Антиномии постмодернизма

Постмодернизм лишил человека блага. Добро и зло ещё можно отыскать в декларируемых системах ценностей, но постмодернизм уже давно перевёл человечество на «ту сторону добра и зла», поместив Ницше, обронившего эти слова, в число своих предтеч.

Постмодернизм лишил человека любви. Либидо и сексуальные комплексы — вот координаты для современного человека, обрисованные Фрейдом — ещё одним кумиром постмодернистской культуры.

Постмодернизм лишил человека Неба. Никто не мешает нам верить, но предмет своей веры мы должны сконструировать сами. Вместо подлинного мы должны пользоваться эрзацем, поскольку постмодернизм нас убеждает, что подлинного не существует.

Постмодернизм лишил человека целостности. Отныне наша культура разбита на тысячи частей, мы обречены складывать коллажи из этих осколков — до бесконечности, как Кай, складывающий из льдинок в чертогах Снежной Королевы слово «свобода».

Не то, чтобы современный человек не чувствовал себя обокраденным… Пока мы остаёмся людьми, нам свойственно желать, пускай и на подсознательном уровне, всего того, чего мы лишились… Но однако человек постмодернистской эпохи как-то мирится с этой утратой. Я бы даже сказал — весьма легко мирится. С чего бы это вдруг? Что ему постмодернизм предлагает взамен?

Для того чтобы понять это, подвергнем постмодернизм небольшому анализу. Почти сразу бросается в глаза внутренняя противоречивость постмодернизма. Внутренняя — это означает «неслучайная», присущая рассматриваемому явлению как необходимый и важный элемент структуры.

Противоречия, о которых идёт речь, можно назвать антиномиями. Антиномия — это два противоречащих друг другу тезиса (тезис и антитезис), которые, не смотря на это, являются взаимосвязанными и вытекающими один из другого, и мы не можем принять лишь один из них без того, чтобы погрешить против истины.

Например, в культуре постмодернизма смысл творческой деятельности заключается, прежде всего, не в её результате (произведении искусства), а в акте творения. Творчество для постмодерниста — это возможность манифестации своего «Я». Художник показывает себя миру — так или иначе: либо через выражение того, что у него внутри, либо с помощью жеста демонстрируя своё отношение к миру. Это — тезис.

Антитезис: поскольку для художника ничего, кроме акта манифестации, не имеет существенного значения, зритель в этом процессе оказывается избыточным. Происходит элиминация, удаление зрителя. Совершенно неважно, сколько придёт людей на выставку или постановку. Конечно, хорошо, если кто-нибудь придёт. Но если и никого не будет, это не помешает манифестации — творчество всё равно состоялось. Творение реализуется не для людей, а для себя.

Уточним формулировку антиномии: несмотря на то, что художник утверждает себя, создавая нечто, способное и предназначенное быть воспринятым, наличие субъектов восприятия необязательно.

Следующая антиномия. Основная публика, посещающая постмодернистские мероприятия, — это сами постмодернисты. В этом для них нет ничего удивительного, поскольку они создают, по их убеждению, прогрессивное, передовое искусство, недоступное пониманию обывателя. Итак, тезис: постмодернизм организационно эзотеричен и элитарен. Он — удел избранных и немногих.

Но эти избранные потому таковыми и являются, что разрывают оковы (стереотипов, традиций), создают новые горизонты, освобождают всё человечество. Тот путь, по которому идет постмодернист, — это магистральный путь культуры. Его деятельность касается всех, потому что он создаёт наше общечеловеческое завтра. Таков антитезис.

Сформулируем антиномию: внутренне элитарный постмодернизм, в своём отношении к обществу оказывается неизбежно тоталитарным.

Отсюда: несмотря на то, что в постмодернизме нет традиций и авторитетов – каждый творец может проявлять себя любым образом, что позволяет смотреть сверху вниз на любую традицию, в которой нет подобной свободы (тезис), авторитеты в культуре постмодернизма всё-таки существуют. Это — люди, способствовавшие наибольшему разрушению традиции, предтечи и апостолы идеологии постмодернизма. Почитаются эти люди именно в меру осуществленного ими «высвобождения», то есть их авторитет строится на отрицательной, а не положительной базе.

Наконец, последняя антиномия, на которой хотелось бы остановиться. Постмодернизм последовательно ироничен. Его часто представляют как некую игру (сродни «игре в бисер» Германа Гессе). В этой игре любой элемент становится лишь аргументом, он нужен не сам по себе, а лишь в применении к данному месту. Ничто не должно восприниматься всерьёз. Но сами постмодернисты действуют с совершенно серьёзным лицом. Они готовы отстаивать эту игру как серьёзное и важное дело. Постмодернистской иронии постоянно сопутствует пафос постмодернистов.

О чем же свидетельствует «нашпигованность» постмодернизма подобными антиномиями? — Она говорит о безграничности постмодернистского мира. Этот мир сложно организован, его нельзя логически просчитать (антиномии — устойчивый признак ограниченности возможностей рационального познания в той или иной сфере). Есть основания думать, что постмодернистский мир воистину неисчерпаем. Он — очередная модель потенциальной бесконечности. К существующим элементам всегда можно добавить новый, рассматривая в качестве такового комбинацию уже существующих. Постмодернистский человек чувствует себя абсолютно свободным. Абсолютная свобода в данном случае есть свобода любых комбинаций.

Именно безграничность и свобода предстают перед современным человеком как выигрыш за приобщение к постмодернизму. Это — тот вожделенный плод, тяга к которому заставляет забывать старые традиционные ценности. В воздухе слышится «будете как боги». В общем, ничего нового.

Стоит сказать, что своего рода безграничность являет нам и христианство. Христианский человек также абсолютно свободен — он может принять Бога, а может отвергнуть Его. В Боге христианин получает возможность превозмочь падшесть этого мира.

Там, где есть свобода и безграничность, наличествуют и антиномии. Об антиномичности христианства сказано много. Земная Церковь готовит человека к небесной жизни. Человек мучается телом, но тело — нераздельная его часть, и будет просветлено. Грех отлучает человека от Бога, но каясь, человек становится ближе к Богу, чем был раньше. И так далее, каждый может составить свой список антиномий.

То есть, между мирозданием по христианству и мирозданием по постмодернизму при желании можно разглядеть что-то общее. И это — не случайно. Постмодернизм вытеснил и подменил христианство. Он не смог бы это сделать, если бы в чём-то не затрагивал те же струны нашей души.

Однако безграничность христианского мира объёмна. Помимо земного измерения, она включает в себя и небесное. Человек, погружаясь в христианство, открывает для себя новые глубину и высоту. (Делая этот структурный анализ, я уже не говорю о том, что христианство - спасительно. Данный тезис требует веры, то есть он работает только уже внутри). Безграничность постмодернизма — плоскостна или даже линейна. Стоит сменить систему координат, и весь постмодернистский процесс окажется неподвижной точкой. Свобода комбинаций не может по-настоящему насытить нашу душу, она лишь кормит её иллюзиями. Постмодернистскому Каю надо сложить своё слово «вечность», и тогда он увидит, что вечность постмодернизма, тяготеющая над конечным человеческим бытием, — мертва. А вечность сотворенной по облику и подобию Божиему нашей души способна преодолеть бренность этого мира.