Когда этот срок истечёт, Путин будет находиться у власти столько же, сколько в своё время Брежнев и Лужков, – восемнадцать лет. В 2018 году в университет поступят абитуриенты, родившиеся и прожившие всю жизнь при Путине (четыре года президентства Дмитрия Медведева – тоже, по сути, время правления Владимира Владимировича). Но уже сейчас у нас на глазах вырастает новое поколение, для которого пресловутые девяностые годы, эпоха Ельцина, – дела давно минувших дней.
Нам не дано знать, «что же будет с Родиной и с нами» через шесть лет. Но уже сейчас можно смело сказать: Путин – самый уникальный руководитель России за последнее столетие. Уникальный именно своим фантастически быстрым восхождением на политический олимп. Вот основные вехи его головокружительной карьеры:
1985 – 1990 гг. – служба в ГДР.
1990 – 1991 гг. – помощник ректора Ленинградского государственного университета.
1991 – 1996 гг. – сотрудник мэрии, правительства Санкт-Петербурга.
Лето 1996 г. – руководитель предвыборного штаба Анатолия Собчака. Собчак проиграл выборы мэра.
Август 1996 – март 1997 г. – без работы.
Март 1997 – май 1998 гг. – начальник Главного контрольного управления президента РФ.
Май – июль 1998 г. – первый заместитель руководителя Администрации президента РФ.
Июль 1998 – август 1999 г. – директор ФСБ.
9 августа – 31 декабря 1999 г. – Премьер-министр РФ.
31 декабря 1999 г. – исполняющий обязанности Президента РФ.
Иными словами, за два с половиной года Путин прошёл путь от безработного до премьер-министра. Где, когда и в какой стране возможен такой взлёт! При участии в выборах президента летом 1996 года Путину – чиновнику петербургской мэрии, руководителю предвыборного штаба проигравшего на выборах Собчака, и в голову не могло прийти, что следующим руководителем России будет он. Да и во время кремлёвской карьеры Путина в конце девяностых годов были моменты, когда Ельцин собирался снять его с работы. По воспоминаниям самого Владимира Владимировича, в те дни, когда решалась его дальнейшая судьба, он думал жить на военную пенсию и подрабатывать частным извозом. Вот как описывается похожий эпизод в вышедшей ещё в 2000 году, накануне первых путинских выборов, книге «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным»:
«– … Собственно, был момент, когда я собирался уходить из администрации президента.
– Когда же?
– А вот когда работал в Контрольном управлении. Работа такая...несозидательная сама по себе. Важная, нужная, я всё понимаю, но неинтересно мне было. Не знаю, чем бы я занялся, если бы всё же ушел. Наверное, создал бы какую-то юридическую фирму. Трудно сказать, можно ли на это жить, но это действительно интересно. Многие из моих друзей занимаются этим, и у них всё получается.
– Так почему же не ушли?
– Пока думал, меня назначили первым замом главы администрации президента, и я занялся регионами, контактами с губернаторами».
Поразительно: мало кому известный чиновник, который весной 1998 года собирался уходить на вольные хлеба, спустя год с небольшим стал премьер-министром, а ещё через несколько месяцев – президентом России!
Похожий случай был с Лениным: в январе 1917 года он, выступая в эмиграции перед швейцарскими рабочими, говорил, что его поколение не доживёт до русской революции, а спустя девять месяцев стал главой советского правительства. Но Ленин всю свою сознательную жизнь мечтал прийти к власти, писал об этом книги, статьи. Путин же вплоть до середины 1999 года о такой власти, судя по всему, и не помышлял. Все остальные советские руководители – от Сталина до Горбачёва включительно – шли к власти последовательно: возглавляя министерства, руководя регионами, устраняя соперников. И, тем не менее, успех далеко не всегда ждал их на вершине власти. По крайней мере, Горбачёв, имея большой хозяйственный, партийный и руководящий опыт, за шесть с половиной лет привёл к развалу великую страну. Путин за двенадцать лет, конечно, не выполнил многое из того, что от него ждали. На него власть, можно сказать, просто свалилась, и удивительно, что, не имея никакой соответствующей подготовки, он оказался – как бы к нему ни относиться – далеко не самым худшим руководителем России за последние сто лет.
Вставить в блог
Поддержите нас!
Леонтьев писал: «Россия не просто государство, Россия, взятая в целом, со всеми своими азиатскими владениями, – это целый мир особой жизни, особый государственный мир, не нашедший ещё себе своеобразного стиля культурной государственности».
Да, монархия к тому времени была уже анахронизмом; охладевшие к религии сердца, воспитанные холодноватым восхищением культуры, уже не могли так беззаветно «любить царя», как это было в русской истории, и так же нуждаться в нём. Личность, возросшая на почве культуры, с испаряющейся религиозностью и отныне лишь слабо удобренной начатками христианства, только и могла считать царя человеком, «таким же, как все», лишь рангом повыше, так сказать, высшим чиновником, но отнюдь не сакральной фигурой, скорее – символической, знаковой. Причём, в глазах общества, царю с каждым годом всё необходимее было доказывать своё право быть даже такой, «знаковой», фигурой. И с каждым годом, в сознании общества, эти «доказательства» (со стороны монарха – просто «оказательства» его самодержавности) становились всё менее убедительными. Не потому, что не имели в себе доказательной силы, а потому, что общество не хотело признавать её таковою – оно само хотело царствовать. Но царствовать ему просто «не дано». Когда «общество» добивается, в конце концов, такого положения, когда ему позволяется воображать, что оно «само правит», им обычно управляют циничные и насмешливые люди, безжалостно приводящие его к гибели духа в наркотическом сне воображаемой «свободы».
По своей исторической сущности общество должно быть «управляемо». Это – команда на судне, ведомом капитаном. А капитан обычно «поставляется» высшей властью. В разных вариантах: как Саул, как Рюрик или Джордж Вашингтон. Или как Наполеон и Ленин – высшей волей бунта. Но выборы капитана происходят только в редких, крайних случаях, и ещё реже бывают удачны. На примере Соединённых Штатов история нам демонстрирует выборный конвейер, который вообще не имеет отношения к власти. Пример удачного выбора предоставляет история России: Рюрик и царь Михаил. То есть выборы бывают удачны только в том случае, когда команда сживается, сливается в нечто гармонично согласное, и тогда выбор мудрых или просто дельных, знающих людей, одушевлённых единой духовностью, превращается в общую волю, которая и поведёт судно по безопасному курсу.
При Путине и Медведеве этот курс и прокладывается – осторожные, ощупью, оступаясь и ошибаясь, поиски этой небывало новой формы культурной государственности. Причём они ничего не изобретают – это важно, как отсутствие в их сознании гибельной «утопичности», свойственной всем идеологиям – эта новая, неизвестная, может быть, даже им самим, форма государственности складывается из вполне известных по отдельности элементов, в разных сочетаниях давно опробованных на Западе и принёсших этому Западу разочарование в благе этих элементов, ибо там они, временно облегчив на историческом пути бремя человека, войдя в законы, быт и нравы, превратились в новое бремя, грозящее раздавить собою западную форму цивилизации. Теперь не Запад владеет демократизмом, к которому он стремился всю свою историю, а отвлечённый демократизм деспотически владеет Западом, причём ему, как и всякому деспоту, свойственна дикая, демоническая ирония: «безусловное благо» не только часто сокрушительно воздействует судьбы людей, но и приводит народы к замиранию национальной жизни.
Призрак бродит по ослепшей и оглохшей Европе – призрак юридической демократии… Власть народа, по гениальной мысли славянофилов, это – нравственная власть. И для того, чтобы иметь право на эту власть, народ – в массе своей – должен быть нравственным. Самое страшное наследие советского периода – отвлечение нравственности от бытовой жизни народа, превращение её в идеологию. Подспудную, ползучую, бытовую развращённость масс ярко продемонстрировали «лихие 90-ые», когда ослабла узда государственного принуждения. И только чудо промыслительной заботы, выразившейся – наряду с возросшей ролью православия – и в общем страхе перед ясной перспективой неминуемой гибели, остановило окончательное разложение государства, привело к замиранию внутренних тенденций распада. Зато разом неимоверно возросли попытки внешних воздействий – «Великая ложь нашего времени» напрягла все свои силы, чтобы заставить Россию повторить её тупиковый путь.
И самое поразительное в политике Путина, что он не отметает «с порога» лживую незваную гостью, но, приглашая её в наш дом, предлагает ей свою – национальную и традиционную – интерпретацию. И даже соглашается, что в структуре западной демократии есть проверенные историей элементы, которые необходимы в современном государстве «без царя».
И здесь, у нас, по мысли наших вождей – лучше сказать: водителей – эти элементы государственной и общественной жизни должны сложиться в новый, небывалый рисунок заново созидающейся общности – колыбели будущего народа… Нынешнее хрупкое, неустойчивое состояние общества и народа не даёт никаких обещаний на удачу этого исторического, промыслительного замысла. Надежда лишь на то, что на православной почве, пусть изрядно выветрившейся, эти элементы республиканизма и демократии дадут иные ростки, более жизнеспособные и более жизнеспособствующие, израстят законы и обычаи, служащие человеку, а не пожирающие его. Беда в том, что оскудел русский народ христианством, как раз именно массы православного люда катастрофически не хватает для сильного и уверенного становления нового государства.
Розанов писал в 1909 году: «Промотать нравственное богатство легко, а нажить трудно. Трудно и медленно слагаются нравственные понятия, ещё медленнее нравственные понятия оформливаются и застывают в виде нравственных навыков. А только тогда, когда нравственность стала навыком, привычкою, обыкновением – общество может считать себя обеспеченным от разгула ножа и огня… Вот воссоздание всего этого зависит от возрождения религиозного строя в стране. Только религия настоящим образом одухотворяет всего человека – действуя не на один его ум, не на философствующие способности, а на всю натуру, на пожелания, на волю…»
Но как бы то ни было, что бы ни случилось с нашей страною и с нами со всеми, уже великого удивления достойно то, что совершается на наших глазах: первая в мире и истории попытка в республиканских формах и на принципах демократии уйти, наконец, от утопического прожектёрства, политического лукавства и честолюбивых амбиций. Это важнее и удивительнее всех революционных бурь и гроз, потрясавших человечество. Это терпеливое и смиренное (поскольку и народ, и общество брыкаются и «кобянятся», кто во что горазд), но грандиозное по замыслу – созидание.
P.S. Любовь из Самары приписала нашему премьеру не только все результаты 70-летнего атеистического правления, но и результаты грандиозного, невиданного в истории по размаху, десятилетнего воровства ельцинской эпохи… Обидно, но – увы! – так, к сожалению, думает большинство «простых людей». Путин оказался в роли трезвого среди пьяных на дырявой лодке и, кидаясь от одной дыры к другой, наспех латая фонтанирующие пробоины, он вместо благодарности получает только толчки и упрёки: что ты здесь мечешься? Не видишь, что ли, что мешаешь людям благородно наслаждаться жизнью… Эй, смотрите, граждане! Да этот тип нашу лодку дырявит! Ишь, сколько дыр понаделал, паразит – жить на этой лодке страшно…
Владимир Путин показался мне человеком, сохраняющим живую историческую преемственность в развитии государства, поэтому я сразу поверила в него, а потом много раз убеждалась, что не ошиблась. Очень важно, что в своем правлении он желает опираться на опыт наших Православных Царей, что он не строит из себя первопроходца и отца-основателя "новой России", но преклоняется перед предшественниками и изучает их пути.
Поэтому и сейчас я верю, что Владимир Путин сумеет проложить правильный путь в будущее для исторической России, на котором она сохранит всю свою самобытность и раскроет новые грани своих талантов. Я верю Путину.
Никто не работает толком, зато все сытно кушаем, неплохие машины имеем, да еще время остается на митингах зажигать! Страна это не Путин, страна это мы, и нечего на зеркало пенять...