Из Иерихона в Иерусалим без vip-билета

Всякие разговоры об этом были бы напрасны, все равно, что мы, увидев солнце, стали бы смотреть в телевизор. Как, если бы на нас обрушился поток бурлящей воды, согревающий и уносящий, а мы бы остужали его до комнатной температуры, чтобы принять ванну. Заповедь о любви к Богу и ближнему в том и состоит, что ее, эту любовь, невозможно никак оговаривать и ограничивать, и смысл притчи в том и состоит, что Господь отвечает человеку, который хочет внести ограничения, который хочет сузить круг своих ближних, ибо вопрос: «Кто есть ближний мой?» - заранее подразумевает ответ сужающий и ограничивающий. Но сегодняшнее Евангелие включает также и притчу Господа Иисуса Христа о милосердном самарянине. Эта притча дает нам право вслед за множеством тех, кто уже сказал об этих словах Спасителя, перенести их из древнего Иерихона и древнего Иерусалима времен земной жизни Господа Иисуса Христа в другое время и в другое место, так как это делал святитель Иоанн Златоуст, так как это делал святитель Димитрий Ростовский, так как это делал приснопамятный архимандрит Павел (Груздев) и множество других проповедников, которые притчи Спасителя, для того, чтобы они не прозвучали чем-то относящимся к давней древности, а к нам, переносили в современность.

Давайте и мы постараемся представить, как то же самое событие, о котором говорит Спаситель, могло бы произойти здесь и сейчас, в нашем городе, в наши дни. В притче путь пролегал из Иерусалима в Иерихон. По определению он был очень рискован, потому что Иерусалим – град Небесный, место особого пребывания Божия, а Иерихон – наш мир, область греха.

 Мы же представим, коль скоро так много изменилось за два тысячелетия, что сегодня путь пролегает из Иерихона в Иерусалим. И где же сегодня был бы Иерусалим, и где – Иерихон? Ответ дать несложно: Иерусалим – храм Христа Спасителя, в котором в эти дни находится величайшая святыня, Пояс Пресвятой Богородицы. Путем из Иерихона в Иерусалим была Пречистенская и другие московские набережные, на которых стояли сотни тысяч людей. А начиналось все в Иерихоне, который есть наша жизнь, наша теперешняя, светская, московская жизнь, постсоветское существование.

Теперь представим человека, который становится в эту очередь. Для того, чтобы не повторяться и перенестись в нашу действительность, возьмем какие-то соответствующие нашему времени реалии.

В притче Спасителя из Иерусалима в Иерихон шел иудей. Иудей – то есть человек, которого в то время можно было бы назвать церковным и правильно верующим. Кто у нас является типически церковным и правильно верующим? Даже по большинству, стоящих здесь, в этом храме, видно, что это наши русские женщины. Их в наших храмах в пять, а то и в десять раз больше, чем русских мужчин.

Мы служили возле Пояса Пресвятой Богородицы, в какой-то момент я посчитал - на одного мужчину приходилось пятнадцать, иногда – двадцать женщин. Это жизнь нашей Церкви. Вот и мы представим в нашем рассказе, что в очередь встала молодая женщина. Церковная, верующая, вполне понимающая, что главной святыней является Евхаристия, понимающая, что Господь молитвы исполняет, но не всегда с той скоростью и не всегда так, как мы просим, а так как Его воле благой угодно и все остальное крепко знавшая. Но только была у нее обычная женская скорбь, которая многих по понятным причинам сопровождает: годы ее шли, а мужа у нее не было. Так бывает, когда мужчин и женщин в отдельно взятой Поместной Церкви – пять к одному. А годы шли, и девушка понимала, что то, почти единственное, что у нее было, очарование молодости, – уходит с каждым днем.

И вот после долгих колебаний она решила пойти к Поясу Пресвятой Богородицы. Отказавшись от vip-билета, а ей его предлагали, по которому в любое время можно было пройти. Однако ей хватило разумения понять, что с этим билетом будет проход, но не будет благодати. Отказалась она и воспользоваться очередью для инвалидов, где ей предлагали постоять вместе с другими. В какой-то момент позвонили и сказали, что очередь сократилась, стоять придется не двадцать часов, не пятнадцать, вот только что люди прошли за два часа.

И она пошла и встала. Но пока доехала, очередь опять была почти что у Воробьевых гор. Ей стало понятно, что стоять придется долго-долго. Тогда она решила – постою немного, может, хоть какая-то благодать будет мне за это. Сначала шел дождик, потом, к ночи, повалил снег. Ноги застыли, а от реки дул ветер, потому что хоть она и Москва-река, а все-таки – река, от реки всегда холод. И часов через пять стало совсем невмоготу, потому что ни одежда, ни обстоятельства, ни здоровье не предполагали такого долгого стояния.

Очередь была разная. Несколько раз пели акафисты Пресвятой Богородице. Рядом стояли совсем странные люди. Кто-то обнимался и целовался, некоторые курили в сторону реки, но это была очередь, которая шла туда, к Поясу Пресвятой Богородицы. В какой-то момент нашей героине стало совсем плохо, подумалось: «Нет, я не достою, надо уходить».

Здесь мы встречаем других героев притчи. Из своего дома на Фрунзенской набережной вышел погулять, подышать воздухом прогрессивный священник. Это был не очень молодой, но еще не старый батюшка, который во время подобно читал книги отца Александра Меня, потом тщательно конспектировал Шмемана и Мейендорфа, и со стороны, осторожно, похваливал отца Георгия Кочеткова. Этот священник крепко знал, что церковная община – это хорошо, а язычество и суеверия – плохо. Наш священник уже высказался на православных форумах о том, что стоять в бесконечной очереди, когда в Москве еще двадцать пять частей разного рода одеяний Спасителя и Божьей Матери, – дико, что эти полуязычники делают в очереди противоположное тому, чем прогрессивный пастырь занимался все последние годы. И вот батюшка подошел к очереди, посмотрел на людей, увидел уже совсем бледную, качающуюся молодую девушку, но его это не заинтересовало. Он думал о статье, которую нужно было к завтрашнему дню написать, он спешил поделиться впечатлениями о непричесанном лице народного Православия. Батюшка, может, и хотел пожалеть людей, стоящих в очереди, но нужно было писать статью, и он ушел.

Прошло еще полтора-два часа. Наша героиня уже не чувствовала, как идет время. И тут появляется еще один герой нашего повествования. Около Крымского моста к очереди подъехал государственный чиновник, наверное, федеральный, потому что его машина могла оказаться возле храма. Наш герой приехал посмотреть на свой народ, который он обычно созерцал через i-pad ил i-phone при чтении новостей и блогов. Увидев воочию свой народ, чиновник огорчился. Вместо того, чтобы учиться нано-технологиям, они стоят в очереди к какому-то средневековому суеверию. Но у чиновника нашелся и маленький повод для радости: он уже предвкушал, как на следующем заседании сможет уесть коллегу из городской администрации за плохую организацию поклонения святыне. Ничего-то городские власти не могут организовать. Вот когда наш чиновник был в Турине, там католики цивилизованно и по интернет-записи сформировали очередь к Туринской Плащанице и никто больше часа не ждал. Если бы он выглянул из-за тонированного стекла машины и оторвался от сидения с подогревом, он бы увидел, что девушка, которая стоит рядом с ним, уже почти не жива. Но чиновнику было не до этого, он думал о народе, о его пользе, о нано-технологиях и о том, как правильно устроить прогресс в России.

Наконец появляется еще один герой нашего повествования. Когда очередь вынесла героиню истории на Пречистенскую набережную, туда вышел из своего непростого дома, расположенного где-то в переулках Остоженки, человек, выгуливающий таксу. Набережная была обычным местом его прогулок. Человек этот был вовсе нецерковный. У него даже имени-то было два, по паспорту он был вроде как Марат, а по крещению вроде как Михаил, даже толком не знал, какое имя его было правильное. В церковь он заходил только на Пасху, может быть еще случалось бывать на отпеваниях и на венчаниях друзей. И вот, уже под утро, проходя по набережной мимо очереди, он увидел, что молодой женщине совсем плохо. И тогда он вернулся домой и принес теплое пальто и валенки, завалявшиеся с поездки в Боровск, и отдал все это девушке, оставив еще и визитку: «Занесешь как-нибудь по случаю». И ушел. Впрочем, не выдержал, вернулся, принес термос с чаем: «У меня тут китайский, пей, уже близко, недолго тебе стоять». От горячего чая девушке стало полегче и Михаил-Марат решил, что теперь уже точно уйдет. Очередь повернула на Волхонку, в нее уже было не войти. И наш герой решил подойти к выходу из храма Христа Спасителя и дождаться девушку там. Очередь затормозила, и пришлось ждать еще два часа.

Первое, что вспомнила наша героиня, вышедшая из храма Христа Спасителя – уже после того, как она пришла в себя: такса лизала ей руку. Такса самарянина.

А потом вопрос: «Куда едем-то?».

Именно так мы можем сегодня представить евангельский рассказ и ответить на вопрос: «Кто мой ближний?». Как пойти навстречу ко Христу и Его Матери, не задумываясь ни о каких резонах, не получая никаких билетов, ничего себе не выгадывая. И как можно увидеть человека, а не страну, не общество, не социальный круг, которому ты можешь оказаться ближним.