В Колумбийском университете (Columbia University) 130 лет существовала кафедра церковной истории. Она была одной из многих подобных, там изучали византийскую филологию и военно-политическую историю, но богословия касались лишь мимоходом. Не так давно мне удалось найти спонсоров на 4 миллиона долларов и убедить ректорат преобразовать кафедру - и она стала первой (насколько я представляю) кафедрой в Америке по изучению раннехристианского и византийского богословия. Вдобавок было решено, что помимо кафедры откроется ещё и институт, основной задачей которого будет богословское изучение восточного христианства. Так появился институт «София», было обеспечено его финансирование, и даже удалось переписать устав университетской кафедры - те, кто останется после моего ухода (даже если они будут из других конфессий), должны будут продолжать изучение именно православной богословской мысли.
Даст Бог, когда-то нам удастся построить и собственное здание, и открыть своё издательство, а пока что мы работаем над англоязычной православной энциклопедией в четырёх томах совместно с издательством Blackwell Wiley Press, переводим ключевые труды современных православных богословов, в декабре у нас пройдёт международная конференция о роли женщины в Православии, понемногу привлекаем православных студентов к ведению научных исследований на базе нашего института.
Рассматриваете ли Вы кафедру как некий
плацдарм для ведения православной миссии в университете?
Помимо Колумбийского университета я преподаю и в Объединённой богословской семинарии (Union Seminary). В общей сложности это 27 тысяч студентов, из которых, я думаю, примерно тысяча - православные. Но все они были разобщены, у них не было объединяющего центра, Евхаристии. В течение 16 лет существовало православное братство, вся его деятельность сводилась к тому, что три-четыре человека собирались на библейский кружок. Как-то на Пасху я, стоя в алтаре кафедрального собора, подумал: «Глупо, что здесь служит так много священников, а там никого нет». И я открыл миссионерскую часовню в университете.
Эстетская внимательность к деталям
Я предложил собираться вместе для чего-нибудь очень простого, дабы избежать препирательств относительно старого и нового календарей и прочих обыденных различий между православными. При этом требования остаются высокими: здесь собрались интеллектуалы, они отлично представляют разницу между добротной статьёй и сделанной «тяп-ляп», поэтому моментально уловят разницу между сосредоточенной молитвой и небрежным чтением. Важна эстетская внимательность к деталям: и богослужение, и лекция, и конференция - всё, что мы устраиваем как православные, должно быть человечно и прекрасно.
Эти люди могут быть знатоками ядерной физики, но совсем новичками в духовной жизни, поэтому нужен кто-то с ясным ви´дением - не обязательно священник, может быть, просто семинарист. Он и будет вести общину, он и предложит ей что-то очень-очень простое. Мой выбор пал на Иисусову молитву.
Выбор довольно неожиданный. Что Вас к нему подвигло?
Мой духовный отец - владыка Серафим (Йоанта), архиепископ Румынской Православной Церкви. В своё время он преподавал историю Древней Церкви в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже, но самое главное, что он - практикующий исихаст. Когда он стал архиепископом, то построил монастырь с уставом Иисусовой молитвы. И владыка научил меня совершать службу так же, как у них: свет в храме приглушается, и иеромонах читает вслух: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного», - а все остальные молча внимают, делая эти слова своими собственными.
Вне слов и образов
Обычно, когда произносишь Иисусову молитву самостоятельно, стараешься связать слова и дыхание. Но для неопытных полезнее, когда молитву читает другой - он не дышит вместо тебя, но ведёт твоё сознание. Такая молитва - быстрый и проверенный способ сплочения общины без привлечения больших ресурсов певцов, свечей и книг.
Я
стал по средам совершать получасовую службу из Иисусовой молитвы. Думаю, что 30
минут - правильное время, оно кажется в меру долгим для начинающих. Иисусова
молитва прекрасна тем, что если через пять минут твои мысли начали блуждать, ты
снова можешь вернуть ум к словам. Но ещё прекраснее, что она научает ум не
нуждаться ни в словах, ни в образах. Вся наша жизнь проходит в том, что мы
постоянно себя выражаем в словесных образах, а в те редкие моменты, когда
замолкаем, откидываемся в кресло и говорим: «Я устал - посмотрю телевизор»,
или: «Я устал - немного подумаю», - и наш ум опять начинает производить
многочисленные образы.
Способность быть вне слов и образов - это способность общаться с Богом. Наши идеи постоянно ограничивают Бога. Когда мы пытаемся понять Бога и создаём Его образ, то обнаруживаем, что укоренены в своих ущербных представлениях: мы думаем о Боге только как об Отце, или думаем о жертве Христовой и чувствуем свою вину - образы могут быть хорошими, но они приносят с собой много постороннего. Вместо того, чтобы заниматься отсечением лишнего в каждом случае, авва Евагрий учит о безóбразной молитве как о высшей форме молитвы. Наш ум и наши уста - как маленькие дети, и надо дать им игрушки - занять их перебиранием чёток и чтением Иисусовой молитвы, - чтобы можно было самому спокойно стоять перед Богом. И как акулы не могут остановиться - им надо плыть, чтобы дышать, - так и мы тоже не можем совсем остаться без слов и образов, но если мы достаточно замедлимся, если у нас будет στάσις, покой, то мы сможем увидеть вещи такими, какими их видит Сам Бог.
Продолжение следует...
Материал подготовлен редакционным коллективом журнала «Встреча» и опубликован в № 2 (27) за 2008 год.
Вставить в блог
Поддержите нас!
