Яблоки

Антон Петрович тридцати шести лет лежал на новеньком кожаном диване, купленном на прошлой неделе в Икеа. Он так устал, что даже не переоделся после работы. Думал, приляжет минут на десять, а потом встанет и переоденется, но прошел уже час, а он так и лежал, с неудовольствием отмечая, что ноги у него пахнут, а итальянская рубашка slim и правда ужасно узкая. На животе он держал раскрытый ноутбук. Новости Антон Петрович уже прочитал. Он делал это каждый день даже не из интереса, а по странной привычке быть осведомленным. Так подслеповатая старуха любит сесть у окна и смотреть на прохожих.

Теперь, когда новости были прочитаны, он рассматривал на экране какого-то нелепого зверя с телом кошки и до ужаса человеческими чертами лица. Лицом это животное было невероятно похоже на главного бухгалтера с его работы, а телом было даже, пожалуй, и лучше. Настолько, насколько здоровая кошачья тушка нормальной упитанности и приятного цвета лучше сорокапятилетнего разбухшего во все стороны женского тела.

Было слышно, как на кухне жена громко хохочет в телефон. Второй час шло увлекательное и беспощадное обсуждение чьей-то нелепой личной жизни. Антон Петрович лежал и с какой-то безнадежной тоской думал, что скоро она закончит разговор, войдет в комнату и ему будет сказано и про рабочие брюки, и про ноги. Он грустил, но подняться не мог.

Когда жена в очередной раз кровожадно засмеялась, Антон Петрович вдруг очень отчетливо представил ее блестящие, почти беличьи резцы и взъерошенную голову, запрокинутую назад. Неожиданно, пронзительная боль словно кипятком обдала его мозг и поползла вдоль позвоночника. Антон Петрович тихонько ахнул, зажмурился и почему-то раскрыл рот.

Вдруг представились ему две табуретки под яблоней. Там, в деревне, где однажды достался им на пару лет пустой дом после смерти какой-то далекой родственницы. На табуретке стоял отец Антона Петровича, моложавый мужчина в синих подвернутых штанах и бережно снимал яблоки. Он обернулся к Антону Петровичу и сказал:

– Что ж ты такие яблоки портишь-то?! Начал – так уж и ешь. А то вон, весь сад надкусанными усыпан.

– Это не я, – виновато ответил Антон Петрович.

– Как же, не ты, – с ухмылкой сказал отец, слез с табуретки, поднял с земли надкусанное яблоко и поднес к лицу Антона Петровича. – Вот, твои отпечатки, второй зуб боком стоит, гляди. Хочешь, приложим?

И он приблизил к лицу Антона Петровича надкусанное яблоко. Антон Петрович отчетливо увидел отпечатки собственных зубов, они росли, разверзались перед ним как гигантские ущелья, на дне которых текли зеленые реки. Антон Петрович закинул голову назад и почему-то всхлипнул.

Боль разливалась по телу, разрасталась словно дерево, стремительно пускала корни. Антон Петрович приподнял голову и где-то вдалеке увидел чужие, узкие ступни в носках с голубыми ромбиками. Неведомый кошкозверь с лицом бухгалтера печально и строго словно с иконы смотрел на него с экрана ноутбука. На кухне визгливо хохотала жена.

Антон Петрович пошевелился, и ноутбук упал на пол. Доска паркетная, беленый дуб, 899 руб./погонный метр. Антон Петрович совершенно отчетливо вспомнил, как на магазинной тележке вез продолговатую коробку с наклейкой к кассам. В следующую минуту он взмыл на табуретке над яблоневым садом, полем, ручейком и маленьким ветхим домиком. Сердце у него замерло от страха и восторга, он зажмурился…

В дверях появилась жена, не отнимая трубки от уха, оглядела комнату и раздраженно спросила:

– Ноут грохнул?! Твоя криворукость феноменальна!

Антон Петрович повел было глазами в её сторону, пытаясь приподнять голову, но потом отвернулся к спинке дивана, и все погасло…

– Да ты даже не переоделся! Лежишь как… – начало было жена, но вдруг осеклась и сказала в трубку:

– Ленк, я те попозже звякну.

Она положила трубку на журнальный столик и почему-то на цыпочках пошла к дивану…

P.S.: И это все?! – воскликнул бы Антон Петрович. Ответа на этот вопрос мы пока не знаем.