизнь вечную.