Обсуждение вопроса «Что есть христианское искусство» (и почти – то, как на него настроиться) не случайно совпало с открытием выставки Сергея Антонова и Ирины Зарон «Крестный путь». Круглый стол проходил в окружении скульптур и полотен, от которых, честно говоря, не хотелось отрывать взгляда. Работы художников словно стали своеобразным иллюстративным рядом, этаким наглядным до изумления пособием, да к тому же сами мастера присутствовали в зале и высказывали свое мнение по теме.
Открыла круглый стол переводчик и редактор Джованна Паравиччини, представитель фонда «Христианская Россия» и атташе по культуре Представительства Ватикана в России. Она очертила круг вопросов, на которые хотелось бы получить ответы в дружеском и конструктивном разговоре.
- Перед любым художником, который занимается христианским искусством, всегда встает вопрос: а что находится в центре? Только ли собственное понимание и видение мира, человек, или явление Кого-то таинственного, реально присутствующего, Того, Кого художник каким-то образом слышит?
К чему призвано христианское искусство? Для решения этого вопроса, по словам Джованны Паравиччини, есть два пути, которые сложились исторически: западный и восточный. Первый путь – это создание иллюстраций на библейские сюжеты для тех, кто самостоятельно не может постигнуть написанного, картинки для неграмотных. Второй путь - это углубление смысла. В Византии, в восточной части Римской империи, икона не просто иллюстрирует Священное Писание, но акцентирует смысл, говорит о вечном другим языком.
Видение художника – каково должно быть соотношение субъективного и объективного? Где начинается пророческая функция автора, который творит в русле христианской парадигмы? Всегда ли художник-христианин должен преображать реальность с помощью своего искусства? От чего это зависит? Обязателен ли для христианского искусства какой-то свой язык, на котором будет выражено то, что чаще всего описанию не поддается?
Сергей Антонов, стараясь дать ответы на некоторые вопросы, тем не менее, обозначил и круг наболевших проблем, существующих сегодня в сфере христианского искусства и требующих своего решения.
- Митрополит Антоний Сурожский сказал однажды, что христианский проповедник должен говорить о своем опыте христианства. Наверное, христианский художник тоже должен говорить о своем опыте, каким бы этот опыт ни был. Но что мы, в конце концов, увидим в результате? Имеет ли право художник руководствоваться своим опытом? На этот серьезный вопрос дает ответ замечательный проповедник своего времени протопресвитер Александр Шмеман, который в своих дневниках попытался задаться вопросом о том, что такое подлинное искусство и в чем секрет его совершенства. Отвечает он таким образом: «Это полное совпадение Закона и Благодати, это Закон, переложенный в свободу, лишенный всего законнического. В искусстве это очевиднее всего. Оно начинается с Закона, то есть с умения, то есть в сущности с послушания и смирения. Оно исполняется в Благодати, когда форма становится содержанием».
По мнению Сергея Антонова, эти слова отца Александра могут стать универсальным определением для того, что является подлинным произведениям искусства и при этом они как-то могут сдерживать собственную инициативу художника.
- Проверка исторических форм христианства осуществляется в культуре, создаваемой этим формами. Современное христианское искусство крайне противоречиво – то, что мы видим на православных выставках, в наших храмах, мало напоминает нам о том, что мы христиане, - Сергей Антонов с болью говорил о тенденции «православного голливуда» в современных церквях, где очень мало подлинно духовного, зовущего душу человека к горнему.
Художник говорил также о границах христианского и нехристианского в культуре, ведь очень часто считается, что христианское искусство – это произведения на строго определенные сюжеты. Но граница проходит где-то в иных областях:
- Как быть с Матиссом, Модильяни, Ван Гогом? Для меня они – христианские художники, со всеми их особенностями… Скажу, может быть, что-то крамольное, но для меня ботинки Ван Гога православнее, чем то, что можно увидеть на выставках в Манеже.
О проблеме профессионализма, соединения церковного канона и искры Божией, таланта художника, говорил в своем выступлении протоиерей Александр Абрамов, настоятель храма преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках.
- Христианское искусство не является кладовой спокойного, нейтрального христианского чувства, которое возобновляется во время акта религиозного поклонения в храме, дома или в музее. Если быть серьезным, нужно поставить вопрос о том, умирает ли христианское искусство в умирающем христианстве, которое испытывает кризис в столкновении с миром, предлагающем свое, совершенно отличное видение человека и того, что есть вокруг него.
По мнению отца Александра, христианское искусство живо. И оно – вовсе не специфический набор тем, которые развиваются при помощи специфического же, «специального», христианского языка. Главное здесь – искренность и честность, те качества, явления даже скорее, которые должны быть главным для любого религиозного человека.
- Искренность религиозного художника связана с тем, что он говорит о Боге, рассказывая обо всем, что его окружает.
Вот тут и встает вопрос канона, который играл разную роль на протяжении истории человечества. Он может тормозить развитие искусства, а может, наоборот, быть катализатором, вырывающим истинное из неистинного. По отношению к храмовому искусству канон, по мысли отца Александра, является чем-то вроде утреннего и вечернего молитвенного правила. С одной стороны, правило – это опыт тех людей, которые придумали молитвы, которые мы произносим, но с другой, правило – это и наш собственный молитвенный опыт. В этом смысле навязывание какой-то определенной тенденции в украшении храма неверно: «Если бы сейчас появился новый Андрей Рублев, то икона Троицы была бы написана иначе».
Отец Александр оговорился, что не призывает взрывать канон – ни в коем случае. Он существует, хранит церковную жизнь. Но есть молитвенный опыт, жизнь живая. И: «В сочетании и того, и другого рождается искусство».
То, что переживет время, будет написано искренне, канонично, профессионально, сможет по праву называться христианским искусством.
О каноне и живом его наполнения говорил художник Александр Карнаухов. Главная его мысль была посвящена христианскому искусству как отражению, воплощению вечного в контексте современности.
- Контекст – это очень серьезная вещь. Лично для меня контекст похож на архитектуру. Он фрагмент возводит в целое. Живопись Рембрандта актуальна и при этом контекстуальна была в свое время, но актуальной осталось и до сих, со всем ее безграничным богословием.
По мысли художника канон архитектурен, границы его не видны, ведь это не просто свод каких-то жестких предписаний. Если сравнить Ветхозаветную Троицу и Троицу Рублева, то они обе каноничны как иконы, но последняя уводит нас на удивительную глубину, к несказанной свободе.
Почему не появляются сегодня шедевры, подобные иконам Феофана Грека, Андрея Рублева, Дионисия? Александр Карнаухов объясняет это отсутствием той плотной среды, которая питала этих художников в свое время. По большому счету, образы, созданные Греком и Рублевым, – это коллективное творчество, признак целостности, которой не хватает нашему контексту.
О нехватке единого богословия, объединяющего начала заговорил и протоиерей Александр Волохов, настоятель храма великомученика Никиты в селе Никитское Домодедовского района.
По его словам, люди сейчас думают одним образом, а пишут совсем иным. В итоге искусство не рождается, появляются молчащие иконы.
Отец Александр ответил также на слова художницы и искусствоведа Лилии Ратнер, которая заявила, что храмовое пространство сегодня нуждается в преображении. По ее мнению, Святой Дух, Который дышит, где хочет, может сходить не только на безусловно каноничные вещи, но и на то, что создано с живым искренним чувством (Лилия Ратнер поделилась своими сильными впечатлениями от посещения надвратной Покровской церкви Андреевского монастыря, чье внутреннее убранство полностью создано Сергеем Антоновым и Ириной Зарон: молитвенное состояние появилось сразу же и не покидало).
Однако отец Александр Волохов заметил, что мы не можем знать, что станет каноном через несколько десятилетий – это покажет время.
Говорил священник и о роли Церкви в жизни художника и художника в жизни Церкви, отмечая, что разрыв между эстетическим и религиозным был и будет всегда: «Это разрыв драматический, достаточно вспомнить иконоборческие споры». Но, возможно, преодолевать этот разрыв и не нужно. Просто, по мысли отца Александра, художник не должен строить из себя в храме хозяина, а священник не должен относится к художнику как к подмастерью. Во взаимном уважении драматический разрыв, который стоит отдельной дискуссии, может быть, станет менее драматическим.
Протоиерей Андрей Юревич четко определил, что является христианским искусством в каноне – это то, что низводится свыше по слову Господа, которое может быть явлено творцу. Когда же мы слышим голос человека, то это искусство - не в каноне.
- Если человек ходит перед Богом, живет для Бога, беседует с Богом, то все, что он делает и все, что получается в итоге, - от Бога. Это молитва человека, но молитва может быть разной.
Объяснил отец Андрей свою мысль на простом примере, сравнив Господа с солнцем, а людей – с цветами, которые к Светилу тянутся. И творения человека, который смог изобразить Солнечный свет, достойны находиться в храме, а те произведения, которые передают стремление цветов к Солнцу, - выставочных залов. И то, и другое имеет право на существование, даже если соединяется и в одном человеке.
Искусствовед Ирина Языкова считает, что одна из главных проблем в контексте христианского искусства – стремление развести по разным полюсам искусство церковное и искусство светское в силу изначальной нецельности человеческой натуры. По ее мнению, в этом нет необходимости. В работах Сергея Антонова и Ирина Зарон это соединяется, и нет нужды проводить границы. Впрочем, так же, как и в творчестве любого творца, честного, искреннего и идущего вглубь.
Фотохудожник Георгий Колосов все же призвал разграничивать храмовое и станковое, светское искусство в христианстве – у них разные цели.
- Если храм выстроен не для молитвы, то это уже не храм. Храмовое визуальное искусство должно быть не явно условным, содержащим в себе тысячу важных богословских, но никому по сути не нужных, деталей, оно должно быть неявно видимым. Мне нужно не окно, а видение Образ, с Которым хотелось бы встретиться.
Говоря о христианском светском искусстве, Георгий Колосов отметил, что предпочел бы называть его божественным, то есть – приближающим к Богу.
И ботинки Ван Гога – тоже.
Фотографии Дмитрия Пасечного
Вставить в блог
Поддержите нас!
