«П5»: тот самый Пелевин

Последний роман Виктора Пелевина «П5» (Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана) вышел уже относительно давно. (Впрочем, это никакой не роман, а сборник коротких повестей или даже рассказов (для удобства назовем новелл), никак не связанных, по крайней мере, по сюжету друг с другом.) Все желающие его уже прочитали и пришли, как кажется, к одному выводу: Пелевин уже не тот. Подобное ощущение осталось и у меня. Однако, стоит задуматься, а чем, собственно, Пелевин уже не тот? При беспристрастном рассмотрении, книге есть все, что определяет творческую манеру писателя и столь любезно сердцу его поклонников. А именно и в первую очередь, многослойные и запутанные аллюзии, связывающие в странный клубок трудно совместимые, а то и вовсе противоположные понятия, относящиеся к сферам от энтомологии до метафизики. Чего стоит уже первая новелла книги «Зал поющих кариатид», которая собственно не про девушку, мечтавшую стать элитной проституткой, но заковыристыми путями попавшую в нирвану, а о богомолах. Впрочем, как и полагается, эти богомолы безмолвно молятся безличностному абсолюту, они за гранью добра и зла, человеческих слов и понятий, по их неподвижным телам течет Река Жизни, кроме того, они (т.е. оне в старой орфографии) поедают своих самцов после совокупления, и вообще это - насекомые, в которых содержится вещество, позволяющее им надолго замирать в ожидании добычи, которое взяло на вооружение ФСБ и вкололо в затылок («Матрица»!) главной героине... и т.д. и т.д. до безумного, но предсказуемого финала. Кроме того, все действие рассказа происходит частично в идеальном платоновском мире, частично в «доме толерантности» под Рублевским шоссе, в подземельях которого (почти по Бажову) и работает каменной малахитовой бабой главная героиня. В тех же таинственных пещерах (турникеты не пускают в святилища и места оргий профанов с магнитными карточками недостаточного посвящения) бродят и легко узнаваемые лешие, например, человек-собака Олег Кулик и старообрядец-эзотерик Дупин (последний, впрочем, кажется, из другой новеллы, но какая разница). При этом известный актуальный художник вообще представлен под собственным именем, а к фамилии религиозного философа-постмодернизма пририсована всего лишь одна вертикальная черта к срединной букве.

При этом, материал для изощренной и запутанной игры смыслов у Пелевина вполне укладывается в рамки повседневной жизни, выпусков новостей, школьной программы и джентльменского набора офисного интеллектуала, занявшего бы едва ли половину стандартной книжной полки. Что же сверх того, обычно ненавязчиво объясняется, что способствует развитию эрудиции и расширению кругозора. Это не может не радовать, но еще радостней отгадывать: вот тут Борхес, а тут Кундера, а «Кастанеда об этом ничего не писал». Вообще, найти в книге хорошо знакомое, почувствовав себя тоже причастным мировой культуре, да еще в неожиданном месте, странном окружении и непривычном смысле, - один из самых приятных моментов чтения. В «П5» таких приятных моментов, как всегда у Пелевина, великое множество. Великое множество в «П5» и других специфически пелевинских «фишек», например, когда, осмысляя окружающую абсурдную действительность, герой неожиданно приходит к разумным до банальности выводам. Так героиня все того же «Зала поющих кариатид», созерцая кощунственные фрески Бога-Отца и левитирующих ангелов с черными повязками на глазах, задается вопросом, а не странно ли здесь, в трехстах метрах под землей видеть небо, и приходит к пониманию, что «небо, где живут Бог и ангелы, - не физическое пространство: на этот счет, как известно, сильно прокололись еще Гагарин с Хрущевым».

Наконец, есть и в «П5» и те мелочи, которые определяет большого мастера: всевозможные искусно прилаженные детальки,                  остроумные замечания, тонкие наблюдения, точные штришки, в которых угадывается вся картина. Есть в «П5» и свойственное только большим мастерам внимание к деталям, умение нарисовать одну черточку так, чтобы домыслилась целая картина. Так Али, герой последней новеллы книги, начинает сомневаться в том, что он находился в раю, из-за того, что там «было много мух и комаров, и они все время докучали», а «от некоторых гурий пахло потом» (при этом, его не смутило, что у тех же гурий кости, которые должны были просвечивать сквозь прозрачную плоть, были просто нарисованы на теле красной краской). Действительно, никто не знает подробностей будущей райской жизни, но мухи и вонь вполне достаточный критерий добротности религиозного опыта.

Короче говоря, и в «П5» присутствует то «прекрасное и невыразимое, что Боря Гребенщиков называет делом мастера Бо, а простые люди вроде меня - трансцедентально-экстралингвистическим императивом», то, за что мы так любим этого писателя. Так что и в «П5» автор - это вполне тот самый Пелевин, не лучше, и не хуже. А в чем-то даже и лучше, по сравнению, например, с совершенно провальным, по моему мнению, «ДППНН» (Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда). Тем не менее, и публика и критика сочли, что автор «П5» уже не тот.

Разгадка этого парадокса проста: «Прощальные песни политический пигмеев Пиндостана» - совершенно не смешная книга. Как не странно, этот вполне талантливо и добротно сделанный сборник популярного, известного своим юмором и иронией писателя почти никого, как сейчас говорят, не улыбнул. В этом смысле «П5» - уникальное явление современной русской литературы: это - единственная несмешная пелевинская книга (а «пелевинские книги» сами по себе уже почти литературный жанр, которым, правда, хорошо владеет только один человек, сам Пелевин).

Дело тут, очевидно, не в мрачности сюжетов. Заживо сожженные космонавты раннего «Омона Ра» леденят душу не меньше, чем погибшие той же смертью сотрудники ГИБДД «П5». Очевидно, время постмодернистских игр все же уже прошло (я как-то высказывался по этому поводу). Последние несколько лет наша страна переживала период относительной стабильности, не хочу писать «застоя», но и возрождение, как мне кажется, все же должно выглядеть как-то немного иначе. Во всяком случае, это было тихое и спокойное время, по крайней мере, по сравнению с безумными 1990-ми. Моряки и педагоги знают, что тишина на море или в группе детского сада обычно предвещает нечто опасное: грянет буря или воплотится в жизнь какое-нибудь изощренное коллективное хулиганство. Читая последнюю книгу Пелевина, тоже невольно думаешь, а может быть, на самом деле, под Рублевкой действительно уже построен подземный город на случай массовой атаки боевым НЛП, которая окончательно снесет крышу всем оставшимся на поверхности; полковники ГИБДД сжигают заживо своих сотрудников для странных и страшных магических обрядов; олигархов засосала черная дыра пространства Фридмана и они лишь фантомы, отражающие движение жутких, но безличных денежных масс; фараон Хуфу кормит людьми своего крокодила, а ассасины смачивают ядом свои кинжалы. Тишина же только прикрытие их темных делишек. Но сейчас, слава Богу, начался кризис. Может быть, он все расставит по своим местам. Тогда мы многому ужаснемся. Ужаснемся даже не тому, что болезненные фантазии писателя окажутся реальностью (в реальности, наверное, как обычно, всё будет страшнее, но по-другому). Будет, действительно, страшно, если из бездны вновь вылезут жуткие и лживые богомолы (см. выше, каким богам они будут молиться), чудовища, растлевающие сознание. Тогда, действительно, надежда будет только на Церковь. Важно только, чтобы христианство не заболтали и не дискредитировали своим трепом (в «П5», кстати, тоже есть много об этом). Впрочем, это тема отдельного разговора.