Жизнь есть сонъ

По ледяной лѣстницѣ царь и его спаситель поднимались въ морозные прозрачные чертоги, прошествовали въ салу. Все было какъ во снѣ: воздухъ казался зелено-голубымъ, чрезъ стѣны мягко просвѣчивало солнце.

Если смотрѣть сквозь полъ, можно видѣть, какъ въ нижнемъ этажѣ движутся слуги – безшумно, будто рыбы въ акварiумѣ.

А въ душѣ – гудѣлъ жаръ виннаго хмѣля, какъ угли въ печи. А въ тронной салѣ на полу лежали ковры, медвѣжьи и барсовы шкуры. Здѣсь горѣли свѣчи и было почти тепло. Слуги внесли столъ съ яствами и два кресла.

Въ серебряные кубки наливали вина.

Ангелъ сѣлъ и оглядѣлся отрѣшенно, почти насмѣшливо.

- Нѣтъ, нормально? – спросилъ самъ себя. – Кто-нибудь объяснитъ, куда я попалъ?

- Давай-ка… выпей, - царь махнулъ рукой. - Да вспоминай помалу, какъ тебя звать, откуда взялся…

- А смыслъ? – усмѣхнулся странный юноша.

- Какъ такъ?

- Есть мнѣнiе, что… вашъ мiръ мнѣ снится, - медленно, как-то лѣниво молвилъ Ангелъ. – Очевидно, я въ комѣ.

- Ха-ха, дерзко! – обрадовался царь. – И стало быть, вокругъ все – сонъ?

Монашекъ откинулся на спинку кресла, глотнулъ вина.

- Боюсь, что такъ, - спокойно молвилъ онъ. Онъ продолжилъ стихами:

Остылая рѣка въ гробу стеклянномъ;

Трещатъ березы въ ледяномъ огнѣ,

Шатры, и парики, и мальчикъ съ барабаномъ...

Въ нихъ смысла нѣтъ, они лишь снятся мнѣ.

- Пожалуй, ущипну тебя, - сощурился Петръ. - Иль голову срубить? Проснешься - вмигъ.

- Ну… какъ варiантъ, - кивнулъ таинственный собесѣдникъ. - Надоѣло сходить съ ума.

- А если… правда сонъ? – царь задумался. И вдругъ вскочилъ:

- Только – не твой.

- Гмъ? – удивился Ангелъ.

Увлеченный новой мыслью, Петръ закружился по салѣ.

- Смотри: я повелю – здѣсь будетъ городъ. Яствъ пожелаю – будемъ ѣсть да пить. Вотъ... ударю въ ладоши - и двинутся армiи: хочешь, на Стокгольмъ, а хочешь - на Вѣну?

Онъ подскочилъ къ собесѣднику – и шепотомъ, глаза въ глаза:

- Только вздохну – явятся красавицы, лучшiя въ мiрѣ. Развѣ – не сонъ?

Взмахнулъ руками:

- Огня!

Сверху спустились – сотни свѣчей.

- Музыку!

Вступили скрипки.

- Могу лѣпить вселенную, какъ пожелаю! Понимаешь… только воля моя существенна. Остальное – глина.

- Я, значитъ, тоже сонъ? – удивился Ангелъ.

- Не худшiй, право, - утѣшилъ царь.

- Прости. Ужъ я-то - существую.

- Твои хотенья тщетны. Просто – червь, химера.

- Кто? Я?!

- Ты ничего не можешь.

- Ахъ такъ?! Я… знаю все.

- Но - что ты можешь знать?

- А – все.

- Сколько у меня драгунскихъ полковъ?

- Тридцать три.

- Вотъ какъ. Угадалъ.

- Въ новую монету не доложили мѣди, - запальчиво проговорилъ монашекъ. - Австрiйскiй штуцеръ, который закупается для гвардiи, бьетъ на двѣсти шаговъ.

Царь поднялъ брови:

- Подосланъ ты развѣдывать?

- Отчего княжна съ сѣрыми глазами такъ грустна? – съ усмѣшкой продолжалъ Ангелъ. – Сказать ли?

- Красавица-Долгоручка? О да! Велми грустна и томна. Неужто вѣдаешь ея секретъ?

- Черноволосый, длинный. Съ рѣсницами – графъ Миллезимо, вѣрно?

Установилась тишина. Наконецъ, царь вымолвилъ глухо:

- Ты не монашекъ. Ты - колдунъ...

- О нѣтъ, я – червь, химера! – расхохотался загадочный отрокъ.

Не унимался онъ:

- Когда императрица Екатерина умирала… вы были маленькiй, и главный полицмейстеръ посадилъ васъ на колѣни. Говорилъ вамъ на ухо. Онъ предложилъ вамъ...

- Молчи! – царь, поблѣдневъ, перекрестился. – Ты… бѣсъ?

- Я червь, химера. Просто много знаю, - задыхаясь, проговорилъ удивительный собесѣдникъ государя. Помолчавъ, добавилъ съ дрожью:

- Лишь про себя не знаю ничего.

- Откуда ты? – ужаснулся Петръ.

- Изъ лѣса. Прочее – не помню.

- А значитъ, знанiя твои – пустое! - жестко сказалъ юный императоръ. – Понеже ты… не помнишь самъ себя.

- Правда? – кровь бросилась юношѣ въ лицо. - Но мы похожи. Есть у меня знакомый царь, который…

- Что? Смѣлѣе…

- Всесиленъ – а не дѣлаетъ ничего!

- Вѣрно, - Петръ присѣлъ въ кресло. - Схвачусь за дѣло – дѣло таетъ. Довѣрюсь человѣку – тотъ исчезнетъ.

- Пора мнѣ исчезать, - напрягся собесѣдникъ.

- А можетъ быть… - прошепталъ царь, ясные глаза его расширились. - Какъ страшно… лишь вкругъ меня клубится сонъ, со мною движется - то въ Петербургъ, то въ Москву… Куда прiѣду – на десять верстъ окрестъ все превращается въ химеру, въ мошкару.

- У, жуть… Царь-призракъ.

- Вся власть моя – игра. И кажется мнѣ, право: едва играть я перестану – вмигъ помру.

- Не прекращай играть. Тебѣ нельзя взрослѣть!

- Какъ вѣрно! – прошепталъ Петръ. - Цыганка открыла: умру въ день свадьбы.

- Да наплевать, - усмѣхнулся Ангелъ. - Цыганка – тоже сонъ. Скажи наоборотъ: въ день смерти будетъ свадьба.

Петръ покачалъ головой:

- Потѣшилъ ты меня.

- Я радъ.

- Кунштюкъ отмѣнный. Но я провѣрю твое всезнайство. Что скажешь про… барона Остермана? Кто онъ: мудрецъ или притворщикъ? Врагъ иль другъ?

Собесѣдникъ молчалъ.

- Что, нѣтъ отвѣта?

- Нѣтъ, - отвѣтилъ юноша. – Я вспомнить не могу. Я шелъ... Мы шли…

- Такъ, продолжай…

- По улицѣ. Варварка, вечеръ былъ. Мнѣ было тяжело, въ рукахъ – несъ книги.

Глаза его забѣгали, лицо измѣнилось.