Мой маленький Урал

Я с Урала. И еду туда не за социальной экзотикой или могучими пейзажами, которых на единицу пространства там бесчисленное множество. Это мои родные места. Сквозь призму детства все видится иначе: вот поезд сейчас повернет за отвесные скалы, и будет видно гору, похожую на лежащего слона, потом маленькую станцию, куда поезда приходят только ночью. Я столько раз этого ждала…

Возвращаюсь сюда за желанием взять камеру в руки и снимать — без цели и особых претензий, просто потому, что хочется, погружаясь в прекрасное «здесь и сейчас», — в общем, за тем, что называется слегка затасканным словом «вдохновение».

Старинная горно-заводская зона. Цепь маленьких городков и поселков, основанных в середине XVIII века во времена горнозаводчиков Демидовых. Заводы и рудники, вокруг которых нарастала некрестьянская жизнь: в краю вечнозеленых помидоров и картофельных полей одним сельским хозяйством сыт не будешь. Внушительные горы, состоящие из железной руды, местами сгрызены «в минус», до глубоких карьеров, как это случилось с горой Рудничной возле городка Бакал. Теперь тут уже строятся шахты, открытая добыча исчерпала себя; город продолжает жить своей не самой богатой жизнью, обогащает руду, производит щебень и запчасти для гигантских экскаваторов. И тайга вокруг по-прежнему дремуча, и медведи, однако, там водятся — сама видела!

Везде история: Пугачев тут хаживал, его полковник Белобородов дал название гранитной горе Краснокаловка, что высится на въезде в поселок Бердяуш. Это, конечно, не деревня — крупный железнодорожный узел, строил который еще Гарин-Михайловский (оказывается, он не только писателем был!), но везде гуляют коровы, гуси и прочая домашняя живность, внося разнообразие в довольно унылый ландшафт пыльной улицы. И запах свежего горячего хлеба — он доносится из похожего на кочегарку старого здания. Набираюсь нахальства и захожу. В огромной старинной печи стоят чугунные формы с тестом. А рядом уже готовое богатство! Таких ноздрястых упругих буханок я не видела сто тысяч лет, с самого детства…

Пекарь — добрые глаза, улыбается:

— Вы из газеты?

— Да нет, для себя…

— Ну, снимайте. Это последняя такая печка в округе, хотите — покажу?

Обнимаясь с горячей буханкой, уношу тепло и в душе…

Карабаш. Известный город. Стон земли и ужас индустриализации — медеплавильный комбинат. Лунный пейзаж, столбы, столбы (зачем столько столбов с проводами?), растрескавшаяся от жары земля и куски ярко-голубой породы на рыжей глине. Красиво. Жаль, пленка не цветная… В самом городе рядом с жилыми домами черные горы отвалов, за которые, говорят, японцы маму бы продали — столько в них всякого добра содержится из таблицы Менделеева… Жутковатое богатство. Во дворе мужчина возится с машиной:

— Что, нравится, как мы живем? — беззлобная ирония с привычной горечью в голосе.

А есть уголки волшебные, мистически притягательные: гора Иремель, самая высокая точка Южного Урала. В деревне Тюлюк, что лежит у подножия, бывают разные люди из самых неожиданных мест — немцы, поляки. Из столиц наших приезжают — вдохнуть густой таежный воздух, подняться на вершину, обрести душевный покой и равновесие: гора помогает. Место силы и эпической красоты.

Моя фотографическая любовь — Катав-Ивановск. Волны белых скал, старинная запруда, бревенчатые домики, лодки на берегу. Вполне ничего себе райцентр. Есть городской пляж с катамаранами на прокат и пирсом. По случаю прохладной погоды пусто. Примчались мальчишки. Вряд ли они могут похвастаться новомодными гаджетами, но у них есть голенастые велики и столько мест, куда можно сгонять за долгий летний день! Ведь рядом лес и не слишком далеки обросшие легендами Серпиевские пещеры.

Мой маленький Урал. Здесь по-особому остро чувствуешь, как велика страна и как огромно время. Стою под этим прекрасным небом, и ощущение исконной российской бесприютности уходит... Это дом. Наш дом.