Боровск: родина космонавтики в обители староверов

Космонавтика и любовь

— Государственная дурь мне зело надоела, — сообщает Виктор Иванович Осипов, рассматривая гипсовую голову Циолковского и, кажется, оценивая тот лестный факт, что борода у теоретика космонавтики по окладистости много уступает его собственной. — Один начальник сменяет другого, и каждый новый хуже предыдущего. И врут, глядя прямо в глаза и улыбаясь безмятежно. Но власти приходят и уходят, а человек должен найти способ жить и думать.

Почти 30 лет назад учитель истории Осипов создал в Боровске краеведческий музей, его перу принадлежит множество исторических трудов местного масштаба. Калейдоскоп из мэров донельзя утомил Виктора Ивановича, и он ушел на тихую работу директора музея-квартиры Циолковского, который учительствовал в Боровске 12 лет. Именно здесь теоретик космонавтики женился на дочери священника старообрядческой церкви, у него пошли дети, он создал кружок любителей науки, строчил казавшиеся полной фантастикой труды, приступил к строительству аэростатов и вступил в переписку с Менделеевым.

Музей Циолковского чрезвычайно поучителен, в нем немало экспонатов, которые не укладываются в каллиграфически-образцовый портрет ученого. Листаем дневник: «Я решил не следовать страстям и как можно скорее жениться без любви на доброй и трудолюбивой девушке, которая не могла бы мешать моим стремлениям. Такая подруга не могла истощить мои силы, не привлекала меня, и сама была равнодушна и бесстрастна. Венчаться мы ходили за 4 версты, пешком и не наряжались. Вернулись — и никто о нашем браке не знал. В день венчания я купил у соседа токарный станок и резал стекло для электрической машины». Приданого за женой Циолковский, который еле сводил концы с концами, не взял. По собственному признанию, до брака и после него он не знал ни одной женщины, кроме жены.

Холодность Циолковского была теоретической, в браке родились семеро детей. Однако наивность и бесчувствие вышли боком. Ученый слишком поздно обнаружил, что «жену выбрал неудачно и от этого дети вышли печальные». Два талантливых сына — Александр и Игнатий — страдали тягой к суициду, которую, увы, исполнили в молодые годы.

Поскольку еще до Циолковского в Боровске учительствовал философ и первый русский космист Николай Федоров, а после работал основатель космического естествознания Александр Чижевский, местные мыслители говорят, что в городе открыт «космический портал». Подтверждением чего, по их мнению, являются фрески в Свято-Пафнутьевом Боровском монастыре с изображением устройства неба по Птолемею. Но монахи дают фрескам простое объяснение: в старой семинарии Птолемей служил наглядным пособием по космологии. В пользу версии о космическом портале говорит тот факт, что в Боровске действует ноосферный лицей, где педагоги формируют у детей планетарное мировоззрение будущего. Помимо этого Боровск особо балуют вниманием НЛО, хотя официальной статистики нет. Среди краеведов имеется скептическая оппозиция, которая объясняет историю не космическим порталом, а наличием в районе мощного тектонического разлома, создающего особую энергетику. Обнаружить тектонический разлом не проще, чем космический портал, поэтому споры продолжаются.

Самое интересное в Викторе Ивановиче Осипове вовсе не его музейная эпопея. Мне сразу показалось, что это человек с двойным дном, как-то не так он смотрел на зонтик и макинтош Циолковского. Директор космического музея, то есть самого передового учреждения Боровска, — староста старообрядческой общины. Надо по бороде судить! Крохотный Боровск является неформальной столицей старообрядчества России, откуда вышли славные фамилии Гучковых и Рябушинских, многие заслуженные семейства. В Боровске пребывал в заточении протопоп Аввакум, а боярыня Морозова в остроге закончила свой земной путь. По переписи 1897 года в Боровске насчитывалось 83% староверов. Сколько сейчас, сказать трудно, поскольку в анкетах вопроса о вероисповедовании не имеется. Активных прихожан, по оценке старосты, немного — 50–70 человек, культурной традицией со старообрядчеством связаны около 2 тысяч человек.

Самозванец и ракетчик

Вероятно, скоро старообрядцев в Боровске станет больше, поскольку ударными темпами идет восстановление женского старообрядческого монастыря. Рабочие — мужчины, верой которых, судя по их торопливому нерусскому говору, не интересуются, но менеджмент бдительно ведут монахини. Пока в Боровске 20 монахинь, живут в здании районного ДОСААФ, но соседство с озорными друзьями армии и флота они принимают как очередное испытание. Рядом с ДОСААФ прежде была могила боярыни Морозовой, а теперь на могиле здание суда, в чем можно уловить усмешку истории. Здесь же — часовня, под которой находится яма, где томилась мятежная боярыня.

Часовня Морозовой заперта, ключи у монахинь, но если правильно попросить, откроют. Меня в часовню привела юная монахиня удивительной красоты, любой «глянцевый» редактор слезами умылся бы. Но имя свое не назвала, фотографироваться отказалась. Отрезала: «Имя мое для сестер. А фотографироваться зачем? Мы не в зоопарке». Потом мне сказали, что это самая строгая и самая молодая монахиня, что, думаю, связано одно с другим. В старую веру пришла из традиционной, потому что искала устои построже. Я обратил внимание, что, несмотря на нежное лицо, руки у монахини широкие и крепкие, как у таежного лесоруба.

Вне сомнений, главная достопримечательность Боровска — Свято-Пафнутьев Боровский монастырь. В монастыре живет один из немногих старцев на Руси — схиархимандрит Власий (Перегонцев), который обладает удивительным даром прозорливости и духовной мудростью. К отцу Власию не раз приезжал Александр Солженицын — видимо, темы для бесед имелись. Отец Власий не устает повторять, что он не чудотворец, но каждый день к нему выстраивается очередь из сотни паломников. Я приехал в монастырь в день крупного церковного праздника, и на службе отец Власий держал икону, к ней поочередно приложился взвод солдат-ракетчиков из соседней части. Потом я разговорился с ними — привозят их в монастырь по желанию каждое воскресенье. К ним прикреплен специальный монах, поживее, но ретивой религиозной пропаганды нет, проводятся лекции по истории, экскурсии по окрестностям. «Это помогает по ракетной части?» — спросил я у первого в строю сержанта. «Солдат — человек, — последовал ответ. — А человек без духовной работы профессиональный долг не исполнит». Думаю, даже атеист согласится, что лучше в выходной посетить монастырь и послушать толковых людей, чем сидеть в казарме и звереть от безделья. И еще: я не обманываюсь насчет нашей армии, но таких хороших лиц, как у солдат в храме, давно не видел.

Пафнутьев монастырь с суровыми крепостными стенами не раз оправдывал военно-стратегическое предназначение. Самая известная битва — осада монастыря отрядами Лжедмитрия II. Если отбросить героические мифы, князь Михаил Волконский исправно служил и хорошо знал Лжедмитрия I, потому не покорился новому самозванцу. Ворота же в монастырь полякам и казакам открыл Афанасий Челищев, потомок Михаила Бренка, который во время Куликовой битвы надел княжеские доспехи Дмитрия Донского и самоотреченно погиб. Князь Волконский отбивался до последнего и был зарублен на раке Святого Пафнутия. Поляки убили в монастыре полтысячи стрельцов и монахов. Для историков большое сожаление, что еще до взятия Пафнутьева монастыря умер монах Левкей, до пострига окольничий Андрей Клешнин, который вместе с Василием Шуйским вел расследование о смерти царевича Дмитрия и которому злая молва приписывает идею об убийстве наследника. Окольничий принял обет молчания, но разговорили бы его проклятые ляхи…

В советское время на месте захоронения князя Волконского и стрельцов поставили уродливый сельхозтехникум, в нем после реставрации монастыря поселился отец Власий и, как говорят насельники, молился ночи напролет, потому что слышал горькие стоны. В советское же время, в 1956 году, был найден богатейший клад с церковной утварью, спрятанный, вероятно, в Смутное время. Сокровища передали в Калужский музей, но в опись и экспозицию они не попали, сгинули по дороге. Очевидно, клад растворился в руках борцов с религиозным дурманом.

Тюрьма и монументальное искусство

Виктор Иванович Осипов считает, что коррупция на Руси пошла из-за борьбы со старой верой. Старообрядцы по всей Руси вынуждены были платить чиновникам дань, чтобы дышать и служить своей вере. И это разложило власть неизлечимо, какой бы режим ни воцарился. Но и старообрядцы закалились и упрочились, неслучайно из них вышли богатые промышленные и купеческие фамилии. Более 50% благотворительного фонда губернии составляли пожертвования из Боровска, города староверов.

Но как ни страдали раскольники от царского режима, большевики их не пощадили. Едва над Боровском взвился красный флаг, купцов и фабрикантов согнали на Торговую площадь и заставили убирать навоз, чтобы знали эксплуататоры свое место. Владельца самой передовой ткацкой фабрики Николая Полежаева, который провел в город телефон и электричество, посадили в тюрьму. Фабрика встала — и фабриканта вернули на место. Так и жил бедный Полежаев — между тюрьмой и креслом директора. Хоронил его весь завод, а гроб несли угнетенные рабочие. В подвале дома Полежаевых (дальше новые хозяева не пустили) открыт музей предпринимательства Боровска.

В «Доме Ударника» — в тюрьме — по-прежнему живут люди, хотя не преступники. В 1930-х годах в тюрьме поселили ударников производства, более комфортного места не было. Я разговорился с обитателями царской тюрьмы и советского кондоминиума. «Всю жизнь провела в камере, — сообщила бывшая ткачиха Вера Анатольевна Некрасова, щеголяя по тюремному двору в ярмарочно-ярком халате. — Самая сытная жизнь была при немцах, детишек подкармливали, а потом опять голод пришел». «Нам дали пожизненный срок, — добавляет учительница русского языка Вера Егоровна Шелковая. — Для меня самый спокойный период был, когда работала в интернате для олигофренов». «Я родилась в тюрьме, — рассуждает 10-летняя Ангелина Салинас, девочка чудной цыганской красоты. — Тут хорошо, друзей много, весело, подвалы, страшные комнаты. Только крысы неприятные и злые».

Недавно городские власти сжалились, переселили нескольких жильцов из тюрьмы в новый дом, построенный якобы по канадской технологии. Через год дом пришел в аварийное состояние, новоселы встали на расселение. Может, опять в тюрьму вернутся. Видимо, чтобы строить по канадской технологии в Боровске, надо быть канадцем. Или хотя бы старовером, они не привыкли воровать.

Многие ценители искусства гуляют по Мехико, чтобы рассмотреть фрески Давида Сикейроса. А многие заворачивают в Боровск, чтобы увидеть настенные росписи Владимира Овчинникова. Художник-самоучка расписал полторы сотни домов, называя свои художества «магическим ритуалом по спасению параллельного Боровска». Описать нельзя, стоит один раз увидеть. Росписи сопровождаются стихами его четвертой жены (художник любвеобилен, как и положено монументалисту), которая творит в том же духе вызывающего примитивизма. Овчинников вызвал недовольство городских властей и больше на домах не пишет, но тронуть его росписи власть не решается.

Козьма Прутков и Олимпиада

Близкий родственник бывшего московского мэра и ценителя монументального искусства Виктор Батурин купил в Боровске дом. Не то чтобы он полюбил Боровск, просто в этом доме, отступая из Малоярославца, останавливался Наполеон. Дело с императором могло у олигарха выгореть удачное, но жизнь закрутила, руки не дошли. Хотя Ленину, который стоит у дома Наполеона, Батурин руку починил. Тоже шанс редкий — руку вождю протянуть. Недавно музыкальный продюсер Яна Рудковская отсудила у бывшего супруга дом Наполеона и выставила на торги. Таким образом, Боровск не принес удачи ни Бонапарту, ни Батурину, но означает ли это родство душ?

Зато Боровск любил Козьма Прутков и останавливался здесь по пути во Владивосток. Так утверждает прутковед, писатель Дмитрий Жуков — отец видного политика Александра Жукова, ответственного за Олимпиаду в Сочи. По изысканиям прутковеда, в Боровске директор пробирной палатки наблюдал, как мужики устанавливают телеграфный столб. В потоке ассоциаций родилась мысль: «Талантами измеряются успехи цивилизации, и они же представляют верстовые столбы истории, служа телеграммами от предков и современников к потомству».

Писатель Жуков — почетный житель Боровска. Неудивительно, что идея о сооружении памятника Козьме Пруткову витает в воздухе. Но администрация не решается — как бы чего не вышло! Да, может выйти. В Боровске много чего выходило.